новую схинию Святого Духа, обратив изорчан в новую веру, и, разумеется, возглавить её.
Ох уж эти юношеские благие устремления! Как часто они разбиваются о стену суровой реальности.
Прибывшего из столицы новоявленного князя изорского, городские старшины по началу и вовсе не хотели пускать в город, демонстрируя своё несогласие с этим назначением. Земли эти не так давно были подчинены и обложены данью. И местные старейшины всячески старались сохранить остатки своей вольницы. Они требовали, чтобы князем стал кто-нибудь из представителей местных знатных родов. Но Велимир был неумолим и прислал на княжение своего сына. Это окончательно закрепило бы зависимость местных земель от Святограда.
Тогда старейшины пошли на саботаж и закрыли для Григора ворота городского детинца, где располагалась княжеская резиденция. Мощный детинец и был собственно городом. Окружавшая его территория была по сути просто огромным посадом. Небольшая дружина, сопровождавшая князя, не могла взять город силой. Пришлось разбивать походный княжеский лагерь прямо под городскими стенами, среди дворов ремесленников и купцов.
Дальше – ещё хуже. Волхв Никифор и прибывшие с ним послушники рьяно взялись за дело. При княжеской поддержке они развёл такую бурную деятельность по обращению местных жителей в новую веру, что явно перегнули палку. И это дало формальный повод местной оппозиции.
Подстрекаемые старейшинами, ревнители старой веры, при поддержке горожан, устроили настоящий бунт. Начались погромы и бесчинства. Изорчане стали избивать тех, кто перешёл в новую веру, а их дома поджигать. Вину же за пожары и убийства быстро переложили на пришлых святоградцев. В итоге всё переросло в настоящее восстание против власти Святограда и его удельного правителя, назначенного Каганом.
Положение было очень опасным. Юный князь, со своими сторонниками вынужден был бежать из города и укрепился в одном из ближайших сёл. Распалившаяся городская чернь требовала немедленного уничтожения «гнезда скверны». Многие советовали Григору возвращаться в столицу и просить помощи у Кагана.
Григор колебался. Начинать своё княжение с жалобы в далёкий Святоград, означало показать суровому отцу свою беспомощность и неспособность самостоятельно разобраться с местной ситуацией. Юный князь не смалодушничал и проявил твёрдость. Пришлось идти на компромиссы и вести долгие и трудные переговоры.
Помогло и то, что местные старшины сами испугались масштабов восстания, которое нарастало, как снежный ком. Страшась неминуемой кары сурового Каган и боясь окончательно потерять контроль над ситуацией, они вынуждены были пойти на попятную. Зачинщиков бунта повязали и кинули в поруб, а к князю отправили повинную делегацию с предложением взять виру за убитых и покалеченных, а после «забыть обиды и жить в мире».
Григор великодушно всех простил и не стал сообщать в столицу о бунте и восстании. Что сразу значительно упрочило его авторитет. Старейшины его приняли и даже согласились за городской счёт отстроить новые княжеские хоромы, взамен сгоревших.
С тех пор прошло уже почти два года. Много воды утекло в местной реке Журинке. Князь повзрослел и возмужал. Обустроил себе знатный терем на живописном берегу реки. Изорский люд проникся к нему уважением за его справедливость и учёность. С городскими старшинами тоже удалось окончательно поладить. Только в вопросах веры дела обстояли до сих пор неважно. Большинство местных оставались идолопоклонниками и крепко продолжали держаться старых обычаев, к большому огорчению Никифора.
Скорбные вести и грамота старшего брата нарушили весь размеренный уклад его жизнь, сложившийся в последнее время. Григор не испытывал каганских амбиций и не рвался править Святоградом. Его вполне устраивал его небольшой изорский удел, где у него постепенно всё налаживалось лучшим образом. Отца он любил и, в отличие от старших братьев, никогда ему не перечил. Потому пользовался его поддержкой и защитой.
Теперь же отца не стало и новый государь требовал его к себе в стольный град, бурливший политическими страстями. Надо было срочно посоветоваться с отцом Никифором и Брячеславом, которого он недавно назначил своим боярином и воеводой.
Он и явился первым на зов князя. Высокий, крепко сложенный светловолосый и голубоглазый муж, одетый в простую домотканую рубаху и порты, перехваченными по склавинскому обычаю подвязками на голени и под коленями, переступил порог гридницы и земно поклонился молодому князю:
- Здрав буде, светлый княже, - зычно проговорил он, - Ты звал меня нынче?
- И тебе здравствовать, друже, - ответил Григор, - Проходи, садись. Новости есть
