— Пью, теть Жень, пью. А пирожки-то какие. М-м-м, — блаженно прикрываю глаза. — Неужели Яся сама делала?
— Золото девка! Я ж тебе говорю. И Лондон ее не испортил!
— Да, сейчас верю, что не испортил, а поначалу думал — пропащий вариант.
— Пропащий вариант будешь ты сам, если девочку обидишь.
— Не, такую обижать нельзя. Давай, теть Жень, выдавай испытания позаковыристей. Буду впечатление на девочку производить.
— Ишь ты какой хитрый! Забор мне завтра поправишь и траву в огороде выкосишь. А там видно будет!
— Наряд ясен, командир. Разрешите отбой?
— Иди, солдат! Подъем тебе рано устрою!
Ранний подъем- это хорошо, еще бы заснуть, зная, что за стенкой сладко спит предмет твоих сексуальных фантазий.
***
Злилась я всю ночь. На себя больше. Зачем вернулся этот бесячий тип? Ответ очевиден — чтобы бесить меня еще больше.
И что получается? Он ведь не всегда такой мудак. Я ведь помню того Сашу, который меня с кладбища на руках нес, и тогда я себя чувствовала защищенной, ценной, нужной. Почему же сейчас он решил превратиться в раздражающего, кусающего, цепляющего меня засранца?
Однако самый убивающий и неоспоримый факт — наши отношения не получаются ровными. Нас лихорадит, коротит и подбрасывает. Чувствую, в любую секунду может забросить так, что дороги назад не найдем.
Утром спускаюсь вниз, иду, как по минному полю. В кухне тихо. Никого нет. На столе меня дожидается завтрак. Яичница и салат. Хм. Я привыкла к овсянке, но не буду привередничать.
Наливаю кофе и устраиваюсь в кресле у окна. И тут же замираю. Черт! Понятно, почему в доме так тихо. Вся жизнь кипит на улице. Там Саша без футболки возится с забором. Очуметь. Заставляю себя закрыть рот и подобрать слюни.
Интересно, он это специально делает? Не удивлюсь, если так и есть. Устроил тут стриптиз под окном. И ценители кроме меня уже есть. Вижу, как на заборе висит дочка соседки. Окно закрыто, разговора мне не слышно, но прекрасно видно, что беседа у них веселая, Саша смеется, при этом не прекращая орудовать ручной пилой, разделывая толстую доску.
Зависаю. Не могу отвести взгляд от его крепких мышц, рельефной спины, и низко сидящих шорт.
Его тело не похоже на то, что получается в результате продуманных тренировок в спортзале, приема всяких сомнительных препаратов и прочего. Хотя, что я знаю о мужском теле? Немного. Но помню Фреда. Вот он-то как раз и убивался тренировками в спортзале, протеиновыми коктейлями, белковой диетой. Тело у него было красивое, но вот представить, что он смог бы вот так же орудовать лопатой и ломом, мне не удается. Его тело было для красоты, а не для работы. Это меня часто бесило. Он на своей внешности был помешан намного сильнее, чем большинство девушек. Испортить маникюр всегда боялся больше меня.
А вот Саша сейчас, совершенно не парясь, роется в земле, выкапывая яму под новую опору, замешивает раствор, таскает тяжелые бревна. И смотрится при этом очень органично. Его тело, покрытое капельками пота, вызывает во мне новое странное чувство. Жар, который зарождается в груди и перекатывается вниз живота. Я непроизвольно сжимаю колени сильнее, но фантазии несут меня вперед. Если бы могла, я бы сейчас вышла, обняла Сашу со спины, прижавшись к нему, провела руками по груди, зарылась пальцами в жесткие волоски на груди, вдохнула его запах и даже лизнула бы гладкую кожу. Почему-то я уверена, что знаю, какой бы вкус ощутила. Мне кажется, он уже сейчас разливается на языке терпкой патокой. Я отпиваю из своей чашки. М-м-м, прекрасно я позавтракала. Практически съела моего охранника и запила кофе. Чудный завтрак. Он пробудил адреналин в крови, снова толкая на глупости. Но я кое-кому должна за вчерашние выходки. Не все же ему меня бесить. Я тоже имею такой талант.
Итак, прежде всего нужно не прогадать с нарядом. Поднимаюсь наверх, открываю чемодан, вещи аккуратно уложены. Явно не отец это делал, скорее всего кто-то из прислуги. Ненавижу, когда чужие трогают мои вещи. Но выбирать не приходится. Я вообще удивлена, что папа вспомнил обо мне. Но его добрый жест я приняла, дальше видно будет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Выбираю короткие джинсовые шорты и футболку. Простенько, но достаточно откровенно. Выхожу на порог, потягиваюсь на солнце.
— О, еще даже обед не наступил, а принцесса уже проснулась? — прилетает мне тут же насмешливое замечание.
— Принцесса желает удостовериться, что рабы качественно выполняют свою работу.
— М-м-м. И как собираешься проверить качество? Может, попробуешь раствор на зуб? Или бревно покажешь, как пилить?
— Зачем же? Я подожду, когда будет готов конечный результат, потом, если что, заставлю переделать!
— А, ну-ну. Попробуй. А сейчас можешь идти досыпать. Не стоит мешаться под ногами.
— Нет, нет. Я выспалась. Сейчас вот хочу малинки покушать. Тетя вчера хвасталась, что она особенно сладкая в этом году уродилась, — иду в сторону малиновых кустов, которые как раз рядом с ремонтируемым участком забора. Радует, что соседка свалила. Проходя мимо Саши, ловлю заинтересованный взгляд на мою задницу. Нравятся тебе мои шортики? Ну-ну. То ли еще будет.
Занимаю удобную позицию, срываю несколько сочных ягод, отправляю в рот. На языке взрывается достаточно кислый вкус, но я делаю вид, что мне безумно нравится, блаженно закатываю глаза, отправляю в рот еще несколько ягод. Вижу, кое-кто меня поедает глазами не хуже, чем я малину. Вхожу в раж, подставляю ближе старый пенек, залезаю на него, чтобы быть выше, наклоняюсь, тянусь за самыми спелыми ягодами, боковым же зрением вижу, что Саша мешает раствор, но глаза его точно не видят результат работы его рук, потому что горящие взоры все посвящены моим ножкам. Это заводит. Принимаю еще более откровенную позу, тянусь за ягодой, как вдруг теряю равновесие из-за резко пошатнувшегося пенька. Успеваю завизжать, но это никак не спасает меня от падения в самый центр жутко колючих кустов малины.
Черт, черт, черт! Как так? Больно, блин! И обидно! Вслед мне доносится еще и противный смех. Гад! Гадский гад!
— Помочь? — раздается сзади.
— Нет! — рявкаю я. А встать-то не могу. Нога болит, и все остальное тоже. При малейшем движении боль усиливается из-за проклятых колючек. Копошусь в кустах, как навозный жук. С трудом удается встать на четвереньки, и уже совершенно некрасиво и ни капли не сексуально я выбираюсь из кустов, плюхаюсь на задницу прямо на сырую землю, страдальчески хмурюсь, потому что ушибленная нога взрывается болью. Я вся в царапинах и грязи. Хочется снова плакать, но я держусь из последних сил. Радует хотя бы то, что смех бесящего меня мужчины обрывается. В следующую секунду он уже нависает надо мной.
— Ну что, довыпендривалась?
— Иди ты!
— Хороша малинка, да?
— Отменная!
— Пойдем, горе мое луковое!
И снова меня поднимают на руки, и я почти счастлива, не обращая внимания на царапины и ноющую ногу.
Саша заносит меня в гостиную, усаживает на диван.
— Тетя Женя уехала на рынок. Давай, колись, где аптечка?
— Не знаю. Посмотри на кухне в шкафу, — уходит, хлопает дверцами, ругается себе под нос, возвращается с перекисью и ватой.
— Ну давай, подставляй царапины, буду лечить последствия малинового несчастья!
— Я сама, дай сюда!
— Цыц! Теперь сиди и молчи! — начинает заливать царапины перекисью.
— Ай!
— Терпи! — орудует ватой, обильно заливая все поврежденные места перекисью. — Колени готовы, поворачивай задницу! — командует он.
— А причем здесь моя задница? Ее я точно не поцарапала!
— Я проверю. А заодно пропишу тебе лекарство от таких ситуаций в будущем.
Снова айкаю, потому что сильные руки, резко крутанув, укладывают меня на колени к мужчине кверху попой.
— Что ты делаешь? — визжу я.
— Исполняю желание, которое не дает мне покоя с момента, как увидел тебя в аэропорту! — звонкий шлепок по ягодице, потом еще один, и еще. Я вырываюсь изо всех сил, но ничего не получается. Мне не больно, но ужасно обидно, неудобно. Задница горит и мне очень хочется кое-кого убить. Я снова начинаю визжать.
