превращал камерный дворец императрицы в парадную резиденцию.
Так вновь пересеклись пути Баженова и Казакова, выбор кандидатуры которого в качестве автора нового дворца в Царицыне был очевиден, ибо императрице весьма понравился его Петровский путевой дворец. Для Баженова же это стало второй катастрофой, его едва не хватил удар.
Но проделанная им работа не осталась недооцененной. Баженов и сегодня видится как смелый и талантливый новатор, жаль, что этого не поняла Екатерина. Выдающийся искусствовед М.А. Ильин писал: «Баженов решил создать совершенно новый тип усадьбы. Обычно загородная царская усадьба мало чем отличалась от дворца в столице, разве только большей площадью и большим количеством построек. По мысли зодчего, новая резиденция должна была получить совершенно иной характер, далекий от пышных и величественных дворцовых резиденций. Он не только хотел применить традиционную для древней Руси живописную композицию усадебного ансамбля, но подчеркнуть масштабом построек и характером убранства интимность и лирическую задушевность русской архитектуры.
Если классические сооружения располагались по геометрически правильным осям и в полной симметрии друг с другом, то древнерусские усадьбы и боярские дворы в городе производили не меньшее впечатление совершенно иным расположением построек. Древнерусский зодчий ценил живописную асимметрию различных зданий, образовывавших не менее цельную единую композицию. Это качество и решил Баженов осуществить в своем новом проекте. Эти принципы живописной композиции, введенные в русскую архитектуру Баженовым, в XVIII веке нашли себе быстрое признание и распространение. Различные по форме и убранству павильоны стали наполнять сады и парки многих русских усадеб.
Царицыно было существенным продолжением предыдущих частных построек Баженова, выполненных им в том же духе. Кремлевские зубцы и башни, остроконечные пирамиды и оригинальные декоративные мотивы - все это еще раз послужило для убранства павильонов Царицына. Белокаменные висячие гирьки-шишки в арках окон и ворот, тонкие декоративные колонны и другие детали древнерусского зодчества вновь нашли здесь себе широкое применение.
Особенно богаты этими мотивами “фигурный мост”, мост через овраг, “фигурные ворота”. Так, розетки с остроконечными “лучами” на мосту через овраг навеяны деталями церкви XVI века в селе Острове, расположенном в семи верстах от Царицына. К новым формам, выдуманным Баженовым, относится завершение маленького павильона, предназначавшегося для интимного пребывания Екатерины. Из резного белого камня на красном фоне Баженов создал белокаменный вензель императрицы, обрамленный лучами. Этот вензель напоминал о событии, имевшем место здесь еще до постройки здания. Тут заседал военный совет, решавший важнейшие вопросы войны с Турцией. Так называемый оперный дом - дворец для официальных приемов - Баженов украсил контурным белокаменным государственным гербом. В арке “фигурных ворот” он повесил замечательную ажурную белокаменную резьбу, державшуюся на невидных снаружи железных связях.
Кроме того, Баженов изобрел интересную кладку из специального ромбовидного кирпича, который то выступал вперед, то западал вглубь стены. Благодаря этому стена выглядела как ковер, покрытый косыми шахматными клетками. Всю усадьбу должна была завершить высокая башня, близкая по своим очертаниям к Утичьей башне Троице-Сергиевской Лавры.
Присматриваясь к зданиям, созданным Баженовым в Царицыне, видишь, что архитектор нигде не дает торжественно-величественных и монументальных форм. Наоборот, всюду видно желание при общем жизнерадостном характере новой национальной архитектуры сделать ее формы близкими человеку, соответствующими ему всем своим видом, строем, масштабом. Баженов не увлекается здесь массивностью средневековых крепостных форм. Он глубоко претворяет и видоизменяет их, добиваясь совершенно нового выражения, соответствующего его взглядам на общество и на задачи архитектуры.
Один лишь этот перечень новых архитектурных приемов и деталей говорит об исключительной фантазии Баженова. Начав новую работу, Баженов, как всегда, загорался, забывая обо всем. Он дни и ночи мог просиживать над проектом, рисуя все новые и новые варианты, пока не добивался того, чего хотел. Баженов был одержим идеей возрождения русской национальной архитектуры, не щадил себя, бескорыстно и радостно отдавался этому великому подвигу - в нем он видел свое призвание.
Баженов смело брал древнерусские архитектурные формы, оживлял их своей творческой фантазией и наполнял новым содержанием с такой силой выразительности, что они получили право на существование наряду с классикой. Даже больше того: архитектурные принципы древнерусской архитектуры проникали в его классические произведения, видоизменяли классику, насыщали ее формы и приемы необыкновенной внутренней силой. Благодаря этому архитектура русского классицизма приобретала в руках Баженова особое своеобразие, отличавшее его произведения среди других произведений этой эпохи глубоко национальными чертами.
В эпоху неизменно повторявшихся гладких стен, фронтонов и колонн произведения Баженова поражали современников новизной форм, необычайностью и остротой приемов, расцветкой и оригинальностью деталей. Казалось, красный кирпич и белый камень внесут однообразие и скуку в многочисленные здания, созданные Баженовым в этом духе. Нет, Баженов, применив эту цветовую гамму, не только возродил художественную расцветку древнерусского искусства, но внес в архитектуру необычайную жизнерадостность, которой так богато древнерусское зодчество.
Особенно поучительно сравнение дворца, выстроенного в Царицыне Казаковым, и павильонов, созданных Баженовым. Казаков аккуратно вытесал каждый камень, подогнал деталь к детали, линию к линии. Павильоны же Баженова производят такое впечатление, словно они созданы по волшебству, а не тяжелым трудом каменщика. Каким-то особым, ни с чем не сравнимым очарованием веет от баженовских произведений. Внимательно изучая произведения Баженова, мы можем восстановить ход его мыслей, путь его творческих исканий, и каждый раз он предстает перед нами ярким, оригинальным, неповторимым мастером русской архитектуры».
По легенде, Екатерина сказала Казакову: «Как все хорошо! Какое искусство! Это превзошло мое ожидание; нынешний день ты подарил меня удовольствием редким; с тобой я сочтуся, а теперь вот тебе мои перчатки, отдай их жене и скажи ей, что это память моего к тебе благоволения». Восторг императрицы вызвал пока еще не проект новой резиденции в Царицыне, а здание Сената в Кремле, выстроенное Казаковым. Вот и опять стечение обстоятельств : Баженову в Кремле строить не дали, а Казакову - пожалуйста. Если раньше Екатерина говорила «мой Баженов», то теперь своим стал Казаков. Еще Грибоедов писал: «Минуй нас пуще всех печалей / И барский гнев, и барская любовь». Да, слишком скоротечно и переменчиво расположение власти. Казакову это тоже предстоит пережить, но потом, а пока государыня восхищается им - в доказательство прочности купола Сената, 25-метровый диаметр которого делал здание уникальным, Казаков залез на его вершину и простоял до тех пор, пока не сняли поддерживавшие его леса. И все это на глазах у Екатерины и ее свиты.
Подобных же впечатлений она ждала и от нового царицынского дворца. Матвей Казаков спроектировал Большой дворец состоящим по сути из двух самостоятельных зданий, соединяла которые обширная галерея. Правое крыло здания предуготовлялось Екатерине, левое - Павлу Петровичу. Галерея же предназначалась для
