— Мы, вероятно, попали очень неудачно на склон одной из окраинных гор, вместо того чтобы пройти в долину, — предположил Ордин.
— Весьма возможно, что весь южный край земли таков, — заметил Горюнов. — Вспомните, что мы видели впереди скалистой горной цепи высокий снежный вал, протянувшийся далеко; вот на него мы, очевидно, и поднимаемся.
— Странная земля! — сказал Костяков. — Вместо крутых обрывов и скалистых мысов, которые окаймляют острова Новосибирские и Беннетта, здесь такая ровная длинная покать.
— И даже нет ледников, сползающих сверху, а только снег, — прибавил Ордин.
— Да, это странно! Этот склон южный, и снег на нем должен стаивать за лето. Но над ним, как мы видели, поднимается более высокая цепь гор, с которых должны были бы спускаться ледники через этот склон к морю. А мы их пока не видели.
— Единственное объяснение этого странного факта, что за этим снеговым валом лежит глубокая долина и ледники спускаются в нее, — предположил Ордин, — а затем огромным ледяным потоком где-нибудь выходят к морю, как на Шпицбергене.
— Но где же тогда будут кормовища для птиц, прилетающих будто бы сюда, не говоря уже об онкилонах, в существование которых я, впрочем, не верю? — заявил Костяков.
— Потерпите же немного, товарищи, разгадка не за горами, — рассмеялся Горюнов. — Вперед, бодрее!
На следующей остановке барометр показал уже высоту в восемьсот метров над уровнем моря. Туман как будто стал гуще, и Горохов заявил:
— Как хотите, а нужно повернуть обратно.
— Это почему? — воскликнул Горюнов.
— Не видите, что ли? Лезем, лезем, словно на небо. Не может быть такой высокой горы.
— Ох-хо-хо! — рассмеялись все трое, и даже Никифоров присоединился к ним.
— А туман что значит? Вспомните гору Кигилях, которая пускает туман, чтобы люди не могли влезть на нее.
— Ну, Никита, я вижу, ты от каюров суеверия набрался. Туман на высокой горе — самая обыкновенная вещь, особенно в здешних местах. Не видали мы его, что ли?
— Ваша воля, делайте как знаете, а я вас предостерег. Потом не говорите, что Горохов вас в беду завел.
Потянулись дальше и еще через полчаса сквозь поредевший туман увидели наконец несколько темных скал среди снега, еще довольно высоко впереди. Все вздохнули свободнее и с новой энергией продолжали путь; снег стал рыхлее, и хотя уклон сделался пологим, но нарты погружались глубоко, и пришлось уминать дорогу для собак. Поэтому подъем замедлился, и последние полкилометра достались тяжело.
Солнце склонилось уже к закату, когда караван очутился наконец почти на гребне этого высокого снегового увала, где барометр показал девятьсот семьдесят метров. Туман белой пеленой стлался внизу, скрывая почти весь склон и подножие, но через него открывался далекий вид на торосистую равнину моря, расстилавшуюся до горизонта.
Оставив нарты у подножия плоской черной скалы, поднимавшейся невысоко над снегом, все пятеро поднялись на самый гребень и остановились в двух шагах от края огромного обрыва, которым оканчивался этот снеговой склон.
— Ну и чудеса! — воскликнул Никифоров, выразив этим всеобщее изумление перед развернувшейся впереди картиной. Вместо сплошного снега и льда, которые нужно было ожидать на такой высоте, почти в тысячу метров над уровнем моря, под широтой в 79 или 80? путешественники увидели перед собой картину пробудившейся весенней природы, хотя была только половина апреля, когда и под Якутском, на 15–17? южнее, весна еле намечается первым таянием снега. Вниз от края обрыва мрачные черные уступы, на которых белел снег, уходили в глубь огромной долины, расстилавшейся на север до горизонта. На дне ее ярко зеленели обширные лужайки, разделенные площадями кустарника или леса, уже чуть подернувшегося зеленью первых листочков. В разных местах среди лужаек сверкали зеркала больших и малых озерков, соединенных серебристыми лентами ручьев, то скрывавшихся в чаще кустов, то появлявшихся на лужайках. Над более далекими озерками клубился белый туман — они словно дымились. На западе, за этой зеленой долиной, поднималась чуть не отвесной стеной высокая горная цепь, гребень которой был разрезан на остроконечные вершины, подобные зубьям исполинской пилы; на них полосами и пятнами лежал снег, тогда как ниже на обрыве его почти не было. Солнце уже спустилось за эту цепь, и вся долина погрузилась в вечернюю тень.
Цепь гор уходила на север за горизонт, скрываясь в тумане, покрывавшем отдаленную часть долины. Туда же, на север, насколько можно было видеть, тянулась и гряда, на гребне которой стояли наблюдатели и которая была ниже противоположной. На юге та и другая как будто соединялись, совершенно замыкая долину с этой стороны. Безмолвное созерцание первых минут сменилось оживленным обменом впечатлений.
— Диво дивное, Матвей Иванович! — произнес Никифоров.
— Настоящая обетованная земля! — сказал Ордин.
— Совершенно непостижима эта зелень, эта растительность под такой широтой! — заявил Костяков. — Долина открыта на север, в сторону полюса, словно оттуда идет к ней тепло.
— И неудивительно, что сюда летят издалека птицы, пренебрегая нашим суровым побережьем. Вполне возможно, что сюда скрылись и онкилоны. Но как мы спустимся вниз по этим обрывам с нашими нартами? По ним и порожняком не сойдешь, — заметил Горюнов.
— А вот же звери спускаются! — воскликнул Ордин, указывая на несколько темно-бурых животных с огромными рогами, закрученными спиралью по бокам головы, которые появились на уступе под ногами путешественников.
— Эх, каменные бараны! Вот бы подстрелить парочку на ужин! — воскликнул Горохов.
Между тем животные, очевидно почуяв людей, остановились и в недоумении подняли головы вверх.
Бараны, по-видимому, все-таки были знакомы с человеком, так как, постояв минуту, резко повернули назад и скрылись за выступом скалы. В это время Горюнов изучил при помощи бинокля гребень в обе стороны от места их стоянки; на северо-восток он повышался, на юго-запад как будто понижался и в этом направлении, может быть, представлял возможность спуска.
— Идем вдоль гребня на юго-запад, — заявил он. — Если есть спуск вниз, то скорее всего там.
— Может быть, придется окружить всю впадину, — заметил Ордин, — чтобы…
— …чтобы убедиться, что спуска в нее для людей нет и что только для птиц она доступна, — подхватил Костяков.
— Ну, что же, придется удовольствоваться на первый раз открытием этой громадной впадины с богатой растительностью среди полярных льдов и немедленно вернуться на материк.
Пользуясь остатком дня, пошли на юго-запад вдоль гребня, который оказался неровным: он то понижался, и здесь снеговое поле южного склона доходило до самого края обрыва, то повышался и представлял скалы или острые грядки. При виде их Ордин вспомнил про свой молоток и освидетельствовал несколько таких выступов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
