вскоре незаметно вышли из помещения Исполнительного комитета и направились в сухопутный манеж, где в это время анархист Ярчук читал лекцию на тему „Война и мир“. Явившиеся туда делегаты попросили слово и, обратившись к аудитории, начали говорить, что их полк выступил на улицах Петрограда, что, может быть, там уже льется кровь. А кронштадтцы сидят и занимаются чтением лекций, причем делегаты требовали от кронштадтцев вооруженной поддержки своему полку. Эти речи вызвали сильное волнение среди присутствующих, начались крики о необходимости немедленного выступления, и Ярчук, указав кричавшим, что не могут же они одни выступить, предложил им послать в Совет делегацию и выяснить, в чем дело. Толпа хлынула на Якорную площадь, а делегация от митинга пошла в Исполнительный комитет, где и заявила требование о поддержке делегатов-пулеметчиков. К этому времени в Кронштадте действительно были получены из Петрограда сведения, что из состава Временного правительства вышли кадеты-министры и что пулеметный полк с оружием выступил на улицу. Тогда же Исполнительный комитет выслал на Якорную площадь Рошаля, Раскольникова, Ярчука и Брушвита с извещением об указанных событиях в Петрограде. Между тем на Якорную площадь прибывали все новые и новые толпы солдат, матросов и рабочих, извещенных о предстоящем митинге „летучками“, и вскоре их собралось около 8-10 тысяч человек. На трибуну вышел делегат пулеметного полка и, обратившись к толпе, говорил, что 1-й пулеметный полк уже выступил при поддержке других полков с целью свергнуть Временное правительство и передать власть Советам. „Мы решили лечь костьми на улицах Петрограда, но добиться своей цели“, – закончил такими словами свою речь делегат.
Рошаль предложил послать в Петроград делегатов с целью выяснить. Однако толпа, „наэлектризованная“ предыдущими ораторами, требовала немедленно взять оружие.
Голосованием решили выступать, вызвали суда из Бъерке. На следующий день в 6 утра решили собраться с оружием и выступить в Петроград с лозунгом „Вся власть советам рабочих и солдатских депутатов“.
4 июля в 6 часов утра раздался гудок, и большинство морских и сухопутных частей Кронштадта выступили вооруженные на Якорную площадь. Туда же прибыли вооруженные рабочие. Отправкой частей на пристани для посадки на суда руководили Раскольников и Рошаль, которые предварительно обратились к собравшимся с речами о необходимости выступления.
В половине седьмого было получено секретарем Кронштадтского совета рабочих и солдатских депутатов Беляевским из Центрального совета рабочих и солдатских депутатов категорическое запрещение всяких выступлений. Когда Беляевский хотел огласить это постановление ЦК партии собравшимся на Якорной площади войскам, то ему было заявлено, что оглашать уже поздно, т. к. часть гарнизона уже уехала, а остальных удержать этим нельзя. Беляевский был очень удивлен, что среди выступавших в Петроград в том числе оказался санитарный отряд, которым руководил доктор Дешевой. По дороге в Петроград кронштадтцы были встречены буксиром, на котором находился член Исполнительного Комитета Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов Евстигнеев. Он убеждал кронштадтцев вернуться домой, т. к. их никто не вызывал в Петроград, где все спокойно, но его не послушали, и буксиры двинулись вперед. По прибытии в Петроград кронштадтцы начали высадку у Николаевского моста. Это было около 10 час утра. К этому времени у пристани на Вас. острове собрались рабочие и работницы трубочного завода. Кронштадтские матросы, солдаты и рабочие на обращаемые к ним вопросы публики, зачем они приехали, отвечали: „Товарищи вызвали, пришли помочь, сделать в Петрограде порядок, буржуи здесь слишком разошлись“. Пока кронштадтцы строились на набережной в колонны, к пристаням подходили новые буксиры, а затем и пароход „Котлин“, переполненный вооруженными матросами и солдатами. На каждом буксире развевались красные флаги и знамена с большевистскими лозунгами. На одном буксире прибыли анархисты с черным знаменем. На набережной среди прибывших матросов и солдат в это же время велась агитация о немедленном свержении Временного правительства, даже если бы это потребовало применения вооруженной силы и пролития крови. Эта агитация не только не вызвала противодействия со стороны вооруженных матросов и солдат, а наоборот, они относились к словам безответственных уличных агитаторов сочувственно, причем задавали вопросы вроде таких: как чувствовала себя буржуазия накануне во время стрельбы на улицах, участвовали ли во вчерашней демонстрации все воинские части Петрограда. Построившись на набережной в колонны, кронштадтцы двинулись не по маршруту, выработанному в заседании Исполнительного комитета, а по направлению к особняку Кшесинской, где помещался центральный комитет РСДРП и военная организация при этом комитете.
Представитель партии социалистов-революционеров Беляевский и другие выразили по этому поводу протест, но Раскольников и Дешевой им ответили, что маршрут изменен потому, что у дома Кшесинской на Каменноостровском проспекте их ожидают войска Петроградского гарнизона с броневиками. Действительно, встретивший кронштадтцев в Петрограде большевик Любович дал перед этим руководившему выступлением Раскольникову инструкцию идти к особняку Кшесинской. Когда колонна подошла к особняку Кшесинской, то находившийся на балконе этого дома Свердлов крикнул шедшему впереди колонны Раскольникову: „Тов. Раскольников, постепенно подводите сюда части, чтобы все могли услышать речи ораторов, которые будут говорить с балкона. Когда демонстранты пройдут мимо Центрального Комитета, сюда приедут вооруженные броневики, и тогда мы все отправимся к Таврическому дворцу и в самой категоричной форме изъявим наше требование. Пусть тогда нам отвечают“. После этого Свердлов обратился к кронштадтцам с небольшой речью, носившей характер приветствия авангарду русской революции, в трудную минуту прибывшему в Петроград на защиту дела революции с целью свержения ненавистного пролетариату буржуазного Временного правительства, ведшего к гибели страну Следующим выступил Луначарский. Его речь вызвала шумное одобрение. Затем в толпе воцарилась тишина, т. к. с балкона заявили, что сейчас выйдет Ленин и произнесет речь. Появление на балконе Ленина было встречено бурными рукоплесканиями. Ленин говорил недолго. Он заявил, что болен, но в столь важный момент, несмотря на болезнь, считает своим долгом приветствовать кронштадтских матросов и солдат, стоящих на страже революции. Далее Ленин говорил, что счастлив видеть то, что происходит, как теоретический лозунг, брошенный два месяца тому назад о переходе всей власти советам рабочих и солдатских депутатов, претворяется сейчас в жизнь. После речи Ленина Раскольников отвел в сторону первую часть вооруженных матросов, прослушавших речи большевиков, и к особняку Кшесинской начали подходить новые группы матросов и солдат. Затем от особняка Кшесинской кронштадтцы направились через Троицкий мост к Таврическому дворцу. Путь их лежал через Марсово поле, по Садовой улице, Невскому проспекту и по Литейному проспекту. Когда голова вооруженных кронштадтцев подошла к Пантелеймоновской улице, то вдруг откуда-то послышалась стрельба. В рядах кронштадтцев произошла невообразимая паника: некоторые, схватившись за винтовки, открыли стрельбу вверх, другие, попадав на землю, начали ползком пробираться к подъездам, чтобы укрыться от пуль. Когда
