Трупы врагов русские не хоронили, их бросали на плоты и пускали вниз по Волге (Итили), «чтобы всем страшно стало». То отвратительное зрелище тоже было в тюркской традиции, оно без боя повергало других противников Москвы… Психологическая атака.
Следом пала надломленная страхом Астрахань.
До 1556 года русские тюрки не знали горечи поражений, они гуляли по Итили, называя ее «по-русски» Волгой (от тюркского «булга»), громили башкир, чувашей, черемисов, мордву. Всех царь ставил под свою руку, всех объявлял русскими подданными. Большей жестокости здесь, наверное, не видели: волки так не терзали людей. Заживо горели деревни, где слышалось малейшее несогласие с властью русских тюрков… Сурово? Очень сурово. Но по тем правилам жили все. А разве Чингисхан или Карл Великий иначе собирали свои страны?
Границы Московского царства расширились; важно подчеркнуть, то была держава тюрков. Новых тюрков! От Ледовитого океана до Каспийского моря, от восточных границ Прибалтики до Урала. Крупнейшая страна Европы, самая молодая…
Первое поражение русские получили на Кавказе, там, в горах, размещалась Прикаспийская провинция Римской католической церкви, из Рима назначался епископ. То была изолированная территория Дагестана, о которой мало кто знал на Руси. Развивая успех «казанского похода», русские решили разгромить этот оплот Запада. О том мечтала Софья Палеолог, завещавшая свою мечту сыну и внуку… Здесь есть о чем подумать, о чем поспорить, здесь все абсолютно неисследованное.
Каспийская война, не имевшая к покорению Казани ни малейшего отношения, выдала замыслы Ивана Грозного, который, как бабушка и отец, был врагом католичества. Родился таким. Возможно, он мечтал о греческом христианстве, утвердить которое надеялись его воспитатели-греки, шептавшие, что Москва станет Царьградом, возьмет власть над Европой. Возможно, он сожалел об отходе от арианства, очаги которого остались на Руси, на ее севере, в Соловецком и других монастырях, и несли в общество нестабильность. Ведь именно ариане составляли партию противников царя в государстве. Они потянулись после Стоглавого собора к Западу. Допустить их союза с католиками Иван Грозный не мог, все-таки он был дальновидный политик.
Задуманная царем опричнина имела конкретную цель – борьбу с внутренними врагами. Трагедия митрополита Филиппа, сторонника арианства, задушенного опричниками, тому подтверждение, но она не читается как трагедия. Отнюдь. Новое всегда убивало старое, особенно когда это старое готовило смуту.
Иван Грозный 25 июля 1566 года поставил арианина Филиппа, своего родственника, главой новой Русской церкви при условии, что тот не будет вмешиваться в политику. Когда же были перехвачены письма польского короля с очень сомнительными предложениями некоторым боярам, начались казни. Но патриарх встал на сторону противников царя и закона… Что было потом, известно.
Главным для Кремля был все-таки внешний враг – Рим.
Католики, желавшие христианизации Руси, препятствовали всем его планам. Реформация Русской церкви втянула Ивана Грозного в борьбу идеологий, быстро переросшую в вооруженную войну. Ему не оставляли выбора, он должен был идти на католический Кавказ, должен был начинать Ливонские войны с папским орденом. Остаться в стороне Москва не могла, это закрыло бы ей дорогу в будущее, лишило союзников. То был веский мотив для молодого царя и бояр, стоявших за ним. Собственно, ради союзничества политики на протяжении всей истории (!) обращались с религией, как считали нужным. Не случайно в мире существуют сто христианских Церквей. И каждая считает себя единственно правильной и называет «православной».
Достаточный тому пример контакты Ивана Грозного с английским двором, который с Генриха VIII был активным противником папы римского. В 1534 году король стал главой Англиканской церкви, ее идейной основой было тенгрианство. Оно сближало Англию и Русь, делало их союзниками.
В Московском царстве, которое становилось государством, сложилась дилемма, ее бы отвергнуть как нежелательную, но ничего взамен не было. Иван Грозный, слишком неопытный политик, пошел на крайность, победы на Волге вскружили ему голову, и он повел армию на штурм Кавказа. Чего, собственно, от него и ждал папа. Дело, естественно, завершилось полным провалом… Десять походов за последующие сорок лет совершили русские на Кавказ, желая что-то доказать папе римскому. И десять поражений получили в ответ от местных татар, охранявших Прикаспийскую провинцию Римской церкви.
Восточный оплот католицизма устоял. Спасали его такие же тюрки-наемники, казаки, жившие на Тереке. То была ирония Судьбы. За них крымскому хану платила Церковь, точно так, как платил сам Иван Грозный… Каспийская война – малоизвестная страница русской истории, ее вспоминают реже, чем казанский поход, хотя в ней исток конфликтов, которые продолжаются на Кавказе поныне.
Неудача в Кавказской войне разозлила Ивана Грозного, в 1558 году он, отвергнув наставления своих советников, начал новую атаку на Церковь, заявив о Ливонской войне с рыцарским орденом папы римского. И ее проиграл. Церковь, не имевшая войска, только внешне казалась беззащитной. Молодой царь был жертвой неведомой ему политики, с ним играли, как с быком, перед которым мелькал красный плащ тореадора, заставлявший быка уставать и ошибаться, чтобы тореадор нанес ему решающий удар… Царь думал утвердить мечом то, что утверждается словом.
Эти две войны Запад, конечно, не простил московскому царю, который, не обладая должной самооценкой, ошибся в выборе противника и средств борьбы с ним.
Роковые ошибки тем и отличаются, что их не прощают. Это стало ясно после приезда в Москву в 1581 году посланника папы римского Антонио Поссевино, секретаря ордена иезуитов, он еще не оставлял надежды склонить Ивана Грозного к принятию христианства. Легат давал последний шанс, который спасал династию. Тщетно.
Их беседы не принесли результата, царь не желал принимать христианство, а с ним и власть папы римского, он играл, как плохой актер, демонстрируя ребячество, настаивал, например, что он «самый мудрый политик в мире», «будущий владыка мира». Возможно, так и было бы, но сообщать о своих намерениях папе римскому, нынешнему владыке, не следовало.
После его откровений Церкви ничего не оставалось, как дать «добро» на ликвидацию упрямца. Его болезнь в Риме сочли неизлечимой и вредной.
Царя не убивали, нет, он убил сына в припадке безумия, лишил престол здорового наследника, оставив слабоумного царевича Федора… Впрочем, как было на самом деле, никто не знает, иезуиты могли подстроить любое убийство, это их стиль ведения борьбы. Так или иначе, но в Кремле начались отравления, породившие слабоумие и болезни в царской семье.
Род Рюриковичей травили, что доказала современная экспертиза царских останков. Дозы мышьяка и ртути превышали все критические нормы. Самые предельные.
Даже убиенный в Угличе царевич Дмитрий (сын от седьмого брака!), которому неизвестно кто перерезал горло, страдал «падучей болезнью»… Это был итог Каспийской войны, заключительный аккорд победного марша католиков, фронт действия которых оказался значительно шире, чем полагал Иван Грозный.
…В московскую политику грозой врывался и крымский хан, но его действия были не столь изощренны и продуманны. Так, в 1571 году джигиты, разграбив, сожгли Москву, но ничего в ней не изменили. Не смогли. Их жест был адресован Стамбулу, который так пытался сеять зерна ислама – силой. Русские же после набега увеличили поминки хану, отстроили заново город и зажили как ни в чем не бывало.
Москву всегда отличало редкое качество – оригинальность. Иное слово подобрать трудно, хотя к нему можно относиться по-разному. Так, кульком пряников она купила в 1570 году донского атамана Сарык-Азмана, и он за небольшую плату грабил польские и литовские караваны, на которые указывала Москва. Дон московиты называли Татарией – землей Войска Донского. В слове таился мотив их будущей политики: земли, не принадлежавшие царю, но входившие в Русскую церковную епархию, назвали татарскими. Что из того вышло, увидели потом… Донской атаман согласился и на то, чтобы на его земле строили городки-крепости, якобы для защиты от мусульман. С них, тех городков, началась колонизация земель Войска Донского, а после Азовских походов Петра I Россия полностью подчинила себе Дон.
С незадачливого атамана и «грабежа по заказу» началось русское казачество, иначе говоря, новые наемники в московской армии – опричники, потом и стрельцы.
Условия найма казаков или правильнее донских татар оговорены в первом принятом на Руси (1572) воинском уставе… Вот как, оказывается, начиналась русская армия, вернее часть ее, которая уже не зависела от крымской Орды и была московскому царю почти как своя. Надо ли здесь напоминать, что атаманов и их соратников русские называли татарами, у тех ведь были тюркские имена – Татара, Кабан, Ермак и другие.
