В ночь на 6 июня Гитлер склонился над картами. Что, если он ошибся и вторжение в Нормандию состоится именно сегодня? Нельзя было отказываться от этой версии, следовало учесть все варианты! Он не даст провести себя, ведь речь идет о важнейшем сражении в его жизни. Британцы хитры; нужно держать свои войска в состоянии боевой готовности, чтобы в любой момент успеть в Нормандию, когда бы там ни началась операция. Он будет настороже, не начнет действовать, пока не будет знать наверняка. Изучив прогноз погоды в районе Ла-Манша — в тот вечер ожидался шторм, — он, как обычно, принял снотворное и лег.
Проснувшись рано утром, Гитлер узнал поразительную новость: крупномасштабная высадка союзных войск идет полным ходом — в Южной Нормандии. Большой флот вышел из Британии глубокой ночью, а тем временем на побережье высадились тысячи парашютистов. Днем были получены более конкретные сообщения: союзники высадили свой десант севернее Карантана и северо-восточнее Кана.
Наступил решающий момент. Если часть сил, размещенных в Па-де-Кале, спешно перебросить в Нормандию, то можно успеть разбить союзников и сбросить в море. Таков был вариант, предложенный Роммелем и Рундштедтом, которые с тревогой ожидали, одобрит ли его фюрер. Но Гитлер колебался, его раздумья длились всю ночь и часть следующего дня. Наконец, когда он уже почти склонился к решению отправить в Нормандию подкрепление, пришло сообщение о повышенной активности союзников в регионе дислокации Первой группы. Не окажется ли Нормандия лишь наглой диверсией? Он перебросит туда силы, а в это время Паттон пересечет Ла-Манш и высадится в Па-де-Кале? Нет, лучше подождать, пока не станет окончательно ясно, реально ли нормандское вторжение.
Шли день за днем, Роммель и Рундштедт кипели, вынужденные бездействовать.
Спустя несколько недель Гитлер решил наконец, что именно в Нормандии произошло настоящее вторжение. Но было уже слишком поздно. Союзники упрочились в Нормандии, устроив там береговой плацдарм. В августе они прорвались из Нормандии, вынудив немцев отступать. Для Гитлера эта катастрофа стала лишь новым свидетельством некомпетентности тех, кто его окружает. Он представления не имел, насколько глубоко заблуждается.
ТОЛКОВАНИЕ
Пытаясь ввести Гитлера в заблуждение относительно вторжения в Нормандию, союзники столкнулись с проблемой: фюрер не только был невероятно подозрителен и недоверчив от природы — ему было известно о прежних попытках дезинформировать его, и он понимал, что союзники попытаются прибегнуть к этому средству вновь. Таким образом, перед ними стояла задача утаить истинное назначение большого флота от человека, который заранее ждал подвоха и внимательно следил за каждым их движением.
К счастью, британская разведка смогла добыть для разработчиков плана «День "Д"» бесценные сведения. Прежде всего, пришли сообщения, что Гитлер становится все более подозрительным, он изолировался, работает до изнеможения, его воображение распалено и рисует параноидальные картины. Фюрер подвержен эмоциональным вспышкам и болезненно подозрителен ко всему и вся. Кроме того, разведке удалось узнать о его уверенности в том, что союзники готовят высадку не только во Франции, но и на Балканах и что местом высадки десанта во Франции Гитлер считает Па-де-Кале. Казалось, он прямо-таки хочет, чтобы эти события состоялись, чтобы это послужило доказательством его незаурядных умственных способностей и великолепного дара предвидения.
Обманом вынудив Гитлера раскидать свои подразделения по всей Франции и разным регионам Европы, союзники получили бы небольшой запас времени, необходимого для укрепления берегового плацдарма. Следовательно, нужно было создать в воображении фюрера сложную картину, составленную из разрозненных фрагментов свидетельств, которые бы внушили ему именно то, что требовалось союзникам. Но, учитывая подозрительность Гитлера, нельзя было, чтобы эти подсказки прямо указывали на Балканы и Па-де-Кале, — в этом случае он сразу распознал бы обман. Вместо этого пришлось разработать целую систему, да такую, чтобы каждое свидетельство имело вес и выглядело как нельзя более достоверно. Нужна была тонкость, чтобы в небольших дозах подмешивать ложь к очевидным истинам. Если бы Гитлер узнал, что в своих прогнозах он полностью соответствовал ожиданиям союзников, его беспокойный ум, пожалуй, упокоился бы навеки.
Надо признать, что союзники поработали на славу. К концу 1943 года англичанам удалось раскрыть практически всю агентуру гитлеровской разведки, активно работавшей в Британии. Следующим шагом была перевербовка, и теперь двойные агенты снабжали противника дезинформацией — например, о планах вторжения в Норвегии и на Балканах или о формировании многочисленной армии (под командованием Паттона, американского полководца, которого так боялся Гитлер) на внушительном расстоянии от Па-де-Кале. (Эта Первая группа существовала лишь на бумаге и в радиограммах, имитирующих обычную деятельность армии.) Германским агентам разрешено было похищать документы Первой группы и проводить радиоперехваты — содержащие информацию, вводящую в заблуждение, но вперемежку с ней банальную и бюрократическую переписку, слишком банальную, чтобы заподозрить обман. Союзники прибегли к услугам киностудии, где для них изготовили декорации из пластика, дерева и резины. С воздуха все это выглядело как громадный военный лагерь: палатки, аэропланы, танки.
По мере того как приближался день высадки, союзники подбрасывали свидетельство за свидетельством, в которых все более изощренно переплеталась правда и выдумка.
Фюреру сообщили об истинном времени и месте высадки, но сделали это через агента, которому в Германии не вполне доверяли, так что у Гитлера возникло чувство, будто он разгадал обман, в то время как на самом деле имел дело с правдой. Теперь, если бы и просочилась реальная информация о начале операции, Гитлер не знал бы, чему верить. Союзникам было известно, что их данные дойдут до фюрера, и он сделает из этого свои выводы. Что же касается появления в Гибралтаре генерала Монтгомери, мало кто из германских агентов знал, что наблюдают за двойником, подставным лицом. Картина была написана союзниками настолько мастерски, что Гитлер не сомневался в ее реальности даже в июле, спустя долгое время после того, как на самом деле произошел день «Д». Благодаря умелой дезинформации союзники добились того, что силы немцев были разбросаны по всей Европе — возможно, это оказалось важнейшим, определяющим фактором для успеха всей операции.
В мире, где царит конкуренция, обман и дезинформация представляют собой важное оружие, способное дать преимущество над соперником. Им можно пользоваться, чтобы отвлечь противника, пустить его по ложному следу, заставить тратить драгоценное время и средства на оборону в ожидании атаки, которая так и не последует. Но автор более чем уверен, что представления большинства читателей о дезинформации неверны. Для нее не требуется ни искусных иллюзий, ни всевозможных отвлекающих эффектов. Ваши оппоненты не настолько тонки и изощренны, чтобы обращать внимание на такие вещи. Дезинформация должна отражать реальность. Она действительно может быть искусной и тонкой, как в случае с подготовкой союзников, но выглядеть все должно как реальность — чуть-чуть подправленная, но ни в коем случае не переделанная полностью.
Для достижения эффекта отраженной реальности нужно хорошо понимать ее, реальности, природу. Прежде всего, реальность субъективна — точнее, субъективно наше восприятие: мы пропускаем события через свои эмоции и представления, видим то, что хотим увидеть. Наше фальшивое зеркало должно приспосабливаться к ожиданиям людей, убаюкивать их, притуплять внимание (если бы союзники решили высадить свои войска в Па-де-Кале, как предполагал Гитлер, и пытались внушить ему, что атака будет предпринята в Нормандии, им пришлось бы куда труднее: проще подыграть человеку, поддержать уже сложившееся у него мнение, чем переубедить его). Также оно должно отражать и вещи, видимые на самом деле. В целом картина должна выглядеть обычно, даже банально, как сама жизнь. Она может включать и противоречивые элементы, как включала их дезинформация союзников, — реальность часто бывает противоречивой. Наконец, перемешайте действительность и иллюзию до такой степени, чтобы, словно на гравюре Эшера, они стали неразличимы. Только в этом случае ваше фальшивое зеркало примут за реальность.
Мы всего охотнее верим в то, чего сами желаем, и полагаем, что другие думают так же, как мы сами.
— Юлий Цезарь (100—44 до н. э.)
КЛЮЧИ К ВОЕННЫМ ДЕЙСТВИЯМ Еще на заре военной истории полководцы часто сталкивались с таким затруднением: успех любой войны, любого сражения едва ли не всецело зависел от того, чтобы как можно больше узнать о противнике — его намерениях, сильных и слабых сторонах. Вот только противник отнюдь не собирался делиться информацией о себе. Кроме того, неприятели, враги обычно были представителями иной культуры, так что система ценностей, мышление, поведение были у них совершенно иными. Равные в стратегическом таланте, полководцы подчас не могли догадаться о том, что творится в голове соперника. Со стороны соперник казался вещью в себе, недоступной для понимания. И все же, не попытавшись проникнуть в его тайны, нечего было и думать о том, чтобы победить, действуя наугад.
