она вернулась к шатру, где её ждали пажи, еще не обстрелянные дети. Вскоре битва дошла и до них Эля успела сделать всего три выстрела по невесть откуда взявшемуся в их тылу врагу, потом она дала команду своему воинству бежать, всем разом, на корабли. Она была старшей и поэтому была вынуждена прикрывать их отход, еще три стрелы остановили совсем уж зарвавшихся врагов, которые, побросав щиты, кинулись в сторону шатра ярла. Увидя, что её войны вскарабкались на корабль, Эля бросила ненужный колчан и лук, и направилась к ним, но невесть откуда взявшийся рыцарь на коне заставил её вернуться к шатру, где уже во всю орудовали враги. Она вспомнила, что в левой части шатра храниться ценности кинулась туда146. Там какой-то человек, вдруг вцепился в её суму левой рукой, правой же рукой покрытой боевой перчаткой, стал бить её по голове. Она готова была уже сдаться и отпустить руки, как вдруг два неизвестных воина, что-то сказав её мучителю, заставили того отпрыгнуть в сторону. Эля осталась сидеть на земле сжимаю в руках свою суму. Потом её освободители вышли из шатра, где к ним присоединился третий, по виду самый главный. Они о чем-то говорили довольно долго, потом они, обернувшись к ней, начали ей что-то говорить. Эля смогла понять только слова «лучник» и «еда», на то и на другое слово она ответила согласием. Потом случилось самое странное, враги поделились с ней едой и невозмутимо пили пиво, беззаботно поворачивались к ней спинами. Затем они помогли ей найти и собрать её вещи, и взяли с собой. Герольд, пришедший от ярла, понимающе посмотрел на неё и едва заметным, одним кивком головы, одобрил её выбор. Эля решила пока не говорить, кто она такая и остаться лучником для своих новых друзей, ибо враги кормить на поле боя никогда не будут. Так решила ея величество Элеонора Кристина Констанца Екатерина де Трасьерра-Тьеррас-де-Гранадилья, синьора Ордино (виконтесса Андорры), дама д. Альбре, маркиза Монт де Морсан виконтесса де Фезенсак, хранительница Камино (путь паломников) (Сант Яго де Компостелло). Устроительница (кастелянша) Брей и, подобрав свой дротик, и медные подсвечники,– собственность королевского шведского дома, побежала вслед троице, к которой вскоре подошел худощавый монах с лучезарными и добрыми глазами.
К Волге и Дону.
Пока друзья, как и положено истинным мужам занимались охотой и строительством города, Эля наладила жизнь в тереме старого затворника. Служанки вовремя стали печь хлеб, как и во всех христианских домах, в понедельник и четверг. Было выстирано всё; платья, скатерти и постельное белье, хотя устроить стирку посреди зимы было трудно, но Эля справилась. Она так же обзавелась и верным пажом, мальчиком Кузьмой сыном вдового кузнеца Петра. Он был хроменький, так как в младенчестве сломал ножку. Но он был очень усидчив, и в труде упертый. Увидев в Эле доброту и нерастраченное материнское чувство, он заплатил ей за её внимание полной детской преданностью и безвозмездным служением. По вечерам, когда Эля от усталости не могла прочить ни одной молитвы, он брал молитвенник деда Луки и полночи читал молитвы за себя и рабу божию Христину. Еще он сказал ей, что сам сделает для неё шелом-мисюрку со святыми на лбу и вокруг головы, чтобы от удара сзади и от сглаза поверженного противника оберегали.
Друзья, как и было, сказано, кроме охоты город строить стали. Леха чертеж сготовил, а Васька научил москвичей, как зимой клети ставить и землёй набивать. Но лучше всех отличился Арсений, тихо много не говоря, он каждый день уходил в церковь «на Молитву», и через три недели выставил на показ всему миру поновленные иконы, – весь чин. Особенно ему удался святой Егорий со змием, где плащ у святого был ярко оранжевого цвета и горел на солнце. Змей же был зелен и сер.
Отпраздновав Пасху в марте, друзья стали готовиться к отъезду. Василий вместе с Кучковичем три дня пропадал на реке, они все выискивали наиболее удобное судно для похода. Оно должно быть не очень узким, чтобы осадка была не очень большой, вдруг волоком тянуть придется. А так же чтобы была и не очень широкой, вдруг какая теснина и не протиснуться. Река ведь! В конце концов, два знатока остановили свой выбор на девяти саженной ладье, имеющей к тому же однодеревный киль, то есть сделанный из одного цельного дерева –дуба. Правда ладья имела и достаточную ширину две с половиной сажени. По настоянию Василия вровень с бортами были положены палати из еловых досок в четверть пяди толщиной. То есть Вася сделал палубу, потом он немного нарастил борт на четыре вершка, то есть сделал фальшборт, к которому пристроил перила, такие же как на галереи церкви Николы на Дворище, то есть красивые и прочные. На носу и на корме он поставил по срубу из дубового обзола. На носу меньшей высоты всего в полторы сажени, а на корме в целых две. Там же на корме он соорудил два направляющих весла и удобную лавку со спиной и подлокотниками. Мачту он не трогал, ее он оставил в центре ладьи и намертво привязал канатами. Парус он приладил квадратный, правда спускать парус можно было частями, и ладья могла идти под треугольным парусом против ветра. Лёха почему-то назвал парус ромейским, на, что Василий заметил,
– Мы и без Рима по Ладоге отродясь на таком ходили, против ветра. Кучкович в трудах плотницких участия не принимал.
– Возраст не тот, – пояснил он.
Но все дни ходил кругами и, где словом, а где и рисунком помогал Василию в судостроительном деле. Леха молча махал топором, а Арсений после службы помогал ему. Так втроем за три недели друзья построили практически новый кораблик. Эля занятая хозяйством деда Луки не обратила внимания на строительство кораблика, она опомнилась тогда, когда Василий спросил ей,
– Христина, куда печь ставить прикажешь на ладье, на носу?
Эля недолго думая, но, опираясь на опыт предыдущего плавания, ответила,
– На заде ставь и по окну со ставнями на каждой стенке, даже на, где дверь сделай, завтра приду, гляну.
Завтра, и окна и ставни были готовы, а Эля была довольна. Вдоль стен Вася поставил лари, такие соразмерные, что и сидеть, и спать, и жито хранить сподручно было. Железо было складировано возле мачты, под палубой, вместо балластного камня, или как тогда его называли «отстойчевого груза». Судно сразу прилегло в воду на пол локтя, по борту появилась слеза. Вася равнодушно глянул, сказал,
– Слеза
