— А когда взорвутся бомбы? — взволнованно поинтересовался Янош Табори, когда адмирал Хейльман закончил.
— Они установлены на взрыв через шестьдесят часов с момента нашего отбытия. В соответствии с аналитической моделью через двенадцать часов мы выйдем за радиус разлета осколков, но для обеспечения безопасности мы наметили, что заряды не могут взорваться раньше, чем мы удалимся на двадцать пять часов полета… Если наш отлет задержится, время взрыва можно будет изменить электронными средствами.
— Это вселяет надежды, — заметил Янош.
— Есть еще вопросы? — спросил Хейльман.
— Один, — проговорил Янош. — Не следует ли нам, оказавшись с этими штуковинами внутри Рамы, поинтересоваться участью пропавших друзей, вдруг они бродят…
— Времени у нас мало, космонавт Табори, — ответил Хейльман. — На одно только размещение зарядов внутри Рамы уйдет несколько часов. К несчастью, из-за задержек с началом исполнения приказа нам придется размещать заряды в темноте.
«Отлично, — думал О'Тул в своей комнате. — Хоть в этом нет моей вины». В целом адмирал Хейльман великолепно провел собрание. «Спасибо ему… что ничего не сказал им о кодах. Наверное, полагает, что я справлюсь с собой. Возможно, он прав».
О'Тул вздремнул и проснулся уже после ленча с чувством волчьего голода. В столовой не осталось никого, кроме Франчески Сабатини. Она допивала кофе. И изучала какие-то технические данные, пользуясь экраном своего компьютера.
— Ну как, Майкл, вам лучше? — спросила журналистка, увидев генерала.
Он кивнул.
— Что вы читаете? — поинтересовался О'Тул.
— Описание исполнительных программ, — ответила Франческа. — Дэвида очень тревожит, что без Уэйкфилда мы не сможем даже проверить, нормально ли функционирует программное обеспечение на «Ньютоне». Я сейчас пытаюсь понять, как считывать распечатку автодиагностики.
— Фью, — присвистнул О'Тул. — Нелегкое дело для журналистки.
— Особых сложностей я не обнаружила, — рассмеялась Франческа. — Все очень логично. Я еще подумаю, не пойти ли теперь в инженеры.
Сделав себе сандвич и прихватив пакет молока, О'Тул присоединился к Франческе. Она положила ладонь на его предплечье.
— Кстати, о дальнейшей карьере… Вы, Майкл, еще не думали об этом?
Он вопросительно поглядел на нее.
— О чем вы?
— Друг мой, обычное дело у журналистов: мои обязанности противоречат чувствам.
О'Тул перестал жевать.
— Хейльман сказал вам?
Она кивнула.
— Майкл, я не дура. И рано или поздно все узнала бы самостоятельно. Это целая повесть. Наверное, самая значительная во всей нашей истории. Я уже вижу заголовок ночных новостей на экране: «Американский генерал отказывается выполнить приказ и разрушить Раму. Включайтесь в пять утра».
Генерал перешел к обороне.
— Я не отказываюсь. План «Троица» предусматривает установку кодов лишь после того, как заряды будут извлечены из контейнеров…
— …И подготовлены к размещению в гондолах, — закончила за него фразу Франческа. — До этого момента еще восемнадцать часов. Скорее всего завтра утром… Я намерена запечатлеть историческое событие. — Она встала. — Майкл, чтобы вы не удивлялись, ваш разговор с Норимото я нигде не упоминала, в свои мемуары я его, конечно, внесу, но они будут опубликованы не раньше чем через пять лет.
Повернувшись, Франческа поглядела прямо в глаза О'Тулу.
— За одну ночь вы можете превратиться из национального героя в ничтожество. Друг мой, я надеюсь, что к своему решению вы отнесетесь с очень большой осторожностью.
55. ГЛАС СВ.МИКЕЛЯ
Утро генерал О'Тул провел в комнате, наблюдая по телевизору, как Табори и Яманака проверяют ядерные заряды. Его освободили от участия в проверке по той же причине — предполагаемому расстройству желудка. Дело шло на удивление бесхитростно и прямолинейно, никто бы и не заподозрил, что эти люди намереваются уничтожить самое впечатляющее создание инженерной мысли, представшее перед глазами человечества.
Перед обедом О'Тул заказал разговор с женой. «Ньютон» быстро приближался к Земле, и время запаздывания уже сократилось до трех минут. Снова стала возможной старомодная двусторонняя беседа. Он сердечно поговорил с Катлин о мирском. О'Тул уже подумывал поделиться с женой терзающей его моральной проблемой, но понял, что передачу с видеотелефона легко подслушать, и решил воздержаться. Оба порадовались скорой встрече.
Обедал генерал вместе со всеми. Янош впал в многословие и развлекал прочих россказнями о целом дне, проведенном им с «пульками» — так он настойчиво именовал бомбы.
— Был такой момент, — говорил Янош Франческе, не перестававшей смеяться после начала повествования, — все пульки были закреплены на полу и стояли рядком, как фишки домино. Яманака едва не обделался со страху. Я толкнул их и они попадали во все стороны. То-то шуму было. Хиро уже решил, что они взорвутся.
— А вы не опасались повредить важные компоненты? — осведомился Дэвид Браун.
— Ни капли, — ответил Янош. — В руководствах, которыми снабдил меня Отто, сказано, что их не повредишь, даже если сбросишь с какой-нибудь башни. Кстати, — добавил он, — они ведь и не заряжены. Так, герр адмирал?
Хейльман кивнул, и Янош завел новую побасенку. Генерал О'Тул погрузился в раздумья, всеми силами стараясь не связывать металлические объекты с тем грибовидным облаком над Тихим океаном…
Его размышления нарушила Франческа.
— Майкл, вас срочно вызывают к телефону. Через пять минут вас соединят с президентом Босуэллом.
Разговор за столом умолк.
— Вот, — проговорил Янош с ухмылкой, — теперь понятно, генерал, что вы у нас за персона. «Молоток» Босуэлл не станет разговаривать со всяким.
Вежливо откланявшись, О'Тул направился от стола в свою комнату. «Он знает, — думал О'Тул, ожидая звонка. — Не может не знать. Это же президент Соединенных Штатов».
О'Тул всегда ценил бейсбол, и его любимой командой были «Бостонские красные гетры». В разгар Великого хаоса в 2141 году бейсбольные команды разом обанкротились, но уже через четыре года новые владельцы наладили дело в лигах. В 2148 году, когда Майклу было шесть, отец взял его с собой на матч «Красных гетр» и «Гаванского урагана». Тогда эта любовь и запала в душу О'Тула.
Шерман Босуэлл, могучий левша, первый опорный игрок «Красных гетр», выступал в команде с 2172 по 2187 год. Он пользовался огромной популярностью. Мальчишка с Миссури, естественная скромность и старомодная склонность к тяжелой работе выделяли его из числа прочих, как и 527 очков, заработанных им за шестнадцать лет в высшей лиге. В последний год бейсбольной карьеры его постигло страшное горе: катаясь на лодке, утонула жена, и непреклонное намерение Шермана в одиночку воспитывать детей повсюду воспринимали с одобрением.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
