— Конечно, — радостно воскликнула она. — До сих пор только ты меня приглашал во всякие интересные места. Теперь я тоже хочу проявить инициативу. Надеюсь, в этот раз обойдется без эксцессов.
Спустя пару минут Виктор мог по достоинствам оценить фантазию девушки. Гагарин даже подивился тому, как такая замечательная идея не пришла ему в голову раньше. Речь шла о Мемориальном Музее Освоения Космоса, крупнейшем хранилище исторической информации в плане покорения Человечеством бесконечных просторов Вселенной. Катя призналась, что бывала там когда-то маленькой и сейчас очень хочет посмотреть на все экспонаты и композиции снова.
Виктор обещал подумать и в свободное время, если такое появится в ближайшее время, клятвенно обязался составить девушке компанию в этом увлекательном путешествии.
Правда, Гагарин не очень-то и верил в то, что ему удастся выкроить время на свидание, однако, нежданно негаданно, в дело вмешался Александр Игоревич и буквальным образом настоял на том, чтобы Виктор отдохнул.
— Здесь все равно ничего не происходит, — заверил Нефедов Гагарина, — так что можешь смело лететь на Землю и развлечься пару часиков. Даже тебе требуется отдых. Если все пройдет по плану, как заверяют меня наши светлые умы, то уже через пару-тройку дней твое «лекарство» пробовать будем. Вот здесь ты бы и пригодился. А пока…
В общем Гагарин был несказанно рад такому подарку судьбы и практически сразу после разговора с Нефедовым сел на левап, который доставил его к ближайшему старт-терминалу системы трансгресса.
На территории Российского сектора стояла ночь — глубокая, ласковая и звездная, больше похожая на сентябрьскую, чем на ноябрьскую.
Виктор успел еще заскочить домой повидать родителей, которые чрезвычайно обрадовались нежданной встрече с сыном (они, в отличие от многих знали реальное положение вещей на Глизе через Волхва) и тут же убежал на встречу с любимой.
Молодые люди встретились у центрального входа ММОК, располагавшегося в историческом района Москвы на ВВЦ. Музей космонавтики был открыт еще в 20 веке, 10 апреля 1981 года, к двадцатилетию первого пилотируемого космического полета и располагался в цокольной части монумента «Покорителям космос» — уникального памятника Москвы, воздвигнутого в честь запуска Первого искусственного спутника Земли. Уникальная ста десяти метровая инженерная конструкция символизировала уходящую в бесконечные дали ракету, самую первую, основанную на химическом сжигании топлива. В те времена музей фактически занимал подземные этажи мемориала, но, чем глубже люди проникали в космос, чем дальше человеческая нога ступала по просторам Вселенной, тем обширней и разносторонней становились музейные экспозиции, экспонаты и выставки. Менялось и само здание. Теперь оно представляло собой чашу, образованную как бы двумя трехсотметровыми кусками дыни, сильно загнутыми к центру и соединенными друг с другом, помимо двух концов, еще четырьмя нависавшими дорожками. Эти дорожки (по четыре с каждой стороны) держали в воздухе, на стометровой высоте восьмигранную платформу, на которой в данный момент находился символ освоения космоса, та самая ракета, взмывающая в небеса. Ее современные архитекторы решили не трогать и оставить в первозданном виде. Для того чтобы стареющий материал не рассыпался от нагрузок, по всему шпилю было проведено структурное поле целостности, наподобие того, что образовывалось в теле космических кораблей, защищавшее их от всех мыслимых и немыслимых разрушений.
Разумеется, вся подземная часть мемориального комплекса осталась и также была весьма существенно расширена. Если раньше, в середине 21 века, на полный обход музея понадобилось бы два-три часа, то теперь могло не хватить и двух дней.
— Я очень волновался, — прошептал Виктор на ухо Екатерине, обнимая девушку за талию и чувствуя каждую ее эмоцию, каждую мысль и желание. Нечеловеческая суперчувствительность позволяла находить такое, чего даже сам человек о себе не знал, и от этого Гагарину, порой, было очень неловко. Правда, не с его любимой девушкой, которая никогда ничего от него не скрывала, и с которой всегда было легко и хорошо.
— Все в порядке, — ответила она, целуя Виктора в нос. — День полежала, и как новенькая.
— Сейчас расплачусь от умиления, — весело захихикала Влада.
Гагарин мысленно показал ей кулак.
Минуя главную ограду, они проследовали внутрь, и начали свое долгое путешествие по истории космических странствий. Галереи и залы комплекса были устроены таким образом, что человек проходя по ним, осматривая их экспонаты, оказывался сначала в 20 веке, а потом поднимался по линии времени все выше и выше.
Чего здесь только не было: и огромная коллекция метеоритов, причем дополненная образцами, собранными с других лун, планет и вовсе привезенных из безвоздушного пространства, и димаги первых собак-космонавтов, Белки и Стрелки, и первые искусственные спутники, парившие еще на солнечных батареях, и первые луноходы, марсоходы и автоматические исследовательские модули. Катя смотрела на эту доисторическую, казавшуюся допотопной, технику округлившимися от удивления и восхищения глазами и искренне не понимала, как все это могло ездить и летать в столь экстремальной среде как иные миры и космос.
— Наши предки были гениями, — прошептала она, рассматривая обшивку спускаемой капсулы корабля «Союз».
— И очень отважными людьми, надо заметить, — поддержал ее Виктор. — Чтобы на такой развалюхе раз за разом оттуда, с низких орбит, да на Землю падать, это надо иметь поистине несгибаемую волю, отвагу и героизм.
— Но почему капсулы? Почему не легкие пилотируемые корабли, это же гораздо удобней и дешевле. В то время все делалось в угоду экономики. Миром правили деньги, которые определяли развитие всех сфер человеческой жизни.
— Пилотируемые челноки, они же шаттлы, были и очень даже здорово летали, но у американцев, а наша подобная программа, носившая название «Буран», так дальше опытного образца и не ушла.
— Почему же? — удивилась девушка. — Разве не мы всегда считались первыми в освоении космоса?
— Начал, насколько я помню, разваливаться Советский Союз, и не стало, как ты выразилась, денег. Это уже много позже, спустя пятьдесят лет мы вновь начали выходить на лидирующие позиции в космосе, наряду с китайцами, ну а когда у нас появился первый полевой двигатель, на рубеже 21–22 веков, космические полеты стали такой же нормой, как раньше езда на автомобилях.
— А он здесь представлен?
— Кто?
— Ну, этот двигатель?
— Должен быть. Только не двигатель, а космический корабль, считай первый человеческий левап.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
