– Не только, – не согласится Кама.
– Надеюсь, – стянет с лица платок дакитка.
– Эсокса! – воскликнет Кама. – Принцесса Даккиты!
– Принцесса Лаписа, – склонит голову та. – Ты готова? Дальше мы идем вместе.
Тем же вечером, когда Литус уже шел через прибрежные глухие тиренские леса в сторону Самсума, а скрученный веревками, израненный Игнис болтался на крупе степной лошади, когда Кама еще только забиралась вместе с Йором на скалы Ардууса, а сам Ардуус заливался вином и радостью, у трактира близ крепости Манус остановились пять всадников. Трактир был почти пуст, только у стойки суетилась жена хозяина. Она подала всем пятерым питье, а когда четверо спутников Кракса упали лицами в блюда, села напротив.
– Виз Винни, – похолодев, прошептал он и попытался покинуть еще мгновение назад столь любимое тело.
– Да, – ответила жена хозяина трактира и стряхнула фальшивое обличье. Перед Краксом сидела такая красавица, что даже глава Ордена Воздуха Лакрима показалась бы рядом с нею серой мышкой.
– Меня нельзя убить ведьмиными кольцами, – прошипел Кракс. – Я сильнее этого заклинания. Ты неминуемо убьешь это тело и освободишь меня.
– Брось, Кракс, – усмехнулась Виз Винни. – Я не для этого парализовала твое тело. Ведь оно твое уже лет двести? Я хочу кое-что сказать тебе, потому как через тысячу или позже ты вновь начнешь накапливаться. Я не творец, чтобы стирать духов. Но и через две тысячи лет ты кое-что будешь помнить. То, что я тебе скажу сейчас.
– Ты убиваешь за деньги! – прошипел Кракс.
– Беру деньги, – кивнула Виз Винни. – Мой Орден расположен в трудном месте, нам приходится нелегко. Уединение дорого стоит. Но убиваю я не за деньги. Убиваю я по необходимости.
– Кто оплатил эту необходимость? – прохрипел Кракс. – Пурус Арундо или Флавус Белуа?
– Не считай себя умнее других, – улыбнулась Виз Винни. – На всякий случай, ты умираешь последним. Правда, десять твоих воинов убила не я. Они нашли свою смерть, попытавшись проникнуть в башню, где засел Бенефициум, но вот эти твои четыре воина последние. Ведь всего их было пятьдесят? После глупости в Бэдгалдингире их осталось сорок. Сорок вместе с тобой. Тридцать пять из них были убиты в течение последних двух дней. И с тобой справился бы любой мой воин, но я пришла сама.
– Считаю за честь, – растянул губы в улыбке Кракс.
– Нет у тебя чести, – улыбкой же ответила Виз Винни. – И не потому, что ты служил и Пурусу, и Флавусу. Один из них тебе платил, а не служить другому было страшно. Ты служил еще и третьему хозяину, главному.
– Назови имя! – пустил слюну Кракс. – Сможешь?
– Отчего же, – удивилась Виз Винни. – Его имя Вененум. Один из шести оставшихся на земле аксов. Эта земля катится в пропасть, и ты помогаешь ей катиться в пропасть, а мне она нравится. Я еще помню Сухоту цветущей долиной и хочу, чтобы она вновь ею стала.
– Так чего же ты пристала ко мне?! – взвыл Кракс. – Убивала бы тех, кого пометили камни!
– Это как месить воду в ступе, – покачала головой Виз Винни. – Они тут же найдут другого хозяина.
– Все находят хозяина, – сморщил нос Кракс.
– Я – нет, – улыбнулась Виз Винни. – И я все еще надеюсь, что эта земля не обречена.
– Бред, – щелкнул зубами Кракс.
– Возможно, – согласилась Виз Винни. – Но шесть аксов все еще здесь. Отчего они не ушли с Лучезарным?
– И ты знаешь всех шестерых? – снова оскалил зубы Кракс.
– Всех, – кивнула Виз Винни. – Правда, Вененума, главу Храма Света, который, как паук, сидит в своем Иалпиргахе, не видела очень давно. И, кстати, не жажду увидеть. Но и ты, мурс Кракс, хотя видел всех шестерых, знаком с тремя лично.
– Кто третий? – сдвинув брови, забился в параличе Кракс.
– Я, – сказала Виз Винни и щелкнула пальцами. Глаза Кракса остекленели, из его тела выполз сизым дымком дух, но тут же занялся пламенем и осыпался пеплом. Виз Винни вышла из трактира, села на одну из лошадей и направила ее на юг.
Эпилог
Надежда
Шуманза пала в конце первого летнего месяца. Она бы продержалась и год, если бы все происходило, как в прошлые свейские набеги. После того как неуступчивый король Валы был смертельно ранен на стене стрелой, оборону возглавила его молодая жена, которая сумела не допустить хаоса и паники в первые дни после гибели правителя. В городе было достаточно продовольствия, через него протекала река, стены были прочны. Но к концу весны к ста тысячам свеев, осаждавшим Шуманзу во главе с Веселым Джофалом, подошли более ста тысяч воинов под управлением Слагсмала, который впервые в истории свейских войн взял Иевус, сжег храм иури, истребил всех жителей и забрал в свое войско сто рефаимов в ответ на обещание не трогать королевство великанов. Против ожидания, Слагсмал и Джофал не передрались друг с другом, как было бы свойственно свеям, пусть даже Слагсмал и был вентом или антом по крови. Более того, свеи словно и не походили на свеев. Неожиданно в их стане воцарился порядок. Они отошли от городских стен, где несли потери, но выстроили такие дозоры, что ни один вал не мог покинуть столицу, чтобы не попасться. Все посыльные за помощью в Касаду, в Этуту, в Ардуус ловились, распинались на столбах и выставлялись на расстоянии полета стрелы от городских стен, чтобы лучники валов попытались оборвать мучения единокровцев, а заодно и уменьшить собственный запас стрел. Помощь не приходила. Все те, кто был способен оказать помощь валам, сами опасались за свою судьбу. Новили крепости, готовили стрелы, завозили смолу, призывали в войско ополченцев. Судьба Иевуса устрашила всех.
Весь первый месяц лета пригнанные рефаимы строили в долине выше Шуманзы высокую дамбу. Через устроенный в ней каменный сток вода продолжала поступать в реку, но текла в город уже тонкой струйкой. В предгорной долине между тем копилось озеро, затапливая брошенные селения, поднимаясь к холмам и увалам. Рефаимы трудились почти без отдыха. Катили камни, носили в мешках глину, крепили устроенный в середине дамбы тройной, промазанный глиной частокол. За неделю до штурма свеи вовсе перекрыли воду, текущую в город. За день до штурма пустили тонкую струю воды, которая вновь побежала через зарешеченные тоннели в город, но добавили в воду яд. А в ночь перед штурмом те же рефаимы, укрывшись обтянутыми кожей тяжелыми щитами, стали забивать камнями речное русло на выходе из Шуманзы. Обреченные жители бросали камни и сверху, только усугубляя собственное положение. Лили туда же смолу, кипяток, тратили стрелы. Когда рефаимы полегли почти все, русло было надежно забито. Следующей ночью оставшиеся рефаимы взломали частокол на плотине. Их всех смыло волной. Вода пошла бурным потоком к Шуманзе и вскоре затопила город, а потом, когда плотина вовсе обрушилась и волна понеслась стеной, сметая все на своем пути, то упала и подмытая ею южная стена, и даже тяжелые ворота, устоявшие против таранов Джофала, рухнули. Утром в город вошли свеи, и началась схватка за каждый дом, потому что никто из валов не ждал для себя пощады, а уж тем более пощады для своих женщин и детей. Вода в реке, которая все-таки пробила свое привычное русло, окрасилась кровью, и немалая часть этой крови принадлежала свеям.
На ближайшем к городу холме был развернут лекарский лагерь. У главного шатра, куда приносили тех, кому помощь была нужна в первую очередь, суетилась хромая девчушка с перекошенной физиономией. Несмотря на все отвращение, которое она вызывала своим видом, именно ее руками были спасены многие свейские вожди и самые крепкие воины. Порой она совершала чудеса, даже как-то пришила одному сыну вождя почти отрубленную руку. Когда поток раненых из Шуманзы стал слишком большим и хромоножка, несмотря на три десятка помощников, уже падала от усталости, из стана Слагсмала привели к ней в помощь лаэта. Он был худ, изможден, но старался держаться бодро и даже позволял себе улыбаться. К его ноге, как и к ноге лекарки-хромоножки, была пристегнута цепью тяжелая каменная чушка.
– Будет тебе помогать, Аксилла, – сплюнул под ноги лекарке свей. – Воины Слагсмала считают, что он лучший лекарь во всей Анкиде, но нас пока что спасала ты. Поэтому он будет тебе подчиняться. Старайся, Аксилла. Валы еще не все сдались. У нас много работы.
Лаэт и вправду оказался отличным лекарем. Кое-что он явно знал лучше лекарки, но ни единым словом не выказал ей пренебрежение или сомнение в ее методах. Ночью, когда и он, и она валились с ног от усталости, им случилось передохнуть. Аксилла, прихрамывая, сунула палку, на которую она опиралась, под мышку, подхватила тяжелый камень и потащила его на соседний холм, где и села. Перед нею догорала Шуманза. За высокими стенами играло пламя, трещали сгораемые дома, раздавались крики умирающих и раненых. Вскоре послышались шаги. Свой камень тащил и лаэт.
– Я узнал тебя, – сказал лекарке лаэт. – Ты Фламма. Хотя что у тебя с лицом?
