был уверен в том, что эта женщина достаточно энергична, и не ставил под сомнение ее добрые намерения. Как бы то ни было, суть тебе известна. Что касается меня, мне нужно двигаться дальше, иначе я и сам пойду ко дну, не принеся ей никакой пользы. Пока она по собственной воле не станет более инициативной, пока короткие вспышки не сменятся непрерывной активностью, она останется в том же ненадлежащем положении, и даже если у нее будет три покровителя вместо меня одного, то и они ничем не смогут помочь, если она сама не будет делать все от нее зависящее. Но как же дети, которые мне так полюбились? Я не смог сделать для них все, но если бы только эта женщина проявила больше усердия!
Однако хватит ныть, я должен проявить упорство и добиваться цели, несмотря ни на что.
Итак, я поостерегся и не решился купить красок, потому что там, куда я приеду, мне тотчас предстоит заплатить за доставку вещей, затем за проживание и отложить деньги на дорогу дальше. Однако, если нам повезет и дядя Кор даст немного денег, я оттуда смогу заказать по почте то, что я уже выбрал. Чем раньше это произойдет, тем лучше. Поэтому, как только у тебя будут новости и мой новый адрес, напиши мне. И разумеется, меня устраивают предложенные условия (относительно частичного возмещения 100 франков), более того: если у тебя будет туго с деньгами, повремени с отправкой полученной от него суммы.
Сам я думаю, что К. М., скорее всего, ничего не станет делать.
В любом случае, брат, я очень ценю твой решительный и предусмотрительный поступок – незамедлительно послать мне деньги. Будучи там, я смогу обустроиться, и мы сами сможем разумно расходовать средства, даже если не придется рассчитывать на помощь со стороны. Поэтому благодарю тебя за это, уверен, что из этого выйдет толк. Я собираюсь остаться там до тех пор, пока ты, например, не приедешь в следующем году в Нидерланды – я не хочу упустить возможность повидать тебя. Таким образом, я стану свидетелем смены всех времен года и получу представление о характерных особенностях этого региона.
Я справил себе паспорт для передвижения по стране сроком на 12 месяцев. Благодаря чему у меня теперь есть право совершать поездки туда, куда мне будет угодно, и оставаться там так долго, как мне заблагорассудится.
Очень рад, что смогу продвинуться в своем ремесле, потому что тем самым я помогу нам обоим. Я рассчитываю, что на проживание и еду у меня будет уходить 50 франков [в месяц], остальное – на работу, и это очень большая разница по сравнению с тем, что я мог позволить себе здесь в сложившихся обстоятельствах. Итак, даже если никто нам не помогает, мы не должны сидеть сложа руки.
На этом прощаюсь с тобой, потому что сегодня мне еще предстоит многое уладить. Черкни пару слов К. М. На днях я сообщу тебе свой адрес – если все сложится удачно, то уже завтра вечером. До свидания, жму руку.
Твой Винсент
Ты недавно написал мне: «Возможно, взятые тобой обязательства заставят тебя поступить иначе или сделать нечто подобное». Эти слова сразу заставили меня серьезно задуматься. И так как моя работа требовала от меня сделать этот шаг и уехать, я пришел к выводу, что имею более серьезные обязательства перед моим творчеством, чем даже перед Христиной, и нельзя допустить, чтобы из-за этой женщины пострадало дело. В прошлом году все было иначе, поэтому сейчас, на мой взгляд, настало подходящее время для того, чтобы я отправился в Дренте. Но при этом я испытываю двойственное чувство и хотел бы суметь выполнить оба обязательства, что невозможно в нынешних обстоятельствах – из-за отсутствия средств и, что важнее, из-за того, что на Христину нельзя положиться.
Дренте
ок. 14 сентября – 1 декабря 1883
В начале сентября 1883 года Винсент, порвав отношения с Син и захватив с собой лишь небольшой багаж художественных инструментов и материалов, уезжает из Гааги в сельский Дренте. Здесь он сперва ненадолго останавливается в Хогевене, а затем в начале октября на пассажирской барже отправляется в Ньив-Амстердам. Отсюда он совершает прогулки по живописным окрестностям, в частности едет в деревеньку Звело.
Несмотря на природные красоты, которые он щедро описывает в корреспонденции к Тео, Винсент вскоре решает покинуть здешние места: наступившие холода затрудняют работу на пленэре, отсутствие моделей не дает практиковаться в рисовании человеческой фигуры, привезенные с собой художественные материалы подходят к концу. К тому же Тео высказывает озабоченность нестабильностью своего материального положения.
С наступлением декабря Винсент покидает Дренте. Он отправляется в Нюэнен, близ Эйндховена: туда к тому моменту переехала семья пастора Теодоруса Ван Гога. Именно там его сыну Винсенту Ван Гогу предстоит создать свою первую масштабную живописную работу.
386 (324). Тео Ван Гогу. Хогевен, пятница, 14 сентября 1883, или около этой даты
Дорогой Тео,
теперь, проведя здесь несколько дней и совершив много прогулок по окрестностям, я могу подробнее рассказать тебе о местности, в которой оказался.
Прилагаю к письму набросок первого написанного здесь этюда: хижина в вересковой пустоши. Она сооружена из дерна и жердей. Я видел с полдюжины таких жилищ и даже побывал в них и сделаю с них еще несколько этюдов.
Лучший способ объяснить, как выглядят эти хижины снаружи в сумерках или сразу после захода солнца, – это напомнить тебе о картине Жюля Дюпре, которая, по-моему, находится в коллекции Месдага: две хижины, глубокий тон их замшелых крыш удивительным образом выделяется на фоне туманного, мглистого вечернего неба.
Вот так и здесь.
Изнутри эти хижины великолепны, хоть там и темно, как в пещере. Самое реалистичное представление о том, что я здесь вижу, могут дать рисунки некоторых английских художников, работавших на равнинах Ирландии. Альберт Нейхейс создает подобные картины, правда природа в них поэтичнее, чем может показаться на первый взгляд, однако, в сущности, они полностью правдивы.
Во время прогулок мне встретились великолепные фигуры, поразительные в своей сдержанности. Например, грудь у местных женщин вздымается настолько тяжело, что это исключает любую мысль о сладострастии, а когда женщина к тому же стара или болезненна, это вызывает даже сострадание или почтение. И на всем лежит отпечаток той здоровой грусти, которая свойственна рисункам Милле.
К счастью, мужчины здесь носят укороченные штаны, благодаря чему лучше видна форма ноги, а движения становятся более выразительными.
Чтобы ты мог получить представление хотя бы об одной из множества вещей, которые во время моих вылазок подарили мне новые впечатления и чувства, упомяну груженные торфом барки, которые прямо посреди поля тащат мужчины, женщины, дети, белые и вороные лошади – точь-в-точь как в Голландии, например на бечевнике Рейсвейксен Треквег.
Вересковые поля богаты. Я видел овчарни и пастухов, которые красивее, чем в Брабанте.
Печи чем-то напоминают «Общинную печь» Т. Руссо: они стоят в садах под старыми яблонями или среди сельдерея и капусты.
Еще здесь много пчелиных ульев.
Судя по всему, здоровье у всех неважное – со многими людьми что-то не так, возможно из-за грязной питьевой воды. Мне встретились несколько красивых, пышущих молодостью девушек лет семнадцати или моложе, но остальные с юного возраста имеют довольно поблекший вид. Но все же это не лишает прекрасной, благородной осанки фигуры тех, кто вблизи порой кажется совсем увядшим.
В этом селе четыре или пять каналов: они ведут в Меппель, Дедемсварт, Куворден и Холландсевельд.
Если пойти вдоль них, можно увидеть диковинные старинные мельницы, ферму, верфь или шлюз. И постоянное движение барж, груженных торфом.
Приведу пример, говорящий об истинном характере этой местности: пока я сидел и рисовал ту хижину, к ней подошли две овцы и коза, забрались на крышу и начали там пастись. Коза даже добралась до конька и заглянула в трубу.
Хозяйка дома, услышав, что кто-то ходит по крыше, выскочила наружу и швырнула метлу в козу, после чего та, словно серна, спрыгнула вниз.
Те хижины в вересковой пустоши, где я рисовал и наблюдал это происшествие, называются Стюфзанд и Звартсхаап[196]. Я побывал и в других местах, и теперь ты можешь представить, насколько здесь все осталось неизменным: Хогевен – это все-таки город, и, однако,
