считают изменниками и нас ждут в итоге либо тюрьма, либо расстрел? Ведь об этом без конца трубит немецкое радио, этим постоянно стращают нас наши нынешние хозяева».
Я заметила, как они трое непонятно переглянулись, затем Димка, помедлив, сказал: «Что касается вас, „остарбайтеров“, вряд ли к вам будут применены какие-то карательные меры. Ведь в том, что мирное население оказалось на оккупированной немцами территории, в первую очередь виноваты те, кто допустил это. А вот что касается нас, пленных, – тут дело обстоит несколько иначе – мы официально объявлены на Родине предателями. Это уже точно. Немцы, конечно, не замедлили воспользоваться этим – усиленно развернули агитацию в лагерях для советских военнопленных – немедленно вступать в так называемую Русскую освободительную армию. Так что для нас, можно сказать, куда ни кинь – везде клин: или подыхать в лагерях с голодухи, или получить пулю в лоб от своих».
– Ну и… – Вера запнулась.
– Ну и – ничего. – Димка сердито покосился на нее. – Как и вы, ждем своих. Надеемся, что сразу не попадем под трибунал, а поначалу определят в штрафники. Ну а там, возможно, еще повоюем, так сказать, искупим вину своей кровью…
За разговорами оба перерыва промелькнули быстро. Расстались дружески. Димка не сразу отпустил мою руку, спросил, перейдя по-свойски на «ты»: «Ты на меня больше не сердишься, Красная Шапочка?»
– Нет. Не сержусь, – ответила я и добавила: – Между прочим, меня зовут Вера.
– Знаю. – Он засмеялся, блеснув белыми зубами. – Знаю… Но почему-то мне больше нравится звать тебя «Красная Шапочка». Ты и в самом деле в этом своем берете очень похожа на лесную девчонку из сказки.
«До следующей встречи», – помахали нам Дима, Толя и Володя, когда мы возвращались в деревню, и колонна русских военнопленных, обгоняя нас, мерно прошествовала мимо. И теперь я, начиная уже с понедельника, снова жду воскресенья. И дай-то Бог, чтобы и на этой неделе не произошло ничего такого, что могло бы помешать нашей встрече. Дай-то Бог.
Остаток воскресного дня не принес ничего интересного. Никого из посторонних, кроме Джованни и Читы, не было. Джон тоже не пришел. Накануне Генка принес от него записку, в которой он предупредил, что ни в субботу, ни в воскресенье не сумеет побывать у нас, так как Хельмуту кто-то сообщил, что именно в эти дни в их лагере может быть проверка из центра.
Джон не явился, и вечер прошел скучно и неинтересно. От неясной досады потянуло к творчеству, и вот что получилось:
Озимь яркой заплатой
Зеленеет у леса.
И сочится как с ваты
Дождик с неба белесого.
Гостьей хмурой, беспутной
Осень грянула вдруг,
Часто лужами мутными
Наследила вокруг.
Желтой кистью, невидной,
Свой свершила обряд,
Разбросала бесстыдно
С рощи летний наряд.
Выгнул дуб молчаливо
Плечи – ветви тугие,
И березы стыдливо
Прячут руки нагие.
Стая уток промчалась
В сером небе высоко,
Что-то шепчет, качаясь,
Хриплым звоном осока.
Нижет четки рябые
Край лимонный заката,
Низко тучи седые
Проплывают куда-то.
21 октября
Суббота
Все последние дни занимались тем, что укрывали картофельные бурты на дальнем поле. Наш Адольф-второй совсем озверел – сегодня после обеда примчался на мотоцикле к буртам, к каждому придрался, на всех наорал. Показалось ему, что в одном месте слой соломы недостаточен, в другом – земли мало накидали. И чего бесится? Все равно же – не видать ему этого картофеля. Ведь не может быть, чтобы до весны осталось все без изменений.
Шмидт словно бы угадал мои мысли. «Что? – заорал. – Надеетесь, что ваши русские будут жрать эту картошку? И не ждите, и не надейтесь! Сейчас Вермахт готовит такое оружие возмездия, которого еще никогда не было на свете. От вашей России останется лишь мокрое место!»
Гад ползучий! Уже сколько раз он портил всем нам настроение этим неизвестным, устрашающим «оружием возмездия». Испортил и сегодня. Конечно, мы постарались не придать значения его словам, но все равно тревога вползла в сердце. Вдобавок еще и погода окончательно испортилась – повалил мокрый снег. До конца работы все вымокли, перемерзли. Шла домой с одним лишь желанием в душе: сейчас приду, сброшу с себя мокрое тряпье, потом назло всему заведу патефон…
Вчера вечером только мы с Симой принялись чистить картошку для ужина, как вышедшая на крыльцо Нинка сказала: «А вон и Джонни идет по железной дороге».
Я выглянула за дверь. В опускающихся сумерках по шпалам действительно спешил по виду совсем незнакомый парень. «И вовсе это не Джонни. По-видимому, какой-то приезжий фриц шагает с чемоданом».
Но «незнакомец» и впрямь оказался Джоном. На этот раз он был облачен в цивильное допотопное полупальто с облезлым плюшевым воротником (и где только откопал такое?). На потемневших кудрях таяли рыхлые снежинки. Торопливым шагом проскочил по задворкам мимо дома Гельба, стремительно (чтобы Эрна не увидала в окно) взбежал на крыльцо.
– Не ждала? – спросил, когда я закрывала за ним дверь. – У меня выдалась свободная минутка, и я решил проведать вас.
Мы не виделись с Джоном уже больше недели, и я, конечно, обрадовалась ему, но одновременно и всполошилась: «Мистер заключенный, вы, однако, совсем распустились, рискуете схлопотать для себя новые неприятности?»
– Не ворчи. Я ненадолго. – Джон загадочно улыбался. – Ты же знаешь – я не самовольно, вахман в курсе моих дел. Кроме того, я принес тебе подарок. Только сегодня достал его. Я просто не мог ждать до воскресенья.
Подарок? Сима, Нинка и я с любопытством смотрели на изящный темно-серый чемоданчик, который Джонни с лукавой таинственной улыбкой поставил на стол. Вот он откинул крышку. Патефон! Но какой миниатюрный! По сравнению с тем, что был у нас до войны, – прямо-таки игрушечный. Ну, Джон! Ну, молодец! Угадал, чего мне больше всего хотелось!
Под восторженный Нинкин визг я сжала его руку:
– Спасибо, Джонни! Ты столько делаешь для нас! Однако где сумел ты раздобыть такой чудесный подарок? Ведь сейчас у немцев подобные вещи днем с огнем не сыщешь.
– Ах, это не важно. Какая тебе разница – где? – Джон покраснел от удовольствия и от смущения. – Слушай теперь музыку и радуйся. Жаль только, что пластинок маловато – всего пять штук. Но может быть, мне удастся еще раздобыть…
Ужинали мы под звуки вальса и танго. Джонни тоже принял участие
