- Что за адресок? - полюбопытствовал Валентин.
- Вот, читай, - ткнул пальцем Жмурко.
- Киев, бульвар Шевченко... Редченко Геннадий Константинович. Вам знаком этот человек?
- Встречаться не доводилось, но кое-какими сведениями о нем располагаю. Редченко ведает распределением фондов на металлы в одном из республиканских снабженческих главков. Несколько месяцев назад он побывал в Сосновске на межобластной базе, подчиненной его главку. Такой визит можно было бы считать закономерным (почему не поинтересоваться, как идут дела на местах?), если бы накануне отдел, в котором работает Редченко, не выдал наряд на внеплановое железо под липовую заявку. Получателем значилась несуществующая организация, поставщиком - Сосновая база. Улавливаете связь?
- Не совсем, - признался Валентин.
- Редченко приехал посодействовать кому-то в получении железа по этому наряду, - сказал Билякевич. - Наряды на внеплановые материалы поставщики неохотно принимают к исполнению. К тому же здесь, на месте, могли установить, что организации-получателя, как таковой, не существует.
- Метишь на мое место? - весело прищурился Жмурко.
- Меня вполне устраивает мое, - улыбнулся Билякевич, но тут же спросил: - Считаешь, что Липницкий был причастен к махинации?
- Капитан Годун из УБХСС республики убежден в этом. К сожалению, ни он, ни я тогда не смогли этого доказать. Редченко приехал на базу третьего июня в конце дня. Ни заведующего базой, ни его заместителя на месте не оказалось, других работников он не знал. Проформы ради Редченко представился, поинтересовался общим положением дел, а затем куда-то заторопился, сказав, что придет на следующий день, и велел заведующему ждать его. Однако на следующий день, это было уже четвертого, он на базу не явился. А еще через день поступила телеграмма главка об аннулировании наряда на это железо: кто-то из проверяющих обнаружил подлог.
- Почему подозрение пало на Липницкого? - спросил Валентин.
- Второго июня, когда был выдан этот наряд, Липницкого видели в главке. А на следующий день, едва вернувшись в Сосновск, он явился на базу. Как раз в то время, когда там находился Редченко. С базы они ушли вместе. И еще один факт: наряд не был отправлен поставщику по обычным каналам, а выдан кому-то на руки. Но кому? К исполнению наряд не предъявлялся. Значит тот, кто имел его, был своевременно предупрежден, что подлог обнаружен. Такую информацию здесь, в Сосновске, столь оперативно мог получить только Редченко. А его контакты с Липницким не вызывают сомнений.
- Виктор Михайлович, - обратился Валентин к Билякевичу, - по-моему, уже прослеживается связь: Редченко - Липницкий - Нагорный. Редченко и Липницкий, несомненно, соучастники в преступной махинации. Четвертого июня они должны были осуществить задуманное, но их предупредили об опасности. И в тот же день, здесь, в квартире Липницкого, было совершено покушение на Нагорного. Несомненно, эти события связаны.
- Нагорный? - переспросил Жмурко. - Я встречал эту фамилию. И кажется в связи с этим же делом. Сейчас попробую уточнить.
Пока он звонил в свой отдел, а затем еще куда-то, Валентин и Билякевич вышли в соседнюю комнату, где эксперты-криминалисты, взобравшись на кухонные табуреты, исследовали какое-то пятно на стене. На этом месте висела только что снятая картина, изображавшая пасторальную идиллию. По нарушенному слою пыли на стене и тыльной стороне картины эксперты установили, что за картиной продолжительное время лежал какой-то небольшой плоский предмет, который был изъят из этого своеобразного тайника буквально день или два назад. Валентин тоже хотел взобраться на табурет, разглядеть пятно, но его и Билякевича вызвал в коридор Жмурко.
- Имя, отчество Нагорного?
- Михаил Алексеевич.
- Подходит!
- Значит, и Нагорный имел отношение к этой махинации? - сам не зная почему, огорчился Валентин.
- Только с другой стороны. Он был одним из тех, кто обнаружил фиктивность заявки и забил тревогу. Подробностей не знаю - это разработка УБХСС республики.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Почему же он... - начал было Валентин, но Жмурко остановил его.
- У меня не меньше вопросов. Но ответы на них мы сможем получить только в Киеве.
- Езжайте, Валентин Георгиевич, - поддержал его Билякевич. - Я помогу Мандзюку.
- Надо предупредить киевских коллег, - озаботился Жмурко. - Как бы Нагорный не наделал новых глупостей...
14
Он не собирался делать глупостей ни вчера, ни тем более - сегодня. Глупость он сделал четыре месяца назад, когда, не зная брода, сунулся в воду и поплатился за это. На берег его вынесло случайно - сейчас он осознавал это - и в какой-то мере понимал состояние Липницкого, очевидно принявшего его вчера за выходца с того света. Недаром же схватился за сердце, стал глотать таблетки. Это не вызывало жалости: Липницкий оказался не только негодяем, но и отчаянным лгуном. Слушать его оправдания было противно, видеть его покрытое потом одутловатое лицо - тем более. В июне Липницкий держался куда увереннее: нагличал, хамил, хотя уже тогда изрядно струсил - вначале отдал наряд и только затем, видимо опомнившись, вызвал своих подручных - "стальную" красотку и того, кто притаился в коридоре за вешалкой. Это было сделано довольно ловко, и он, Михаил, едва не попался впросак. Хорошо, что в последний момент сообразил, для чего к нему приставлена девица в "стальном" комбинезоне, и ухитрился спрятать наряд за картиной в кабинете. Этим идиотам не пришло в голову искать его там. Собственно, из-за наряда он вчера и пришел к Липницкому. Но тот этого не понял и дрожал, как суслик, умолял не губить его, показывал фотографии детей, внуков, свою последнюю электрокардиограмму, совал деньги. Это было противно, но деньги Михаил взял, потому что тогда, в июне, у него при себе было больше тысячи рублей, не говоря уже о костюме, портфеле, часах. Какого дьявола он должен прощать негодяю и это!
Теперь оставалось то последнее, ради чего он полез в это болото. Михаил не помнил, как и от кого узнал о подложном наряде, почему догадался о причастности к этой махинации Алины - память вернула ему прошлое с изъянами. Но у него складывалось впечатление, что и до этой истории он подозревал Алину в махинациях с нарядами. Однако почему-то не решался поговорить с ней начистоту: то ли отмахивался от своих подозрений, то ли боялся нарушить тот непрочный мир, который еще удерживал их вместе. Наряд послужил толчком к объяснению, которое давно назревало и которое уже нельзя было откладывать. Наряд и конверт со сторублевками, который он обнаружил в ее сумке. Вначале Алина изворачивалась, потом все валила на Геннадия - дескать тот ее подвел. Когда же Михаил сунул ей под нос конверт с деньгами, она стала кричать, не выбирая выражений, и только получив затрещину, сникла, расплакалась, назвала Липницкого...
В купе вошла молоденькая проводница, начала собирать постельное белье. Задев Михаила плечом и бедром, смутилась, порозовела. Он невольно улыбнулся, но тут же погасил улыбку: вспомнил Лилечку - проводница чем-то походила на нее. Очевидно, молодостью и этим вот непритворным смущением. Подумал, что минувшей ночью, будь он понастойчивей, мог бы круто изменить свою судьбу, но быстро прогнал эту мысль. Есть чувства, над которыми мы не властны, пока не ослаб их накал, пока память выталкивает их на поверхность. Нельзя в одночасье перестать негодовать, считать себя униженным и виноватым только потому, что случай предложил тебе более приятное чувство. С ноля можно начинать лишь, когда за спиной ничего нет, когда память сама отреклась от прошлого...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
За окном в сгущающихся сумерках замелькали дачные платформы приближался Киев.
В вокзальной сутолоке Михаил на какое-то время отрешился от своих мыслей. Люди спешили на трамваи, троллейбусы, в метро, а ему некуда было спешить - то, что оставалось сделать, не требовало спешки.
Вспомнил, как двенадцать лет назад впервые приехал в Киев, и толпа пассажиров вынесла его, как и сейчас, в привокзальную сумятицу. Михаил тогда еще не видел такой большой площади, роящейся людьми, автомобилями. Можно было подумать, что всех приехавших в этот город тотчас же охватывала боязнь опоздать, не успеть куда-то, что-то упустить, кого-то не застать. Это чувство не передалось ему: он был уверен, что те, к кому он приехал, будут рады ему и сегодня, и завтра. Ему было восемнадцать, многое виделось в розовом свете, а те небольшие сомнения, что не оставляли его всю дорогу, рассеялись без следа, едва он ступил на площадь. Было летнее погожее утро с нежарким ласковым солнцем, легким освежающим ветерком, веселыми звонками трамваев, которые, казалось, приветствовали его - молодого вихрастого парня в линялых джинсах, с рюкзаком на плече.
