Был, однако, еще один род скульптур — моаи маэа, о которых Гейзелер писал, посетив Пасху в 1882 г… «Эти изображения всегда держали в хижинах, они представляют собой своего рода домашних идолов, и у каждой семьи есть не менее одного такого изображения, тогда как деревянные фигурки носят с собой на праздники» (Geiseler, 1883[120]).
После введения христианства множество разнородных моаи маэа было вывезено посетителями острова и попало в музейные витрины или запасники, но гораздо больше исчезло в тайных родовых пещерах, из которых для нашей экспедиции в 1956 г. извлекли почти тысячу образцов. Некоторые наиболее эродированные скульптуры воспроизводились и раз и два последующими поколениями художников, но в остальном музейные и пещерные экземпляры являют бесконечное разнообразие мотивов и богатейшее индивидуальное воображение, подобие которым, как указал впоследствии Лавашери, можно найти только в Перу. Он писал:
«Остров Пасхи не знает себе подобных в Полинезии по тому как его художники приспособились в стиле и сюжетах к наличному материалу. Воображение настоящего полинезийца бедно перед воображением пасхальцев. Даже на тех островах, которые особенно изобилуют предметами искусства, как Маркизы или Новая Зеландия, эта бедность возмещается лишь многочисленными повторениями одних и тех же мотивов. Так, маркизские мотивы неизменно привязаны к стилизованной маске с большими круглыми глазами и к традиционному затейливому орнаменту, идет ли речь о каменной и деревянной скульптуре, о рельефах на раковине, кости и дереве, о петроглифах или о татуировке. На других островах Восточной Полинезии мотивы искусства еще более ограничены. Выходит, прихотливое и разнообразное искусство острова Пасхи являет нам еще одну тайну? Несомненно, как и для многих других загадок этого острова, нам надлежит обратить свой взор в сторону Южной Америки…» (Lavachery, 1965[199]).
Обращаясь к пасхальской утвари и орудиям, мы опять не видим большой близости к полинезийским нормам. Наиболее распространенное местное изделие, конечно, матаа — главное оружие пасхальцев, широкий зазубренный копейный наконечник из обсидиана, в котором нет ничего полинезийского. Долго оставалось загадкой, почему за пределами острова Пасхи найдено всего два таких же матаа, оба в древнем южноамериканском погребении в Льольео, в чилийском приморье. Однако недавно при раскопках в двух других точках чилийского приморья, в Сапалларе и на острове Моча, найдены еще обсидиановые матаа, неотличимые от пасхальских (Aichel, 1925; Ortiz, 1964; письмо автору от доктора Эрнана Сан Мартима из Консепсьона в Чили от 6. XII. 1966 г.[111, 240]).
Неолитический режущий инструмент на острове Пасхи включает как полинезийские, так и неполинезийские типы. Топоры, или тесла, с симметрично оббитым с двух сторон клинком нельзя назвать типично полинезийскими, тем не менее они найдены в датируемых слоях среднего периода. Заостренные с одного или двух концов ручные рубила составляют основную массу находимых на Пасхе режущих инструментов, но и они никем не описаны как полинезийский инструмент зато, как и тесла, распространены в Южной Америке.
В главе 6 мы видели, что в Юго-Восточной Азии, включая Малайский архипелаг, не знали рыболовных крючков, а распространенные в Океании образцы близки к арктическим и американским. Простой и составной костяные крючки острова Пасхи аналогичны находимым при раскопках от Южной Америки до Новой Зеландии. Но самый замечательный пасхальский тип — цельный крючок из шлифованного камня, который по совершенству исполнения и баланса считают вершиной каменного дела в Океании. Кроме трех таких же крючков с островов Сан-Кристобаль (Чатем) единственные за пределами Пасхи образцы найдены в мусорных кучах на островах и побережье Южной Калифорнии. Сходство с пасхальскими крючками так велико, что можно говорить о тождестве; по этой причине Хейне-Гельдерн и Экхольм, желая подтвердить свою гипотезу о трансокеанских миграциях, экспонировали в Американском музее естественной истории в 1949 г. рядом образцы из обеих областей. В каком бы направлении ни шло распространение, пасхальский крючок остается неполинезийским.
Единственное убранство описанных выше пасхальских жилищ составляли циновки и каменные подушки. Циновки плели из южноамериканского камыша тотора. Отнюдь не полинезийский обычай пользоваться каменными подушками Метро предположительно отнес за счет предполагавшегося отсутствия дерева на острове (Metraux, 1940[222]), но это неубедительно, если вспомнить, что для вырезания описанных выше фигурок и эмблем всегда находили и плавник и торомиро.
Исследуя наземные остатки бывших пасхальских поселений, мы нашли довольно много совсем не полинезийских каменных терок, неотличимых от типично американских метате. Для чего они употреблялись на острове, не выяснено; это же относится к значительному количеству великолепно вырезанных и отшлифованных полусферических базальтовых чаш, найденных в разных концах острова, в том числе совершенно целых. Такие чаши и метате нигде больше в Полинезии не обнаружены, зато они обычны для древнего Перу: немало экземпляров найдено в приморье ниже Тиауанако.
Разобрав все основные аспекты доевропейских верований, обычаев и изделий на крайнем восточном форпосте Полинезии, уместно спросить: где полинезийские элементы? Если исключить часть лексики и некоторые примитивные режущие инструменты для дерева, на острове Пасхи не видим никаких явных чисто полинезийских культурных черт. Спросим тогда, что же вообще можно называть типично полинезийскими культурными элементами?
Ответ дан в главе 6: кроме топоров и рыболовных крючков, которые с таким же правом можно назвать американскими, и кроме земляной печи, которую на Пасхе наблюдаем рядом с южноамериканским очагом, общеполинезийскими принято считать пест для пои, колотушку для тапы и ритуальное потребление кавы. Как ни странно, ни одна из этих черт не была представлена в культуре острова Пасхи.
Не подлежит сомнению, что изумительно вырезанный и шлифованный каменный пест для пои — важнейшее изделие всех полинезийских культур, особенно на Маркизах, откуда предположительно прибыл полинезийский компонент пасхальского населения. Тем не менее он явно отсутствует на Пасхе, хотя здесь выращивают таро; и общеполинезийское блюдо пои, без которого маркизцы просто жить не могли, на острове Пасхи не знали.
Рифленая деревянная или костяная колотушка для тапы — важнейшее наряду с пестом для пои хозяйственное орудие полинезийских женщин — стала известна на Пасхе уже после прихода миссионеров. Пасхальцы выколачивали луб своего махуте гладкими морскими голышами и соединяли полученные полосы совсем не на полинезийский лад, сшивая их с помощью иголки и нитки. Метро пишет: «Остров Пасхи — единственное место в Полинезии, где полосы соединяли сшиванием. В других частях Восточной Полинезии их сбивали вместе, в Западной Полинезии склеивали» (там же). Бывшие в ходу на Пасхе костяные иглы тождественны древнеперуанским (Heuerdahl, 1961; Izumi and Sono, 1963[151, 174]).
