Королева приказала пересчитать всех горожан и беженцев, особо отмечая число маленьких детей в семье, и составить опись всех кур, гусей и голубей в городе, вплоть до последнего желторотого птенца. Они должны опустошить все кладовые. Они могут есть бабочек, летучих мышей, пауков. Пусть каждая хозяйка, если у нее есть хоть немного меда, научится засахаривать тараканов: если они довольно жирные, то представляют собой хоть какую-то пищу, а в Далигаре они еще какие жирные. Насколько Роби помнила, подземелья дворца кишели крысами — фаршированные сухими каштанами крысы, она уверена, стали бы настоящим лакомством. В фонтанах знати плавали золотые рыбки, которых придворные забыли, сбегая из города, так же как и своих невыносимых попугаев, уже надоевших всем своим галдежом. Пусть людям раздадут луки и научат стрелять. Это могло бы пригодиться, если бы защита города пала, а сейчас это давало возможность разнообразить пищу горожан мясом чаек. На севере окружение было прорвано. Прибывшие к ним кавалеристы капитана могли бы делать короткие вылазки на северный берег, прочесывая местность, чтобы не допустить нового окружения, и заодно охотиться там. Судя по их рожам, они не должны были заблудиться в лесу или расчувствоваться перед диким кабаном и не нуждались в помощи какой-нибудь доброй феи, чтобы найти дорогу домой.
— Госпожа, — снова взялся за свое церемониймейстер, — самое ужасное, что у нас не хватает воды. Колодец почти пустой, а речная вода настолько грязна после орков, что пить ее опасно.
Розальба онемела: нехватка воды была неразрешимой проблемой. Недаром орки прилагали столько усилий, чтобы сделать ее непригодной для питья.
Тут Джастрин подал голос.
— Воду можно очистить, — объяснил он, — воду можно очистить огнем.
Йорш рассказывал ему об этом. Он даже рисовал ему на песке схему каких-то странных приспособлений, используемых для этой цели. Джастрин видел такие в комнате, где делали духи.
— Реторты? Дистилляторы? — переспросил церемониймейстер.
Да, именно они, так они и назывались.
Розальба возблагодарила небеса за то, что они дали ей Джастрина, и за то, что дали ему такую память, такое мужество, такую смелость. Мальчик тоже сражался — тем, чем мог. Слабость его ног не мешала величию его духа, Йорш был прав: за Джастрина стоило биться, как за родного сына.
Розальба провела остаток дня с Джастрином и церемониймейстером, и еще до наступления ночи им удалось понять, как работают дистилляторы и реторты. Пусть невыносимо медленно и ценой всех имевшихся в их распоряжении дров, но теперь они могли очищать речную воду. Если они будут экономить каждую каплю и если им хоть иногда будет везти с дождем, они смогут противостоять и жажде.
Когда Розальба наконец добралась до своих покоев, Эрброу уже давно спала, и мать не смогла перемолвиться с ней ни словом. Комендант королевского дворца объявил ей, что девочка поужинала, и подал ужин самой королеве: «Поднебесный заяц с изюмом и кедровыми орешками, поданный на ложе из тонкого лука», как сообщил ей комендант. Возле белоснежной тарелки с золотой каемкой лежали небольшой нож и малюсенькие серебряные вилы — Розальба с интересом смотрела на них, поднося еду руками ко рту и гадая, для чего же нужны эти странные инструменты. До этого мгновения она совсем не задумывалась о том, насколько сильным был ее голод — неутоляемый голод женщины, которая ждет ребенка.
«Поднебесный заяц» почти наверняка был самым вкусным из всего, что она ела в своей жизни. Розальба сказала об этом коменданту, и тот радостно улыбнулся ей в ответ.
— Где же вы взяли летучих мышей? — спросила Роби с набитым ртом. — И как вам удалось так засахарить их крылья?
— В подземелье их сколько угодно, госпожа, — ответил довольный старик. — А для того чтобы засахарить крылья, мы смешали мед с лимонным соком: тогда они получаются особенно хрустящими. Рецепт тот же, что и для засахаривания лепестков роз, — те же самые пропорции. Видите ли, госпожа, я уже почти было впал в отчаяние: наши кладовые не менее пусты, чем скорлупа от яиц. Сегодняшние пожары до них не добрались, чего, увы, нельзя сказать об убегавших придворных — они взяли с собой все, что смогли утащить. К счастью, дама Аврора посоветовала мне наловить летучих мышей в подземелье. Мне бы никогда не пришла в голову такая сумасбродная идея, но затем я убедился, что дама Аврора была совершенно права: мясо летучих мышей на вкус еще нежнее, чем мясо кролика или зайца.
— Дама Аврора? — переспросила Розальба.
Она-то что об этом знала? Аврора наверняка выросла в изысканном райском саду своего безоблачного детства, не имея никакой необходимости охотиться в самых неожиданных местах на всевозможных тварей разной степени мерзости, только чтобы не подохнуть с голоду.
— Да, — подтвердил старик, — к тому же она подстрелила из лука столько этих животных, чтобы хватило на ужин, и посоветовала мне замочить их в соленой воде, чтобы легче было снимать шкуру. Странно, что девица, выросшая в постоянном достатке, если не в изобилии, обладает столь необычными навыками.
Это известие заметно уменьшило наслаждение Розальбы ужином, и вкус мяса вдруг показался ей уже не таким великолепным, как прежде, что, однако, не помешало ей обглодать все косточки до последней. Пока королева еда, опираясь локтями на вышитую скатерть и придерживая пальцами крылья летучей мыши, комендант положил рядом с ней короткий меч с клинком в форме полумесяца и тяжелой рукоятью из камня и меди, а рядом — нефритовую подвеску-шар с резным изображением восходящего солнца. Подвеска крепилась к старому кожаному шнурку, такому же потертому, как и ножны этого странного меча, но сами меч и кулон не выдавали своего возраста — на них не было никаких следов времени.
Розальба взглянула на эти предметы, и ее охватила необычная радость оттого, что она могла владеть ими: словно они уже принадлежали ей когда-то, в прошлом. Казалось, они возбуждали непреодолимое желание потрогать их, взять в руки.
Роби вопросительно посмотрела на старика.
— Они принадлежали сиру Ардуину, госпожа, — ответил тот на ее немой вопрос. — Это все, что осталось из его вещей. Все его доспехи, меч и остальные принадлежавшие ему предметы были похоронены вместе с ним. Это единственное, чем мы обладаем, и я бесконечно рад, что владение этими вещами приносит вам такое счастье. Подумать только, если бы не дама Аврора, то мне бы и в голову не пришло отыскать их и передать вам.
Напоследок, перед тем как идти спать, Роби приказала, чтобы завтра ее дочь одели во что угодно, только не в ее голубой передник, и прикрыли ей чем-нибудь волосы. Комендант королевского дворца вспомнил, что сохранились все детские платья и туники дамы Авроры. Белые чепцы и красные платья. Мысль о том, что Аврора стала для нее чем-то вроде ангела-хранителя, выводила Роби из себя, но ради того, чтобы орки не узнали ее дочь, она согласилась, чтобы Эрброу одели в детские платья принцессы.
Наконец Роби добралась до кровати и растянулась под белоснежным покрывалом рядом со своей дочкой. Малышка обняла ее спросонок. Розальба долго не могла уснуть, наслаждаясь близостью дочери и целуя ее черные кудри; как когда-то ее саму целовала мать, как любил делать Йорш. Не разжимая объятий, Эрброу сразу заснула, и Розальба наконец закрыла глаза и забылась коротким беспокойным сном, в котором воспоминания и кошмары чередовались с недоступными для понимания видениями.
Глава восьмая
Глава восьмая
Медленно тянулись дни.
Вначале ликование затмило все остальное. То, что город, которому грозила верная гибель, был все еще жив, казалось настолько неожиданным и неправдоподобным, что радость бурлила везде и во всем, превращая дни в сплошной праздник.
Они одержали две невероятные победы над орками с малочисленными потерями. Окружение было прорвано, и город был практически неприступен.
К ним на помощь примчалась настоящая конная армия, и это прибавляло энтузиазма, несмотря на то что вновь прибывшие воины отличались от орков только отсутствием жутких боевых масок на лицах. Хотя, как шептались между собой горожане, внешность как минимум половины солдат Ранкстрайла от этого только улучшилась бы. Не то чтобы лица этих людей были от рождения хуже, чем у остальных, нет, это разрушительное действие войн, а главное, палачей сделало их нечастые улыбки кривыми, лица перекошенными, а взгляды косыми.
С течением времени невероятность того, что город все еще был жив, притуплялась, к этому привыкли, стала сильнее ощущаться нехватка еды, и самое главное — хотя блокада и была прорвана, осада продолжалась. Расположившись перед южными воротами города, орки ели, спали, охотились, строили лодки и чинили катапульты, украшая их балки и столбы своими сложными геометрическими узорами. Они устраивали парады и турниры, и жители города не раз ловили себя на том, что как зачарованные подглядывали через щели и бойницы за их безукоризненными маневрами, похожими на какой-то странный танец, в котором тела солдат сливались воедино с их оружием и телами их лошадей. Лошадей же у орков постепенно становилось все больше: разбежавшиеся по окрестным лесам после ночной вылазки Роби, они возвращались обратно, и вражеская кавалерия становилась все сплоченнее.
