видно было даже по вопросам, которые они задавали. Даниил мыслил уже другими, более серьезными категориями, был молчаливее и наблюдательнее. А Дато — сама непосредственность. Для него всё еще продолжалось детство. Непонятно мы мыслим… но мне почему-то очень хотелось поддержать его в этом. Франсуа рано лишили детства — правильно, вынужденно. Таким был тот мир, в котором приходилось рано взрослеть. Но если здесь есть такая возможность… Нет — женщинам точно не стоит доверять воспитание мужчин.
— А короткие штаны… э-э-э — кюлоты? Это же неудобно! Зачем тогда их носили?
— При езде верхом аристократы обувались в сапоги и вынужденно надевали длинные «простонародные» штаны. Именно для удобства. А кюлоты — это статус. Шелковые чулки мог позволить себе только обеспеченный человек. После революции кюлоты ушли…
— А можно…? Если я буду называть вас — Мари? Вам не идет отчество.
— Почему — нет? Это будет привычно, во Франции нет отчеств, но принято перед именем обозначать семейный статус — мадам, например. А Мари… так меня называли близкие люди, мне будет приятно, Дато.
— Зачем вы полезли на лошадь во всех этих юбках? — разглядывал он на картинке в ноуте пышные платья, которые нашел для него отец: — Почему Андрэ разрешил вам?
— Он друг, но все-таки я была его хозяйкой и выразила желание категорически. Он не мог ослушаться.
— А Дешам?! Он тогда чего молчал? Зачем позволил?
— А Дешам после истории с прививкой и рассказа о другом мире уверовал в мою разумность. Стал относиться, как к равной — уважительно. Посчитал, наверное, что я знаю, что делаю. И не знал, насколько хорошо сижу в седле. Я действовала тогда на эмоциях. С женщинами так бывает и хорошо, если рядом окажется тот, кто заставит думать. Рауль бы не позволил…
— Мне кажется, с доктором что-то случилось, — медленно заговорил Даня, — иначе Франция привилась бы вся.
— Случилось…? — замерла я и растерянно потянула с себя очки, — а что с ним могло? Война уже закончилась.
— Или там был другой мир, к чему мы пока и склоняемся, — подхватил Георгий, который до этого просто слушал нас, сидя за столом.
— Да, ты прав, — бормотала я, аккуратно очищая морковку — мы готовили плов.
— А папе вы говорите «ты», — обвинил меня Дато.
— Само собой как-то… мы же почти не спали, всю ночь просидели на кухне, говорили… Я не особо задумываюсь над этим — обращаюсь, как мне комфортно. Вас царапает моё «вы»?
— Нет… — задумчиво размышлял он: — нормально, мне даже нравится. Пап, я вот думаю… а может, мне стоит подумать о секции фехтования?
Георгий перевел взгляд на меня: — Маня, ты больше спец в этом вопросе.
— Пап, ты зачем манькаешь? — удивился сын.
— Тебе вообще какое дело? — вскинулся Даниил.
— А мне нравится. Виконтесса и мадам, оно конечно… Но Маня — тепло, по-домашнему, — улыбалась я, — а что касается фехтования…? Я понимаю, — действительно, отлично понимала я мальчика, — но Франсуа обучали с трех лет. Это целый комплекс… и там это не красивый спорт, а исключительно грациозный, но и страшный способ убийства. Я думаю, он не раз удивил своих противников — отец передал ему в наследство пару личных приемов. Рауль был первой шпагой Монбельяра и Вюртемберга, — нечаянно вспомнила я тот танец со шпагами, когда первый раз увидела в муже мужчину.
Всякий раз, когда вспоминали Рауля, Георгий мрачнел. Почему я не реагировала так на имя Нуцы — непонятно. Может потому, что мне нечего было делить с ней? Потом, уже позже, он объяснил:
— Мне по фигу Сергей — в нем я не вижу конкурента. Другое дело француз. В твоих глазах он просто совершенство… идеал ходячий.
— Вы с ним на равных. С той лишь разницей, что он виртуозно убивал, а ты виртуозно лечишь, — утешила его я, млея от того, что он действительно считал конкуренцию по отношению ко мне возможной.
— Тут у меня преимущество, — довольно мурлыкнул он.
— Увы, мой друг… — расстроенно покивала я, — но вы уступаете ему кое в чем другом. А именно — Рауль был галантен и умел изъясняться красиво и исключительно куртуазно.
— Мань… свеженькое, — лукаво улыбнулся Шония и потянул ко мне лапы: — Молодая жена пишет на форум — только неделю назад вышла замуж, а муж уже затрахал конкретно. Посоветуйте что-нибудь!!! Он делает это всегда и везде, вот и сейчас… извините за кривой почерк.
— Ерунда, какой почерк? Она же печатала! — притворно возмутилась я.
— Мань, ну ты нудная, — печально вздохнул он, — не придирайся. В анекдоте главное — его соль.
Георгий Зурабович Шония тоже являлся продуктом своего времени и требовать от него безукоризненных манер было бы глупо, да и не нужно. Да, его анекдоты, а иногда и постельные речи бывали слегка пошловаты, но всегда в них была эта самая соль — тут не отнять.
А тот, который про молодую жену, вообще оказался, что называется, на злобу дня — будучи наслышан об искусности французов в любовных утехах, здесь он тоже старался доказать своё преимущество. Или не было злого умысла…? Неизвестно. Но на секс он меня подсадил. И получилось, что к потребности выплеснуть на него всю свою нежность, добавилось еще и жгучее желание удовольствия.
Как только дети с сопровождающим уехали, у нас начался медовый месяц. Это был очень интенсивный медовый месяц, который продолжался почти две недели. А слишком интенсивным он перестал быть после приема у лечащего. Виталий Иванович озабоченно морщился и переживал, что я медленно набираю вес. Не менее озабоченно вздыхал и морщился рядом Шония. Я улыбалась.
Дома я пересказала ему то, что вспомнила в тот момент — рекомендации мастера Тсу Хсе, которые прозвучали когда-то из уст Дешама — «раз в две недели». Чтобы не только я поправилась, но и он прожил дольше. Думала вместе посмеёмся. Но нет — мой мужчина на целый вечер завис в компьютере и усердно рыл информацию. Потом озабоченно подтвердил правдивость моих слов и дополнил их еще более убедительными доводами:
— Есть любопытные способы перевода секс-энергии в духовную — по Мантек Чиа. А вот тут действительно ценные мысли: «только контролируя страсть, можно создать внутренний источник счастья». А это даже пугает — «через похоть происходит физическая и ментальная деградация. Долголетия больше не существует». А вот это?! «Легко приручить дикого тигра или слона. Легко играть с коброй. Легко ходить по огню… Легко поднять Гималаи… Но сложно искоренить похоть». Нужно подумать… — с этими словами и удалился, прихватив с собой подушку.
Очень скоро я научилась соображать, когда он шутит,
