относятся к области тончайших вибраций, возникающих между событийными потоками и завитками, поэтому меня не удивило четкое попадание в точку того священного периода, который в эти дни занимал мои мысли, к описанию которого я готовился.
Мы продвигались вдоль реки. Андрей Викторович шел впереди, неся на высоко поднятых руках большую синюю фотографию. Остальная группа двигалась за ним, слегка рассредоточившись. Это всё напоминало некую небольшую демонстрацию или процессию, которая идет под каким-то лозунгом. Но если лозунг обращен вперед, то есть процессия что-то говорит этим лозунгом некоему внешнему пространству, то здесь фотография была обращена назад. Поэтому это всё скорее напоминало несение хоругви. Фотография четко прочитывалась как дверь в другое пространство, как проход из белого пространства в синее. В то же время это был портал из 2018 года в далекий и бесконечно близкий, просто невероятно близкий 1992 год. За этим синим порталом двигалась сквозь красивое, белое, жемчужное ландшафтное пространство группа людей. Местность напоминала полотно кого-нибудь из старых голландцев: замерзшая река, снег, много поваленных, согнутых деревьев. Согнутые деревья всегда ассоциируются у меня с Андреем Монастырским, еще с тех давних времен, когда он, шаманствуя, любил сгибать молодые деревья и завязывать их петлей. Сквозь это светлое, выдержанное в нежных жемчужных цветах пространство двигалась группа людей, в основном одетых в черное. Выделялся ярко-красный зонтик Сабины. Этот зонтик вносил в картинку нечто китайское. Не столь уж частое явление зимой, когда нет дождя, – увидеть человека под раскрытым зонтом, тем более такого яркого цвета. Выделялись еще белые элементы в микротолпе. Одежда Гинзбурга и белые штаны Ксюши. Но в основном группировка была выдержана в темных тонах.
Воспоследовали остановки на холмиках и пробивание фотографии. Андрей пробивал фотографию и закреплял на ней золотые кнопки, выстраивая некий маршрут золотых металлических точек. Точки прошли сначала у ног сфотографированной группы, у моих ног, у ног Сережи Ануфриева, у ног Саши Мареева, и затем они стали подниматься вверх по краю фигуры Мареева. После чего золотые точки вышли за пределы фигуры Мареева и стали взбираться дальше вверх по вертикали, по краю высотного строящегося здания, на фоне которого мы фотографировались. Над зданием громоздился строительный кран. Золотые точки стали взбираться по крану, после чего вырвались в небесное пространство. Затем ориентиром для распространения этих точек стали некие темные пятна, про которые Андрей сказал, что это фотографические дефекты. Теперь уже эти темные дефектные точки пробивались, и туда вгонялись золотые распорки с золотыми шляпками. После этого, уже на одном из финальных отрезков маршрута, золотым маркером Андрей стал соединять эти точки. Образовывалась некая схема. В какой-то момент был задан вопрос зрителям акции: оставить ли эту схему разомкнутой или замкнуть ее, соединив финальной линией две последние точки? Большинство (и я в том числе) высказались за то, чтобы оставить схему разомкнутой. Так и было сделано.
Затем путь привел нас к реке. Финал акции заключался в раздаче призов. Андрей предложил игру, гадание. Я точно помню, что было произнесено именно слово «гадание», что меня немного встревожило. Всем было предложено назвать любые цифры, начиная с единицы и заканчивая шестьюдесятью четырьмя – и-цзиновская тема. В зависимости от провозглашенной цифры выдавались картинки. Это были иллюстрации из медицинского китайского трактата, посвященного акупунктуре. Данное ритуальное действие отзывалось в моем теле какими-то приятными и целебными покалываниями.
Все знают, что каких бы глубочайших уровней бытия ни касались акции КД, всегда всё происходит цивилизованно, тонко, культурно, без неприкрытого оголтелого архаизма, равно как и без оголтелого актуализма. Я всегда на акциях КД испытываю эйфорию. В этот раз состояние тоже было дико приподнятое. Я даже могу обозначить мое состояние словосочетанием «щенячья радость». Только обветшание моего организма и склонность к вежливому конвенциональному поведению не позволили мне носиться вокруг всех, подпрыгивая и повизгивая от детского восторга.
Я воспринял эту акцию как некий оммаж МГ со стороны Андрея и КД. Мне было приятно, что члены КД не забыли о временах существования нашей группы МГ, хотя уже много времени убежало с того момента, когда наша группа испарилась. Андрей не случайно отделил золотыми точками три фигуры (Ануфриева, Мареева и меня, инспектора МГ) от Захарова и самого себя. Таким образом, в пространстве этой фотографии была четко обозначена группа МГ. Точным попаданием мне кажется и вертикальный вектор: воспарение, выход в небо. 1992 год стал периодом выхода в небо для нашей группы. Мы оказались тогда гостями небес, как определили бы данную ситуацию в старокитайской литературе. Кстати, нам очень понравилось, как нас там принимали. Имело место плотное общение с небесами, неожиданно для нас окрашенное глубокой любезностью, предупредительностью и каким-то ненавязчивым, но очень обаятельным церемониалом. Так что визит в небеса прошел, можно сказать, на высшем уровне, как ни забавно прозвучит такое определение в случае описания визита на небеса.
Андрей Монастырский на акции КД «Золотые линии вдоль Яузы», 5 января 2018 года
Многое мне вспоминается при взгляде на эту синюю фотографию. Например, вечер, который я для себя обозначаю как День Рождения Чужого Мертвого Дедушки. В разгаре нашей прекрасной и восторженной дружбы с Сашей Мареевым возник спонтанный ритуал. Проведя какое-то время в русле медгерменевтических медитаций, порою поразительно глубоких и захватывающих, в моей квартире на Речном вокзале, мы затем неизменно шли в гости к бабушке Саши Мареева, которая жила неподалеку от моего дома, тоже на Речном вокзале, в одном из хрущевских домов на Смольной. Бабушка нас вкусно кормила. Это было счастливое попадание в классическую детскую ситуацию: ты с товарищем после катания на санках или игр в партизаны, в любом случае после какого-то захватывающего детского времяпрепровождения, приходишь к его бабушке поесть. Нас окутывал уют бабушкиной классической квартиры и классического обеда или ужина, который она ласково подносила. Какие-нибудь паровые котлетки, пюре по советскому канону, лежащий на тарелке кусочек соленого огурца, какой-нибудь супчик, например рассольник с кусочком хлеба. Под занавес, в качестве десерта, – чай с конфетой: глубочайшая ортодоксия, которая нежнейшим образом отогревала наши слегка замерзшие организмы. Это напоминало замерзание во время детских зимних игр, когда приходишь с горки весь облепленный снегом, таща за собой санки, и тебе кажется, что ты уже наполовину превратился в снежное существо, и ты весь поскрипываешь от какого-то волшебного инея, прохватившего тебя насквозь. В точно таком же состоянии мы приходили к бабушке Саши, но причиной этого состояния, этого инея была заморозка другого характера, хотя и очень близкого – кетаминовая соль, вызывающая (особенно при зимнем
