остановился, бесконечно читая одни и те же слова, но не понимая их смысла. В нем поселилась звенящая пустота, в которой, заслоняя все остальные чувства, рождался страх. Он ощущал его как боль, начинающуюся с секундного укола, а потом заполняющую все существо.
На ватных ногах он вошел в двери аэропорта. Голос внутри его повторил: «Разыскивается!» Не видя никого, словно больной, подошел к стойке регистрации. И опять то же слово… Но здесь он собрался. Сразу же.
Многолетнее ощущение опасности, с которым практически сжился, ставшее для него таким же обычным, как утренняя гимнастика, выработало некую иммунную систему. На смену страху, как всегда, пришла ненависть. Ко всем. К стоящему впереди него парню в кожаной куртке, к хорошенькой девушке в синей форме, регистрирующей билеты, к здоровым ребятам, таскающим чемоданы.
– У вас нет багажа, товарищ Соколов? – спросила девушка.
– Только сумка.
– Поставьте, пожалуйста, на весы.
Он поставил, улыбнулся. Улыбка получилась как приклеенная.
– Она легкая.
Спокойствие пришло, голос, бьющийся внутри, замолк.
– У меня в сумке металлические игрушки, – сказал он офицеру милиции, досматривающему ручной багаж, – боюсь, ваша установка будет сильно жужжать.
Молодой лейтенант внимательно посмотрел на него, увидел многорядовую колодку, две нашивки за ранения и сказал:
– Раскройте сумку.
Он раскрыл. Железная дорога, здоровенный автокран, электрический луноход.
– Внукам, наверное? – улыбнулся лейтенант.
– Да, внукам.
Лейтенант опять взглянул на колодку. Видать, неплохо повоевал этот человек, если получил такие ордена.
– Проходите.
И он прошел. А пистолет был аккуратно спрятан в детских игрушках. Они были специально сделанные.
Когда бортпроводница разносила воду, он выпил таблетку, которая у него была с собой. Такими таблетками пользовались солдаты-диверсанты. Действовали они стремительно. И он сразу же почувствовал прилив сил, мозг работал сосредоточенно и спокойно, страх ушел.
Через два часа сорок минут пятьсот семнадцатый рейс прибыл в Петропавловск. Северный Казахстан…
В аэропорту через справочную он узнал телефон, позвонил в таксопарк и выяснил, что Сичкарь работает после семнадцати часов.
Самолет на Москву улетал лишь на следующий день, в пять двадцать, но был хороший рейс на Караганду, и он на всякий случай взял билет.
Адрес Сичкаря у него был. Спасибо Бурмину. Взял он у него и карту города. Что-что, а разбираться в картах он умел. На автобусе добрался до центра, потом пересел на другой. Вылез у завода малолитражных двигателей. Отсюда нужно было идти пешком.
По улицам шел пожилой человек в светло-сером костюме, нес в руках сумку. Обычный пенсионер идет себе с базара, ничем не выделяясь из толпы. Рубашку, галстук, костюм, даже ботинки он приобрел в магазине «Мосторга». Все отечественного производства. Все неброско, не запоминается.
На улице, расположенной на самой окраине города – дальше начиналась степь, – дома скрывались за высокими заборами. Не было здесь традиционных скамеек у ворот, не сидели старушки, даже пацаны не бегали. Извилистая эта улица словно вымерла, словно спряталась от жаркого целинного солнца.
Тишина и зной висели над ней. Он вспомнил, что писал об этой улице Бурмин, и усмехнулся. Точно. Не улица, а сторожевой пост на окраине.
Напротив дома Сичкаря был маленький пустырек, поросший высоким кустарником, на который в своем письме указал Бурмин. Подходя к дому Сичкаря, он обдумывал план действий. Надо убить Сичкаря дома, но, если он будет не один, придется дождаться, когда его такси выйдет из парка, и кончить его по дороге в аэропорт.
Он подошел к пустырю, вернее, маленькому кусочку земли, поросшему акацией и зажатому с двух сторон заборами домов. Спрятался за кусты, собрал пистолет. Проверил его, навинтил глушитель, загнал патрон в ствол, сунул оружие под пиджак.
Он достал английские «Данхил», которые привык курить уже много лет, и, затянувшись, задумался. Долго ждать ему нельзя. Судя по запискам Бурмина, в доме может быть женщина – приходящая жена Сичкаря. Если сейчас она там, он убьет и ее. Он сделал шаг к калитке в заборе, и тут она отворилась. Вышла женщина, обернувшись, крикнула кому-то находившемуся в доме:
– Я до десяти сегодня. Ты заедешь за мной?
Что ответил мужчина, он не расслышал.
Женщина захлопнула калитку и пошла вдоль улицы. Он проводил ее глазами до поворота, потом вытащил из сумки автомобильные перчатки, надел их. Постоял несколько минут. Огляделся. Никого. Снова подошел к калитке, позвонил. Залаяла собака. Сичкарь почему-то долго не выходил. Потом послышались шаги. Он сжал рукоятку пистолета. Когда хозяин открыл калитку, он шагнул во двор.
Сичкарь сразу узнал его, побледнел и попятился назад, старался что-то сказать, но только мычал, не в силах совладать с голосом.
Выстрел прозвучал, как хлопок. Сичкарь упал. Он выстрелил еще три раза в лежащего. В мертвого уже. Потому что первая пуля точно вошла в горло. Он вообще никогда не промахивался.
Потом посмотрел на бьющуюся на цепи собаку, оглядел большой, с огородом и сараем для живности двор и направился к выходу. Замок за спиной щелкнул, словно взведенный курок.
Вот и все. Теперь ищите! Добравшись до центра города, он отвинтил глушитель и разобрал пистолет. Не нужен он ему больше. Все. Части пистолета и патроны утопил в маленьком пруду, за драмтеатром. Потом перекусил рядом в буфете и на автобусе уехал в аэропорт.
В Москву он прилетел затемно. Дома переоделся. Сжег паспорт на имя Соколова Льва Никитовича, уложил в чемодан костюм, рубашку и уехал на дачу. Искупавшись в реке, уснул впервые спокойно за последние две недели.
Вывод агента из операции было делом непростым, и Росс не мог сам решить этой проблемы. Впрочем, конечно, мог, но не хотел брать ответственность на одного себя.
Его работа и так была достаточно сложной. Руководство резидентурой ЦРУ было хоть миссией и почетной, но весьма опасной в служебном отношении.
И тут ему повезло. На третий день после получения сигнала бедствия из Москвы в Вену прилетел заместитель директора ЦРУ, курирующий страны Восточной Европы. После обычно ничего не значащих разговоров Росс положил перед ним шифровку из Москвы и агентурное дело. Заместитель директора долго листал его, отхлебывая из высокого стакана лимонад. Он пил только фруктовые воды, считая содовую вредной.
– Послушайте, Росс, – заместитель директора закрыл папку, – тут материала на целый роман в духе Ирвина Уоллеса. Потрясающая история. Этот человек нам достался от абвера.
– Вернее, от службы генерала Гелена.
– Но как вы его нашли?
– Нашел его наш консультант Рискевич, он его и вербовал когда-то.
– Каким образом нашел?
– Консультант сидит на изучении русской прессы. Случайно в журнале наткнулся на его фотографию.
– Но в заключении «Зондерштаба-Р» написано, что этот человек погиб при бомбежке леса!
