В этот же день на заднем дворе Карл решил окончательно убедить её в том, что талерманец был не прав. Он предложил ей пригласить девицу её возраста, и проверить, как она управится с той самой секирой, и с тем огромным мечом, которые дал ей Виктор. Когда Эрика предложила ему самому найти подопытную, он весьма хитро подметил, что в таком случае она может решить, что девица подкуплена. Алан тут же поведал, что на кухне помогает дочь одной из кухарок. Было принято решение позвать её. Девице пояснили, что у них спор, и она должна его рассудить.
Тренировки не вышло ещё с секирой, девочка через десять минут устроила истерику, потому как в итоге не просто уронила оружие, но и упала, разбив губу. Ей сунули золотой в качестве компенсации, и, поблагодарив, отправили обратно на кухню. А Эрика окончательно убедилась, что талерманец, вместо того, чтобы учить её, сознательно отбивал все желание. Сунул ей тяжелую боевую секиру, которую она вначале едва удержала. А меч он как будто специально самый тяжелый нашел. Сукин сын. Понятное дело, не вышло у нее научиться управляться подобным оружием. Карл ей после показательного выступления, объяснил, что дело не в ущербности и немощности, а в обыкновенном здравом смысле. Если человек её возраста никогда до этого не утруждал себя подобным, то не управится он с этим оружием.
Эрика, решила не мудрить, и назначила Карла Командиром Гвардии и старшим наставником. Остальные гвардейцы, конечно, принимали участие в тренировках, но по их одному взгляду было заметно, что иллюзий по поводу её будущего никто их них не питает. Впрочем, сама принцесса этого от них и ожидала. Её скорее удивил Карл, если судить по выводам Виктора, не самый последний воин, но при этом он совершенно спокойно воспринимает её стремления. Он вообще казался довольно странным человеком.
Откровенностью Карл не отличался, как Эрика не пыталась его расспрашивать о себе, он умудрялся все сводить к общим рассуждениям. В чем-то гвардеец напоминал Виктора. Тем же цинизмом, и отношением к невежеству. Но кое-что их отличало. Карлу, в отличие от талерманца, было плевать на признанные убеждения, на так называемый здравый смысл. Эрика сама видела, тому и впрямь все равно, какого она пола, какого цвета её глаза, что с её телом. «Вы сами решаете, что можете. Есть только один предел возможностей — смерть, а потому, пока вы живы, нет предела совершенству» — утверждал он. Ещё вначале он рассказал, что изначально имел весьма скромные данные, ещё и хромает с рождения, но это ему не помешало. Принцесса полагала, возможно, поэтому он не видит ничего плохого в её стремлениях. Но что-то ей подсказывало, дело не только в этом. И дело не только в золоте. Ему действительно плевать на общепризнанные истины, и это принцессе нравилось.
В самом замке все затихло, Герцогиня с Евой почти не выходили из своих покоев. Только иногда Лолита ходила на кухню, и, если сталкивалась с ней, кидала неодобрительные взгляды. С первого самого дня, после того, как кузина явилась к ней с претензиями, они практически не общались. Напрямую к ней лезть Лолита остерегалась, но поддевать с присущей леди учтивостью, не забывала. В трапезной Лолита подчеркнуто обеспокоенно интересовалась её здоровьем, и, обращая внимание на ссадины на лице, сочувственно советовала не ходить по замку в одиночестве. Со стороны все выглядело как искреннее беспокойство, а на самом деле принцессе, которая понимала, что та издевается, в такие моменты хотелось наброситься на кузину. У Эрики даже промелькнула мысль убить Лолиту. В то же время, Эрика понимала, это уже слишком. Если выяснится, что кузину убили, это дойдет до отца. Император обеспокоится, и может забрать её в Эрхабен. Но теперь Лолита сама заткнулась. И Беатрис тоже. Даже управляющий стал тише воды.
Наследница впервые в жизни ощутила полную свободу. Не надо ни перед кем отчитываться, что-то скрывать, ограничивать себя. Весь замок ходит перед ней на цыпочках. Все-таки хорошо, когда тебя бояться, тогда можно плевать на традиции, на условности, на учтивость. И плевать, что она для всех демон, зато боятся, и не смеют осуждать вслух. А те, кто не боится, уже куплены. Принцессе понравилась такая жизнь. Она теперь может спокойно учиться воинскому искусству, одеваться в мужскую одежду, курить по всему замку, выпивать, выражаться, как хочет, а не как принято, хаять Мироздание и Проклятого, и никто не запретит, и даже осудить не посмеют. Все молчат. Эрика вместе с гвардейцами расхаживала по замку, как единственная полноправная госпожа. Пусть это невеликое дело, запугать суеверных женщин, но с чего-то надо начинать. Она уже знает, что такое настоящая свобода, и знает, как её достичь. Страх и золото станут её главными союзниками. И однажды она заставит замолчать весь Императорский дворец, Эрхабен и всю Империю.
Впрочем, наслаждаясь свободой, Эрика с каждым днём все чаще задумывалась об ответном письме Императора. Сможет ли Виктор осуществить задуманное, или же весь их план накроется? И вот когда прошло уже две недели, и пришло время ждать ответ, принцесса не могла даже думать о чем-то ещё. Даже тренировки почти не отвлекали от беспокойства. Конечно, вероятность того, что у Виктора что-то не получится была минимальна, но все-таки. Так не хотелось терять эту свободу, а уж тем более возвращаться в Эрхабен. Ведь ещё не время.
Эрика как раз заканчивала ужинать. Как обычно, они сидели с гвардейцами, курили дурман, и пили вино. Беатрис зашла со свертком в руке. За ней шли Лолита и Сид. Гвардейцы, до этого смеявшиеся с рассказа Лютого об одном забавном случае при осаде крепости, затихли.
— Пришло письмо от Императора. На конверте сказано, что я должна его прочитать публично, — как можно спокойнее попыталась сказать Герцогиня.
— Публично? — удивилась наследница. Испуг скользнул по её лицу. Всё внутри перевернулось. Эрика, пытаясь сохранить самообладание, затянулась дурманом и кивнула головой.
— Читайте, — обреченно произнесла принцесса.
Беатрис распечатала письмо и принялась читать.
— Дорогая Беатрис. Я прочитал ваше письмо, и я возмущён, — Герцогиня вдруг запнулась.
«Это конец, она ещё издевается» — решила Эрика, приготовившись к неизбежному краху. Но тут руки Герцогини затряслись, а лицо побледнело.
— Этого не может быть! — растерянно произнесла она и выронила письмо, которое тут же поднял Сид.
— Читайте! — с небывалой жесткостью приказала Эрика, теперь уже уверенная в положительном исходе. Сид начал сначала.
— Дорогая Беатрис. Я прочитал ваше письмо, и я возмущён. Как вы посмели… оклеветать мою дочь, назвав её одержимой демонами. Эрика Сиол, как наследница имперского престола, вправе делать всё, что пожелает, ибо Мироздание избрало её для того, чтобы повелевать всей Империей, и потому она не должна знать ни единого отказа. Поведение моей дочери соответствует её положению. Стремление Эрики овладеть воинским искусством я могу только хвалить. Я горжусь тем, что моя дочь никогда не сдается, ибо это качество должно быть присуще особе императорской крови. Вы, обычная женщина, не можете понимать этого. Эрика особенная, и потому для неё не существует рамок, предписывающих быть леди. Я надеюсь, вы поняли свою ошибку и на первый раз прощаю. Но впредь прошу не писать мне писем, по причине непонимания вами особенностей моей дочери. Я желаю общаться с Эрикой сам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
