Уже после окончания Второй мировой войны на Международном судебном процессе в Нюрнберге, на котором судили главных японских военных преступников, стали известны результаты и подробности японо-германских переговоров, состоявшихся весной 1941 г.
Уже на первой встрече с Мацуоко Риббентроп передал ему информацию о том, что пакт, заключенный с Советским Союзом, есть не что иное, как тактическая хитрость, причем этот договор можно нарушить в любой момент. Риббентроп сказал Мацуоко: «Германия уверена, что русская кампания закончится абсолютной победой германского оружия и полным разгромом русской армии и русского государства. Фюрер убежден, что в случае действий против Советского Союза через несколько месяцев от великой русской державы не останется ничего».
В апреле, возвращаясь из Италии, Мацуоко вновь приехал в Берлин, где снова встретился с Гитлером и Риббентропом. В беседе с ними он высказал свое сожаление по поводу того, что в Японии отсутствует единство в руководстве, однако восточное государство постарается не упустить своего шанса. Он от имени японского правительства выразил готовность атаковать врага в случае необходимости. Риббентроп посоветовал японскому министру иностранных дел на обратном пути не останавливаться в Москве и не вести там никаких переговоров, но у Мацуоко на этот счет были свои инструкции.
В столице Советского Союза его ждала достаточно теплая встреча. Японский министр провел здесь около недели, несколько раз за это время встретившись с Молотовым и Сталиным. Этот факт вызвал серьез ные опасения как в Берлине, так и в Лондоне, однако 13 апреля 1941 г. Мацуоко сообщил послу Германии в Москве, что между Японией и СССР будет в этот день подписан пакт о нейтралитете. Сталин остался очень доволен подписанием этого документа.
Японское правительство достаточно бурно и подробно обсуждало все обстоятельства визита Мацуоко в Европу. К тому времени японские войска уже были готовы атаковать азиатские колонии Великобритании, однако их сдерживала позиция Соединенных Штатов. В тот период в Вашингтоне велись секретные американо-японские переговоры, однако в итоге они зашли в тупик, так как требования американского правительства оказались абсолютно неприемлемыми для японцев. Тогда в Токио постепенно начал складываться план внезапного и мощного удара по США, которые в 1941 г. не представлялись никому хотя сколько-нибудь серьезным противником, так как к тому времени не обладали многочисленной сухопутной армией. Однако у Соединенных Штатов был значительный военно-морской флот, базировавшийся сразу в двух океанах: Атлантическом и Тихом, – причем большинство кораблей американского флота размещались на Гавайских островах в Перл-Харборе.
Нападение гитлеровской армии на Советский Союз не стало неожиданностью для Японии. В день начала Великой Отечественной войны в Токио было проведено совещание правительства, на котором проходило обсуждение дальнейшего плана действий японских вооруженных сил. План нападения на Дальний Восток было решено отложить до тех пор, пока германские войска не добьются значительных успехов в европейской части Советского Союза. Несколько недель спустя после этого совещания было принято решение придерживаться заключенного с СССР пакта о нейтралитете, а все силы бросить на продвижение японских вооруженных сил на юг. Были и сторонники немедленного нападения на советские земли, в числе которых оказался и Мацуоко, однако они не получили достаточной поддержки.
Гитлеру не удалось за несколько недель покорить СССР, и германские войска были остановлены под Ленинградом и Москвой. В Японии внимательно следили за развитием событий. Вновь начались разговоры по поводу необходимости немедленного нападения на советские территории, однако в октябре 1941 г. правительство принца Коноэ было отправлено в отставку, а его место занял генерал Хидеки Тодзио, которому удалось довольно быстро склонить императора к тому, что Япония должна атаковать военно-морскую базу США в Перл-Харборе. Для этого японский флот стал снаряжать несколько авианосцев. Планировалось, что разгром американского флота совпадет со взятием Москвы и Ленинграда, но этому не суждено было сбыться.
С Дальневосточного фронта еще в июле – августе 1941 г. к западной границе СССР были переброшены сразу несколько стрелковых бригад, однако это была небольшая часть войск, дислоцировавшихся на Дальнем Востоке. Сталин очень опасался, что начнется война на два фронта; к тому же он регулярно получал информацию о том, что Квантунская армия постоянно увеличивает свою численность. Были получены сведения, что японцы готовят к переброске в Маньчжурию несколько тысяч железнодорожников, что свидетельствовало о том, что они готовы взять под свой контроль Транссибирскую магистраль.
Наступление гитлеровских войск под Москвой встретило упорное сопротивление, но на ряде участков фронта германские части сумели прорвать оборону и значительно продвинуться на восток. Это привело к тому, что многие советские дивизии попали в окружение под Вязьмой. Дорога на Москву была прикрыта слабо обученными советскими частями, а также несколькими дивизиями ополчения.
Начиная с середины октября 1941 г., из Москвы стали эвакуировать жителей, причем практически все министерства были переведены в Куйбышев.
Несмотря на то что от советского разведчика Р. Зорге поступали сведения, в которых сообщалось, что Япония пока не собирается атаковать советские земли, ситуация могла резко измениться в случае взятия гитлеровцами Москвы. На Западном фронте в это время уже принимали участие в боях дивизии, переброшенные туда с Урала, из Западной Сибири, Средней Азии и Казахстана, хотя на Дальнем Востоке находились большое число обученных солдат и значительное количество военной техники.
Предложения о переброске части этих войск возникали не только в самой Москве, но и на Дальнем Востоке. К примеру, 10 октября 1941 г. первый секретарь Хабаровского крайкома ВКП(б) Г. А. Барков отправил Сталину письмо, в котором предлагал отправить для обороны Москвы около 10 дивизий Дальневосточного фронта: «Наши дальневосточные рубежи охраняет огромная армия, численно доходящая до миллиона обученных и натренированных бойцов. Большую часть этой армии можно экстренными маршрутами перебросить на решающие участки Западного и Южного фронтов, оставив на Дальнем Востоке только необходимый минимум прикрытия, авиацию и части Тихоокеанского флота и Амурской флотилии. Военное руководство Дальневосточного фронта будет, очевидно, возражать против этого предложения, да и сам я прекрасно понимаю, что здесь имеется большой риск – спровоцировать Японию на военное выступление. Но без риска в войне обойтись нельзя, ибо, если мы потерпим поражение на западных фронтах, одному Дальнему Востоку не устоять. При таком положении нас могут разбить по частям».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
