Днем моя прелесть, моя молодая хозяйка, наводила порядок в вигваме и красивым глазом заметила безобразие. Тщательно распределила крючочки и тяги по оставшимся квадратикам, радуясь, что посильно участвует в нашем созидательном труде…
… В общей сложности около двух суток провел я за «научным тыком» теперь уже всех до единого крючочков и тяг пишмаша. Периодически я отвлекался, чтобы вытереть слезки любимой жене, которая умоляла меня простить ее, разбить проклятый пишмаш об стенку и начать новую счастливую жизнь без этого предмета…
Вставка – почти историческая. Этот пишмаш вот уже почти полстолетия живет с нами. Сначала он печатал все бумаги в Котово, затем – участвовал в написании книги по сварке, отпечатывал в нескольких экземплярах всякие важные семейные заявления, доклады и даже стихи. До тех пор, пока наш сын не привез мне для ознакомления старенький 386-й компьютер и принтер. Сейчас пишмаш бесполезно занимает место в шкафу. Я просто не могу его выбросить на свалку – он живой, он – мой друг. Мы в ответе за тех, кого вылечили.
Эмма вскоре убывает в Питер на защиту дипломного проекта. Возвратится она к Октябрьским праздникам, чтобы остаться в Котово. Если отсюда придется уезжать, то уедем вместе. Теперь мы будем вместе везде, куда бы ни забросила нас военная судьба…
Овощное рагу в воинском исполнении
Здравствуй, милая картошка,
Пионеров идеал!
Андрющенко меня уже забыть не может. В пятницу ко мне вестовой солдат приносит от него записку на клочке бумаги: «Командиру в/ч ст. л-ту Мельниченко. В воскресенье к 9:00 всему Вашему л/с прибыть к КПП для поездки в колхоз «Победа» на уборку овощей». И размашистая подпись: «Подполковник Андрющенко».
– Товарищ подполковник сказал, чтобы вы дали ответ, – добавляет солдат.
– Передай товарищу подполковнику, что матросы никуда не поедут!
– А писать ничего не будете? – спрашивает удивленно солдат.
– А что еще писать? Разве непонятно?
Вышколенный солдат из охраны арсенала просит разрешения выйти и уходит. Ишь, что придумал подполковник! Я уже знаю, что с окрестными колхозами и совхозами у него крепкая дружба и «совместное распитие». Все свободное время солдаты караула и арсенала проводят на колхозных полях на картошке, свекле, моркови, капусте. Но почти ничего из этих овощей на стол к ним не попадает, кроме казенной сечки и шрапнели. Мне, конечно, до этого дела нет: я не прокурор. Но мои матросы пахать на благо лично тов. Андрющенко не будут. Стоит один раз поддаться, так и будут использовать матросов для всяких своих дел. Если работать – то на себя: у нас тоже дел невпроворот.
Объявляю на воскресенье рабочий день. Успешно молотим до обеда, затем уходим отдохнуть. Баня у нас по графику через 10 дней, политзанятия – с утра по субботам, так что иногда и отдохнуть надо. В понедельник меня вызывает на ковер замполит Баранова полковник Пржеборо. Рядом с ним сидит Андрющенко. Замполит – огромный, рыжий, вальяжный. Разговаривает снисходительно: старший лейтенант должен почитать за милость, что к нему обращается такая важная персона. Вопрос ко мне один: почему я не выполнил распоряжение по гарнизону, в котором живет мой личный состав? Я, старший лейтенант, которому приказал целый подполковник? Какое право я имею нарушать Устав гарнизонной службы?
Этот разговор я предвидел и подготовился к нему. Даже пролистал Уставы, на которые ссылается замполит. Сам-то он их, наверняка, не читал давненько. Отвечаю спокойно, коротко, четко – как на экзамене. Повышать голос и волноваться вскоре начинает замполит. Андрющенко сидит молча, только переводит глаза с одного оратора на другого.
Требования гарнизонного и строевого уставов моим подразделением выполняются. Для помощи колхозам у меня нет сил, средств и времени: они без остатка уходят на выполнение важной задачи, поставленной командованием. Что касается воинских званий, то высокочтимые начальники должны знать, что командир отдельной роты (я) пользуется властью комбата, для которого предусмотрено звание майор – подполковник.
Полковник не ожидал такого квалифицированного отпора от старшего лейтенанта. Он теряет лицо и сбивается на мелочевку:
– А вот вы требовали для матросов улучшения питания, и вам пошли навстречу: все требования удовлетворили!
– За счет подшефных колхозов? – спрашиваю я.
– Да, да – в том числе – колхозов! – повышает голос Пржеборо.
– Можем посмотреть меню столовой за прошлый месяц? – предлагаю я.
Этот поворот разговора уже перестает нравиться Андрющенко, и он миролюбиво замечает:
– Но колхозам, нашим кормильцам, надо ведь помогать?
– Дело не в колхозах, а в воинской дисциплине! – уже вопит Пржеборо.
Прения сторон в таком ключе продолжаются. Хочется им укусить локоть, но не можется. Наконец замполит не выдерживает и обещает направить в мою часть представление о наложении на меня взыскания. Я пожимаю плечами:
– Это ваше дело.
После этого высокие недоговорившиеся стороны расстаются, взаимно недовольные друг другом. Вскоре этот разговор мне аукнется. Однако эти прения имели и другие последствия. Больше никто и никогда мне не предлагал послать матросов на картошку. А вот начальник гарнизона полковник Баранов просто прослезился у меня на груди, когда мне пришлось уезжать из Котово. Видно, и он натерпелся от своего вальяжного замполита. Забегая вперед, скажу, что Николай Андреевич после увольнения в запас стал в Ленинграде начальником КЭУ и помог мне решить очень важную задачу с устройством лаборатории, о чем надеюсь еще рассказать. Ничто на земле не проходит бесследно…
Ноябрьское побоище на Октябрьскую годовщину
И тайно, и злобно
Оружия ищет рука…
Эмма защитила дипломный проект, получила желанные корочки, приезжает в Котово. Вместе с ней приезжают в полном составе Лапшутики. Так мы в быту зовем семью Мещеряковых после обращения маленького Сани: «Ну, пошли, лапшутики!». Приезжают они к Октябрьским праздникам. Это уже несколько поводов праздника: воссоединение семьи, защита диплома, встреча с друзьями, годовщина Революции. Есть и еще поводы: мне на помощь подкидывают одного офицера – Гену Корзюкова и вольнонаемного инженера Женю Ивлева, который до этого работал в проектной группе.
Я выкраиваю время и готовлюсь: привожу в порядок свой дворец, закупаю продукты. Накануне праздника в группе тоже полно всяких мероприятий: политзанятия, строевые смотры, приборки. При внезапной проверке в каптерке «находятся» полтора десятка поллитровок, наполненных отнюдь не лимонадом. Хозяев, как водится, – нет. Бутылки перед строем, торжественно, под общие вздохи сожаления, опорожняются на землю. Алкоголь – наш враг № 1. Со всеми потенциальными «алканавтами» проведены душеспасительные беседы. На весь период праздников назначаются дежурные сверхсрочники, да и самому придется не раз заглянуть в кубрик. Конечно, держать полсотни молодых ребят взаперти нельзя. Большинство свободных от вахты могут получить увольнение с единственным условием: записать адрес места нахождения. Конечно, в пределах Котово: я не могу увольнять в Москву, Питер или Новгород.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
