стрельба затихла и руководителям выступления удалось построить ряды, то последние уже не имели прежней стойкости: матросы, солдаты и рабочие, все смешались, а многие шли по панелям, требуя, чтобы во всех домах открывались окна и форточки[414]. Тогда же по распоряжению Раскольникова были оцеплены те дома, в районе которых раздались выстрелы, и на помощь кронштадтцам приехали грузовые автомобили с пулеметами, чтобы помочь обнаружить виновников стрельбы. Подойдя к Таврическому дворцу, кронштадтцы были встречены громкими возгласами «Ура!» находившегося здесь 1-го пулеметного полка. Члены организационной комиссии с Раскольниковым вошли во дворец. Через некоторое время Раскольникову было сообщено, что кронштадтцы арестовали министра Чернова. Вбежав на крыльцо Таврического дворца, Раскольников увидел, что товарищи ведут Чернова к автомобилю. Расталкивая толпу, Раскольников приблизился к арестованному Чернову и, шепнув ему на ухо, что ни в коем случае не допустит его ареста, начал успокаивать толпу. Однако шум продолжался, и только вскочившему на автомобиль Троцкому путем обращения к толпе удалось отстоять Чернова, который и был освобожден. После этого Раскольников предложил бывшим у дворца матросам вернуться в Кронштадт, а оставшихся разместить в Гренадерском полку, в Морском училище, Гардемаринских классах, Дерябинских казармах и особняке Кшесинской, где помещалась военная организация при ЦК РСДРП. Утром, придя в военную организацию, Раскольников был избран комендантом особняка Кшесинской, и тогда же им было направлено в Кронштадтский Исполнительный Комитет на бланке Военной организации при ЦК РСДРП отношение следующего содержания: „Прошу Исполнительный комитет выдать разрешение товарищам Николаю Платонову и Игнатию Селицкому на получение нескольких 4-дм орудий из 1-го Кронштадтского крепостного полка и на получение ручных гранат из минной лаборатории. Эти боевые средства нужны для самозащиты частей Кронштадтского гарнизона, находящегося в Петрограде, на случай могущего быть нападения со стороны контрреволюционных сил. Мичман Раскольников“.
Аналогичное требование, по словам Раскольникова, о высылке трех 47-мм орудий было послано и на Морской полигон.
Как видно из протокола заседания Кронштадтского совета рабочих и солдатских депутатов от 5 июля с. г., в коем стенографически воспроизведены все речи членов Совета, означенное выше отношение мичмана Раскольникова о высылке орудий и ручных гранат обсуждалось в заседании Совета, причем посланный Раскольниковым тов. Селицкий обратился к Совету со следующими словами: „Мы посланы, чтобы просить о помощи, которую Кронштадтский гарнизон может оказать нашим товарищам, оставшимся в Петрограде. Против нас идут казаки и Преображенцы. Они успели занять Николаевский мост, развести его и поставить пулеметы. Выборгская, Петроградская стороны и район у Таврического дворца заняты нашими войсками. Ночью хотели атаковать ЦК, но это им не удалось. В ЦК находится большинство Кроншатдтского гарнизона, и было решено оказать сопротивление. Нас послали с просьбой, если сочувствуете, окажите посильную помощь и не откажите послать артиллерию в числе хотя бы 4 орудий, чтобы дать отпор броневикам, которые пытаются напасть на Комитет. Мы просим также о посылке ручных гранат“. Затем произнес речь Ремнев: „Раньше, чем сюда идти, я шел с известным мнением, т. к. половина моей команды осталась во дворце Кшесинской и они окружены. Это я говорю не под влиянием этой бумажки. У меня раньше составилось мнение. Я предлагаю поехать к дворцу Кшесинской поближе, чтобы взять наших товарищей, из которых много раненых. Я должен ехать привести свою команду. Я возьму пулемет и поеду освободить свою команду“.
При дальнейшем обсуждении вопроса о посылке орудий представитель большевиков товарищ Попов заявил, что ЦК большевиков постановил присоединиться к ЦК Съезда и выступление прекратить, пока не соберутся члены Исполнительных комитетов и не примут то или иное решение. Хотя власть находится фактически в руках Совета рабочих и солдатских депутатов и министры являются ответственными исполнителями перед Советом, но вместе с этим существует полная диктатура генерала Половцова[415], который распоряжается всем от имени Временного правительства, и, по-видимому, будет настаивать на аресте кронштадтцев, которые единогласно постановили не выходить, пока не сломят настойчивого желания противника. Поэтому и надлежит решить вопрос о помощи товарищам. Когда же председательствующий в Совете предложил высказаться по этому вопросу представителям фракций, то от фракции большевиков выступил врач Дешевой и заявил: „Наша фракция, обсудив просьбу Раскольникова, пришла к такому решению: мы должны думать о безопасности наших товарищей кронштадтцев, поскольку они просят помощи. Тов. Раскольников не такой человек, который будет просить помощи зря. Мы должны послать помощь, но мы должны послать еще делегатов, которые заявили бы, что мы противники кровопролития, что мы стоим на точке зрения постановления ЦК, что вопрос о власти пока не может решаться. Мы посылаем свою делегацию, чтобы оградить своих товарищей от посягательства на них, чтобы на них не было совершено нападения. Приехавшие делегаты говорят, что положение угрожающее. Половцов назначен главнокомандующим, и можно ожидать, что наши товарищи будут насильно разоружены и что против воли может пролиться кровь. Надо принять меры. Эти меры мы видим в посылке пушек, которые они просят, и в посылке делегации“. В дальнейшем Дешевой заявил: „Может, мы пошлем делегацию и приведем в полную боевую готовность орудия, чтобы в случае надобности двинуть их. Мы ставим условием, чтобы орудия были в полной боевой готовности “. Однако на заседании Совета вопрос о высылке орудий был разрешен отрицательно, и Совет постановил послать делегацию в Петроград, на которую было возложено поручение, переговорить с ЦК Совета, чтобы последний „приказал“ Половцову пропустить кронштадтцев при оружии на пароход. Делегатами были избраны от С-Р Шугрин и Донской, от большевиков – Ремнев и Титов, от меньшевиков – Соколов и Балясников, от беспартийных – Богомолов и Бородин.
В тот же день, т. е. 5 июля, утром к тов. Председателя Исполнительного комитета Кронштадтского совета рабочих и солдатских депутатов Покровскому пришел какой-то солдат из союза шоферов и сообщил, что с форта „Риф“ требуют по телефону высылки двух грузовых автомобилей для перевозки с названного форта в Петроград 4-дм пушек. К тому же времени к Покровскому позвонили с форта „Тотлебен“ и спрашивали, надо ли отправлять пушки в Петроград в помощь демонстрантам. Понимая создавшуюся опасность положения, Покровский тогда же разослал по фортам и начальствующим лицам телефонограмму след, содержания: „Без особого распоряжения Исполнительного Комитета никаких выступлений и распоряжений относительно предметов боевого снаряжения не делать“. Это распоряжение фортами и было исполнено.
Между тем в Петрограде происходило следующее: Раскольников, Рошаль и Ярчук, придя к решению, что все кронштадтцы должны вернуться домой, объехали на автомобиле казармы, в которых разместились оставшиеся, и с ними выработали условия, при исполнении каковых кронштадтцы согласны были уехать из Петрограда. Эти условия были следующими: 1. Все арестованные кронштадтцы должны
