Вот и вчера шеф чуть не избил его за то, что, дав заметку о приезде в Сантарен футбольной команды «Зеленые ягуары», Мармаре назвал фамилию антрепренера команды, какого-то там полковника, и не упомянул фамилии тренера. И все произошло из-за того, что в суматохе, когда футболисты сходили с парохода, он не расслышал и постеснялся переспросить у тренера его фамилию. Боже, что творилось в редакции!
— Святые апостолы! — бесновался шеф. — Ну, что мне делать с эдакими безмозглыми балбесами, бездельниками, босяками… — У шефа-редактора была особенность: обозвав провинившегося подчиненного каким-нибудь прозвищем, он тут же нанизывал несколько других с той же буквы, — блажными идиотами, как вы все! Читаешь другие газеты — душа радуется. Что ни номер — сенсация, фитиль! То пишут о таинственных белых индейцах, то о золотом кладе какого-то индейского вождя. Это же вещь! А еще лучше выдают гринго. Вот, поглядите, что пишут янки: «Летающие тарелочки русских над Флоридой!» Сенсация? Шлягер? Вот у кого надо учиться! Найдите мне хоть одного паршивого большевика, и я вас озолочу! Да куда вам! Вы десятистрочной заметки не можете написать! Вот, к примеру, Мармаре. Нужно быть круглым ослом, оболтусом, остолопом… — тут пошли ругательства на «о», — обормотом, как Мармаре, чтобы не сказать, что тренер «Зеленых ягуаров» не кто иной, как сам, понимаешь ли ты, сам Молос Ромади! Молос Р-р-ромади! Да знаешь ли ты, пижон, паршивец, подонок, параноик… — далее все шло на «п» — подлец, что Ромади — это некогда прославленный инсайд «Лафиата!» Экс-король футбола! Кумир толпы! Еще бы ему тогда два мяча, и он огреб бы миллион крузейро! Он был низвергнут завистниками, а теперь Ромади вырастил одиннадцать парней. Нет, каких к черту парней! Одиннадцать, действительно, ягуаров! Я видел, как они играли в Обидусе на той неделе! Святая Бригитта! Какие удары! Какая пасовка! Какая слаженность! Ставлю сто, двести, нет, пятьсот крузейро, если эта команда скоро не станет гордостью страны! Вот где сенсация! С-е-н-с-а-ц-и-я! СЕНСАЦИЯ! — накаляя голос, как бы выкрикивая это слово все более крупным шрифтом, бесновался шеф. — И этот сопляк, слюнтяй, сволочь, сукин сын — и еще на «с» — прошляпил такую… — тут крик перешел на трагический шепот, — сенсацию! Вон отсюда!
Смотреть на тебя не могу! Ротозей, размазня, разгильдяй, рохля… — выдал в заключение шеф серию ругательств.
Нагоняй подействовал. Сегодня Мармаре, набожный католик, даже не пошел на торжественную мессу в храм святого Себастьяна, чтобы успеть с утра пораньше застать в отеле «Отдых каштанов», где остановились футболисты, их тренера.
Может, удастся все же выудить у него какую-нибудь сенсацию, будь она проклята.
По пути Мармаре заглянул к знакомому сторожу пакгауза, который частенько подбрасывал ему материальчик о случившемся в городе и порту. Вот и сейчас сторож подтвердил, что «Зеленые ягуары» живут у Мануэля, но что-то они непомерно уж тихие, не похожие на футболистов: непьющие, за весь вечер каждый выпил по такому малюсенькому стаканчику кашасы. Ни дебоша, ни песен. Сидят и что-то чертят на столе.
Привратник сообщил также репортеру, что к Мануэлю вчера прибыли, видимо, издалека, еще пятеро каких-то парней и привезли с собой шестого, тяжело раненного в голову. Один из них, с культей на левой руке, вчера же уехал вверх по реке, а к раненому сегодня приезжал врач…
На приветствие репортера Мануэль буркнул что-то в ответ, что никак не походило на пожелание доброго здоровья, а скорее было советом провалиться сквозь землю.
Но привыкший к подобным встречам ловец новостей не обратил на это внимания и заказал бутылочку содовой.
Мармаре сел за столик у открытого окна. В салуне было тихо и пусто. Лишь справа, через один столик, сидели — Мармаре узнал их — полковник, антрепренер «Зеленых ягуаров» и тренер, о чем-то мирно беседуя. Тишину нарушали мерные удары колокола, призывавшие прихожан на мессу да неясный шум мужских голосов и взрывы смеха, доносившиеся из соседней комнаты. Мармаре повернулся правым ухом к дверям — на левое он был туговат, — но, заметив мрачный взгляд Мануэля, отвернулся и с безразличным видом стал глядеть в окно.
Ослепительные солнечные зайчики плескались в реке, отражались на потолке салуна, дробились в запотевшем бокале с содовой. С севера из-за реки наползала огромная грозовая туча, волоча за собой длинные полосы дождя…
Но Мармаре метеорологические наблюдения не интересовали. Он мучительно напрягал мозг, силясь придумать какую-нибудь шутку или остроумную фразу, с которой можно было бы подсесть к экс-королю футбола.
В этот самый момент шквальный ветер обрушился на город, на реку. Сильная волна встряхнула плавучий отель. На кухне раздался грохот. Мануэль с криком: «Ой, никак тарелки летят!» бросился в кухню. Из окна, у которого сидел Мармаре, посыпались стекла, чудом не задев репортера. Шквал распахнул дверь в соседнюю комнату, и оттуда в салун полетели игральные карты и длинные полосы белого бинта…
Кано чертовски не везло. В шестой раз он оставался в дураках. За время пути Сергей научил своих спутников русской картежной игре в подкидного дурака, и все свободное время компания коротала за картами.
После ухода чеха-врача пришел Мартино с неприятной вестью: только что возле храма святого Себастьяна он видел Фесталя Фалькони.
— Вам нельзя попадаться Фесталю на глаза. Черт его знает, что у него на уме, — сказал Мартино. — Сидите здесь. Отправим Саора — тогда сообразим, как действовать дальше. А пока я пойду в город понаблюдать за Фесталем…
От нечего делать компания засела играть в дурака. По уговору проигравший получал удар колодой по носу. И вот, в тот момент, когда Лоренцо, прищурив глаз, нацелился хлопнуть Кано по носу, налетел шквал.
Сергей, сидевший у двери, забыв об осторожности, бросился в салун подбирать с пола карты и бинт и чуть ли не носом к носу столкнулся с полковником Кольешем.
— Те-те-те! Да это же русский! Гратшофф! Здесь? — воскликнул изумленный полковник.
Но Сергей уже был в объятьях Молоса и ничего не слышал.
— Молос! Дружище! Ты?
— Саор! Ты что, с неба свалился?
— Ну, конечно, с неба… — рассмеялся Сергей.
Мануэль в это время подбирал на кухне битую посуду, а то он постарался бы выпроводить репортера, но репортер был в салуне и слышал слова «русский», «с неба свалился», «тарелки летят». Он вспомнил вчерашнюю накачку шефа: шеф так хотел найти хоть одного коммуниста. А русский-то, наверно, коммунист? Забыв про свою робость, Мармаре бросился к Кольешу.
— Полковник! Вы говорите, этот парень — русский? Почему он здесь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
