Из всех видов искусства музыка является, пожалуй, самым таинственным. При всех обстоятельствах нет достаточного объяснения тому феномену, что композиторы «Могучей кучки» сумели создать великую музыку без соответствующей профессиональной подготовки. Возможно, эта свобода от традиций и условностей и стала их преимуществом, ибо они сумели, каждый по-своему, открыть в музыкальном искусстве собственные пути.
Конец девятнадцатого столетия и начало двадцатого оказались еще одним периодом яркого расцвета российской музыки — появились Сергей Рахманинов и Александр Скрябин в Москве, Сергей Прокофьев в Санкт-Петербурге. Музыкальные таланты обнаружились и в других городах России, в их числе — пианист Владимир Горовиц из Киева, скрипач Яша Хейфец, приехавший из Вильнюса в Санкт-Петербург заниматься с Леопольдом Ауэром; скрипачи Натан Мильштейн, Миша Эльман, Тоша Зейдель и Иосиф Ройсман из Одессы, центра богатой музыкальной культуры, воспитанники выдающихся педагогов Макса и Александра Фидельманов.
21. ЛЕДЯНЫЕ ГОРЫ И ПАСХАЛЬНЫЕ ЯЙЦА:
РОССИЯ В ДНИ ПРАЗДНИКОВ
РИСУЯ В ПЛАМЕННЫХ СТИХАХ
ПРОГУЛКИ ТАЙНЫЕ В САНЯХ…
АЛЕКСАНДР ПУШКИН. ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН
ЛЮБЛЮ ЕЕ СНЕГА В ПРИСУТСТВИИ ЛУНЫ. КАК ЛЕГКО И БЕСШУМНО СКОЛЬЗЯТ ПО СНЕГУ САНИ! НОЧЬЮ, В ЗВЕЗДНОМ СИЯНИИ МЧАТЬСЯ НА ТРОЙКЕ ЧЕРЕЗ ЛЕДЯНЫЕ ПРОСТОРЫ, ГДЕ НИ ДОРОГ, НИ МОСТОВ, НИ ДЕРЕВЕНЬ…
ВАС ОХВАТЫВАЕТ РАДОСТНОЕ ОЩУЩЕНИЕ БЕСКОНЕЧНОГО, НЕВЕДОМОГО, ЕГО ТОЧНО ПЕРЕДАЮТ СЛОВА «СЕВЕРНОЕ ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ». КОГДА САНИ ПОДХВАЧЕНЫ СТРЕМИТЕЛЬНЫМ ВИХРЕМ, ВЫ НЕ НА ЗЕМЛЕ БОЛЬШЕ, ВЫ В НЕБЕСАХ, НА ОБЛАКАХ, НА ЛУНЕ! НА ВОЗДУШНОМ ШАРЕ — И ОН, ВЗЛЕТАЯ ВВЫСЬ, РВЕТ СЕРЕБРЯНЫЕ ОБЛАКА!
ВИКТОР ТИССО. РОССИЯ И РУССКИЕ
Хотя во второй половине девятнадцатого века российская жизнь стремительно менялась, некоторые вещи оставались неизменными. Любимые народом гулянья и церковные праздники всегда составляли славу России. Веселые торжества, как восклицательные знаки, знаки радости, разбивали череду будней. В эти дни все люди — и богатые, и бедные — безудержно веселились и наслаждались жизнью.
На Руси как праздник воспринимали приход зимы. На Западе же о суровости русской зимы слагали легенды. С благоговейным страхом там рассказывали, что уже в октябре в России выпадает снег, покрывающий землю до апреля, что дома иногда оказываются погребенными в сугробах по самую крышу, а зимние ночи длятся по двадцать часов. Таким жестоким, по словам иноземцев, бывал мороз, что стены домов трескались, а путешественники иногда прибывали в город мертвыми, окостеневшими от холода в санях. Поэтому, естественно было бы предположить, что русские боятся прихода зимы. Но, к удивлению жителей Запада, россияне находят зиму восхитительной и волшебной. Здесь встречают первый снег с радостью и восторгом. Роберт Кер Портер, английский художник, который жил в России и много путешествовал по этой стране, писал в 1813 году: «Они поют, соревнуются в борьбе, рыча, как медведи, барахтаясь в пушистом снегу». Некогда существовал в России обычай загадывать желание, когда первые мягкие снежинки касались земли. Пушкин писал:
… Суровою зимой я более доволен,Как легкий бег саней с подругой быстр и волен,Когда под соболем, согрета и свежа,Она вам руку жмет, пылая и дрожа!
А в другом стихотворении он радостно восклицал: «Как жарко поцелуй пылает на морозе!»
Теофиль Готье, проведя в России свою первую зиму, оставил ее лирическое описание: «В жестокие морозы зима проявляет твердый нрав и таит в себе особое поэтическое очарование. Она в эти дни так богата на выдумку в своих нарядах, что не уступит и самому великолепному лету. Снег искрится, подобно бриллиантам, и на морозе он кажется еще белее, еще тверже. Застывшие остекленевшие деревья будто выкованы из серебра и похожи на цветы из холодного сверкающего металла, распустившиеся в сказочном саду». В энциклопедии, изданной в 1845 году, статья о зиме начинается со следующих слов: «Снег имеет большое значение для русской земли. Почтение, с которым деревенские жители относятся к снегу, просто поразительно; со снегом связано много мифов, легенд и обычаев».
В дремучих лесах могучие, укрытые снегом ели стояли, как часовые, охранявшие волшебное безмолвие. Как страусовые перья, изысканны и элегантны расцвеченные морозом ветви берез. В солнечные дни искрящаяся гладь уходящей к горизонту земли невольно вызывает ощущение бесконечности, которое в России любовно называют словом простор. Путешественник чувствует себя, как в море. Бескрайняя даль лишь изредка прерывается возникшим на опушке леса огромным обозом в 100–150 саней с одним кучером на каждую семерку лошадей. В нагруженных повозках товары развозят по всей России. Кер Портер писал: «Утром, когда они приближались, картина возникала настолько же прекрасная, насколько и поразительная. Поднимающееся солнце бросает свои лучи на снег, превращая его поверхность в россыпь алмазов. После ночного холода мужики и лошади покрыты крупинками инея. Конские гривы и длинные бороды мужиков сверкают в лучах восходящего солнца».
В деревнях в зимнее время занимались резьбой по дереву и вышиванием. Девицы и замужние женщины собирались в одной избе и рассаживались вокруг огромной печи. Эти встречи имели свое название — посиделки. Девушки вышивали и пели; молодые парни приходили посмеяться, пошутить и слегка приударить за красавицами; бабушки рассказывали сказки.
В деревнях и в городах дома отапливались большими печами, в которых потрескивали медленно горевшие березовые дрова; по дому разносился аромат свежевыпеченного хлеба. Высокая печь занимала центральное место во всех, даже самых скромных жилищах. В крестьянских избах печь использовали для обогрева и приготовления пищи; в ней пекли хлеб и пироги, на ней спали. Скамьи стояли вокруг печки, а в самой печи имелись углубления и выступы, на которых сушили влажную одежду и обувь. Русские печи были самыми эффективными из всех отопительных устройств, когда-либо и где-либо изобретенных. Глинобитные печи накапливали тепло медленно, но хранили его весь день. Городские дома обогревались также. Порою в каждой комнате было по печи, а иногда их устанавливали и в подвалах, и таким образом осуществлялось отопление всего дома. Искусными печниками славились прежде всего жители Великороссии и среди них — москвичи.
В городах зимой вели особый образ жизни. Сани скользили по замерзшим улицам; люди кутались в самые разнообразные шубы. Бедняки носили овечьи и волчьи тулупы, а богачи предпочитали мех лисицы и соболя. В общественных зданиях, ночлежках и приютах постоянно поддерживали тепло. На улицах горели костры, у которых грелись кучера и прохожие. Когда температура падала ниже двадцати трех — двадцати четырех градусов, полицейские днем и ночью ходили по городу и старались не дать задремать часовым и будочникам, наблюдали за пьяными, чтобы те не заснули на снегу и не замерзли. Люди на улице следили, не появилось ли у кого на лице признаков обморожения. Без всякого стеснения любой мог сказать прохожему: «Папаша, нос отморозил!» — и предложить растереть снегом ставший белым, как мел, нос. Невзирая на стужу, перед Зимним дворцом ежедневно проводили церемонию развода воинских частей к местам несения караула. Офицеры не надевали шинелей, и присутствовавший при этом император также находился на пронизывающем ветру, под снегом и градом в одном мундире.
В Петербурге, писал Коль, «из всех домов и церквей, тоже отапливаемых, вырываются и клубятся густые облака пара, настолько плотные, что кажется, будто в каждом доме работает паровая машина, и эти вихри сверкают всеми цветами радуги. Снег и лед на улицах и на Неве чистые и белые, словно сахарная глазурь… Снег похрустывает под ногами, порождая какие-то странные мелодии; все звуки в этой стуже обретают необычные оттенки; легчайший шелест или жужжание слышатся постоянно в воздухе, возникая будто бы от столкновения кружащихся частиц снега и льда».
Витрины магазинов и окна ресторанов мороз разукрашивал узорами, напоминавшими таинственные джунгли с ледяными пальмами и папоротниками. В квартирах и домах люди прятались за двойными, тройными дверями, иногда даже четыре двери отделяли прихожую от улицы. Двойные рамы устанавливали в октябре и не выставляли их до мая, когда, наконец, открывали окна, чтобы впустить в дом свежие потоки воздуха. Между рамами насыпали соль или песок, строя из них причудливые фигуры или горки, в которые втыкали искусственные цветы. При этом в каждой семье украшали окна по-своему, так что разглядывание этих необычных декораций, устроенных между рамами, было приятным развлечением для прохожих.
