Но осуждаем и порицаем (ибо это поставило под угрозу судьбу ее малолетних детей), что спьяну она проболталась собутыльницам, что тогда еще, тысячу лет назад, своего отца она не зарезала, а живьем пустила по водам, аки хлеб или труп врага.
Кровавая порука — вещь серьезная, доверие — тоже. Когда выясняется, что твой пахан не связан с тобой кровавой порукой и все эти годы врал, банда может пойти на что угодно. Гипсипиле прислали «черную метку». Она села на свою небольшую яхточку, за бесценок купленную у одного русского миллионера (он плавал на ней целый год! Конечно, она устарела!) и сбежала с родного острова.
Но увы, где-то в Эгейском море ее перехватили сомалийские пираты. Яхту ограбили, обивку содрали, коллекционное виски смешали с кока-колой. Саму Гипсипилу многократно изнасиловали, в том числе самыми извращенными способами, и продали в рабство.
И вот тут ее приобретает царь Немеи по имени Ликург и приставляет в качестве няньки к своему сыну Офельту.
Разумеется, Гипсипила всецело отдалась этому новому жизнеутверждающему занятию. Все ее психотравмы как рукой сняло. Ей было крайне интересно. Она поняла, что все, чем раньше она занималась в этой жизни (собственный бизнес, госуправление, муж, семья), было мелким, бессмысленным, ничтожным занятием. А те сильные эмоции, которые она испытывала на родине и в плену — да это сущая глупость по сравнению с той радостью, которая наполняла ее сердце, когда она брала в руки этого милого чужого ребенка. И даже воспоминания о двух малолетних сыновьях, которых она была вынуждена бросить на Лемносе, не омрачали ее думы и не заставляли плакать. Все это было пустяки по сравнению с Офельтом! Посттравматический синдром? Необходимость в походе к психоаналитику или хотя бы курса успокоительных? Не говорите чепухи, бог дал зайку, даст и лужайку, любой ребенок — радость.
Правда странно, что, имея такую замечательную и жизнерадостную няньку, как Гипсипила, ребенок погиб?
Произошло это так: некие люди, о которых подробно будет рассказано в другой главе, в разделе про «Семеро против Фив», шли пешим маршем из Аргоса в Фивы с нехорошими намерениями относительно последних. Маршрут их пролегал мимо царства Немея, где батрачила нянька Гипсипила. Солдаты попросили воды напиться, поинтересовались, где ближайший колодец. Няня Гипсипила проявила халатность, которую было очень странно ожидать от нее в подобной ситуации. То, что двое из этих семерых, а именно Тидей и прорицатель Амфиарай, плавали на «Арго» и были ее давними знакомыми еще в бытность царицей, конечно, повлиять на ошибочное, безрассудное поведение женщины никак не могло.
Она положила ребенка под елку, а сама пошла показывать, где колодец. Из-под елки вылез боа-констриктор и задушил мальчика. Тот сразу умер.
…вмиг Гипсипила, его услыхав, обмирает, торопит
бег обессиленных ног и, всюду бросаясь, пытает
взглядами землю, зовет, вотще повторяет младенцу
ведомых слов череду: но нет его — поле лишилось
сочной травы, возлежит, в ядовитые кольца свернувшись,
враг неподвижный, собой заполняя пространную площадь
даже и так, — уложив на утробе изогнутой шею…[68]
Семеро военных вождей очень расстроились, потому что это было плохое предзнаменование для их похода, и, чтобы снять сглаз, учредили в честь погибшего Немейские игры. И поехали дальше по своим делам.
«Спасибо, конечно, но мне-то что дальше делать?» — расстроилась Гипсипила и села на лавочку. У нее не было денег, да и паспорт лежал в сейфе у хозяина. Так на лавочке ее и нашла дружина царя Ликурга, подхватила под белы рученьки и бросила в карцер, чтобы попозже казнить за распитие на рабочем месте родников с водой с красивыми мужчинами в военной форме, приведшей к смерти несовершеннолетнего по неосторожности.
Может, они ее в тюрьме долго мариновали — судопроизводство, если все правильно делать, может пару лет отнять. А может, просто звезды так сошлись, но сыновья Гипсипилы и Ясона, которые долго ее искали, прибыли в Немею как раз вовремя, накануне казни матери, и спасли ее. Обняли бедную и увезли на родину. Дальше у нее все было очень хорошо, потому что мальчики у нее выросли умные и в Троянской войне участвовать отказались. Сидели себе на Лемносе и занимались сельским хозяйством, пока кругом в ойкумене творился полный беспредел.
О том, какие это были умницы, свидетельствует следующий факт — старший из мальчиков Евмей, к этому времени царь Лемноса, обеспечил себе монополию на торговлю вином во всем греческом стане. Интересным способом — послал Агамемнону и Менелаю по тысяче бутылок в подарок совершенно бесплатно в качестве взятки. Ахейские вожди были настолько шокированы открывшимися перед ними возможностями, что дали сыну Гипсипилы патент на торговлю водкой. Вот вам и ответ на секрет — где, в конце концов, оказались все сокровища Трои.
Мораль: всегда будь вежлив с любовницей своего босса, даже с самой проходной и случайной блондинкой из инстаграма. Никогда не знаешь, что пригодится тебе в жизни, вдруг спустя много лет именно она даст тебе наводку на богатую квартиру, когда будет работать вахтершей или консьержкой.
Иоганн Кристиан Рейнхарт. «Пейзаж с Гипсипилой и Офельтом». 1816. Кунстхалле (Карлсруэ)
Испуганная Гипсипила бежит к месту, где она оставила без присмотра ребенка, но поздно — его стискивает в своих смертельных объятиях змея. Женщину сопровождают два воина, которых она позвала на помощь. Вдали в дымке виднеются стены и башни города — очевидно, именно там живет царь, отец мальчика, — и в его стенах Гипсипила будет вскоре заключена за свое небрежение обязанностями.
Рейнхарт вроде бы использует традиционную схему, введенную классицистами XVII века, желавшими написать пейзаж, однако не решавшимися делать это из-за низкого положения пейзажа в иерархии жанров. Чтобы повысить статус картины, художники вводили в них какие-либо мифологические сюжеты, причем фигурки героев подчас могли быть крохотными, едва заметными, служа всего лишь оправданием благородного названия. Однако немецкий живописец творил в эпоху, когда пейзажный жанр начал пользоваться достаточным уважением, да и персонажи занимают на полотне вполне достойное место. Их волнение — устремленный вперед жест руки женщины и удвоенный одинаковым изображением бег мужчин придает уютному летнему пейзажу с залитыми солнцем лужайками беспокойство и тревогу.
Гюстав Буланже. «Одиссей, узнанный Эвриклеей». 1849. Национальная высшая школа изящных искусств (Париж)
4.4. Эвриклея
Полотно посвящено эпизоду из XIX песни «Одиссеи». Главный герой, до неузнаваемости преображенный
