вернулась домой и грохнула дверью так, что стены затряслись. Джеральд тут же возник рядом:
— Что случилось? Воскрешение не удалось?
— Удалось. Но теперь я сомневаюсь, что поступила правильно. Ты почему не на службе?
— Отпросился. Решил, что понадоблюсь тебе сегодня.
Беата подошла и обняла его. Успокоилась, вдыхая родной, знакомый запах.
— Почему люди не ценят сделанного для них добра? Почему всегда неблагодарны?
— Так поступают только плохие люди. Хорошие тебя любят и ценят. Но Адалинда никогда не была хорошей. Если Калунна даст разрешение, то я могу избавить тебя от нее.
— Тебе понравилось убивать? Мой муж — маньяк?
— Нет. Но я решил, что ты не будешь страдать из-за своих мертвых подруг. Они достаточно навредили тебе. Если они не делают тебя счастливой, то в их воскрешении нет смысла.
— Какой ты злопамятный.
— Я люблю тебя. А их — нет.
Беата молчала, прижавшись к нему и положив голову на плечо. Ей становилось легче, словно она вдыхала аромат вереска Калунны, избавляющий от печалей. Никакой магии, просто любимый и любящий мужчина рядом. И вот жизнь уже хороша, а горести позабыты.
Они с Адалиндой всегда были похожи. Не стремились покорять вершины, шли проторенными дорогами и довольствовались спокойной жизнью, полной любви и неги. Как бы отреагировала сама Беата, отними у нее Джеральда и заставь служить непонятно кому, отрабатывая жизнь? Неудивительно, что Адалинда была подавлена. Ей нужно было помочь встать на ноги, а не винить за это. А Беата, избалованная счастьем и благодарностью Валери, глупо обижалась на отсутствие подобной реакции от Адалинды. Но ведь она затеяла все это не из тщеславия и не для того, чтобы ощутить себя спасительницей. Она лишь вернула погибшим подругам то, что должна была вернуть. Они не обязаны были любить ее за это. Для любви у нее есть Джеральд и фамильяры. Валери, Адалинда и Голди просто будут жить своими жизнями и служить Калунне.
Беата отстранилась и увидела, что Джеральд улыбается.
— Чему радуешься?
— Успокаиваясь, ты обнимаешь меня, а не своих кошек.
— Ты просто оказался ближе, — хмыкнула Беата, но в голубых глазах Джеральда замелькали смешинки и она, не удержавшись, поцеловала его, — и чего ты такой красивый? Стоит тут, соблазняет меня.
— Даже не думал. Ты голодна?
— Нет. Пойдем в постель. Раз уж ты сегодня дома, побудь со мной.
— Как пожелаешь.
Позже, когда Беата дремала в его объятиях, пришли фамильяры и легли кто на него, кто на нее. Пуховка устроилась на подушке и вылизывала Беате голову. Мгла урчала, пристроившись на бедрах. Джеральд чесал Пламя, мурлычущую у него на груди, и мечтательно улыбался. Он выглядел совершенно счастливым. Беате было хорошо, а смутные сожаления истаяли. Вот бы так было всегда: любимый муж, кошки и теплая постель. И ничего больше.
В воздухе запахло вереском.
— Еще пять минуточек, — попросила Беата, — а потом я пойду захватывать мир, воспитывать твоих жриц и учить людей поклоняться вересковой богине.
— Моя помощь нужна? — спросил Джеральд, совершенно не удивляясь тому, что Беата говорит сама с собой.
— Нет, милый. Отдохни сегодня как следует.
— Ты меня любишь? — ласково спросил он.
— Люблю. Между прочим, это я должна терзать тебя подобными вопросами, а не наоборот, — Беата зевнула и нехотя села. Аккуратно ссадила Мглу и встала. — День только начался. Пойду, займусь делами.
— Удачи.
Беата послала ему воздушный поцелуй и отправилась в ванную.
Потом она долго рылась в старых вещах, которые не выкидывала из сентиментальных соображений и даже притащила с собой в Хисшир. Нашла что искала, после чего отправилась звонить на станцию.
Ей снова повезло. Несмотря на разгар рабочего дня, Питер Коллинз, вдовец Адалинды, нашел время на беседу с ней. После пары минут светской болтовни Беата перешла к делу.
— Питер, можешь оказать мне небольшую услугу?
— Озвучивай.
— Мне нужна книга заклинаний Адалинды. Что с ней стало?
— Ничего, — удивился Питер, — она лежит у меня дома. Зачем она тебе?
— Нужна. Не мог бы ты отдать ее мне?
Питер помолчал.
— Извини, но нет.
— Почему? Кора и Лила — не ведьмы, она им не нужна.
— Да, но я слышал, дар проявляется через поколение. Мои внучки или правнучки могут стать ведьмами. Лучше, если они получат знания от бабки-ведьмы, чем начнут с нуля. Это будет наша семейная история. Имя Адалинды сохранится для потомков вместе с ее книгой, — голос Питера потеплел.
— Ты скучаешь по ней? — тихо спросила Беата.
— Когда я отвечаю на этот вопрос правду, люди обычно, начинают жалостливо молчать или сватать мне своих знакомых, — насмешливо ответил Питер, — да, Беата, скучаю. И продолжаю любить Адалинду даже сейчас. И меня это полностью устраивает.
— Значит, она не ошиблась, отбивая тебя у всего мира, — Беата шутила, но у нее ком встал в горле, — спасибо, что уделил время. Хорошего тебе дня, Питер.
— И тебе. Звони еще, если потребуется.
Беата повесила трубку и замерла, зябко обхватив себя руками.
Слабую, бестолковую, истеричную Адалинду все равно любили. Для Питера она была лучшим человеком на свете. Для Коры и Лилы — матерью. Неудивительно, что Адалинда страстно любила их в ответ, пренебрегая подругами. Ей нужна была семья, а не дружба, ведьминская сила или призвание. Как она сможет служить Калунне? И как сделать, чтобы она не зачахла в одиночестве, а расцвела совсем другим цветком?
Беата отправилась на вересковые пустоши. Калунна расчесывала длинные золотые волосы крупным деревянным гребнем и любовалась собой в серебряное зеркало исполинских размеров.
— И ты туда же, — недовольно вздохнула она, выслушав Беату, — стоит вам влюбиться, и вы теряете разум, назначая смыслом жизни мужчину. Это всегда приводит к бедам и ломает женщин. Адалинде нужна любовь как таковая, а не его любовь. Она просто не привыкла получать ее из других источников. Обретя их, она разительно переменится. Только вот теперь она обязана добиться любви сама, иначе так и останется иссохшей, ломкой ветвью, лишенной корней. Помоги чем сможешь, но не трясись над ней. Иначе она не переродится.
— Ты не гневаешься на нее?
— Я недовольна, но не собираюсь ее убивать. Тебя ведь это беспокоит?
Беата кивнула. Калунна щелкнула пальцами и гребень с зеркалом исчезли.
— Значит, волноваться тебе не о чем. Продолжай трудиться, моя маленькая рыжая жрица.
— Я хотела попросить у тебя пару веток вереска с твоей силой, о Калунна. Только таких, которые немного поднимут Аде настроение, а не сведут с ума.
— В отличие от любви, мой дурман безобиден, — вересковая богиня улыбнулась, показав слишком много зубов, — он проходит бесследно, не причиняя вреда. Вот, возьми.
— Спасибо. Я пойду.
— Иди. Возвращайся с хорошими
