У Владимира Мономаха было восемь сыновей (правда, не все они пережили отца), и новый передел великокняжеской собственности был не за горами. Как тут не вспомнить не оправдавшую себя «лествицу»; да и отношения в доме Мономаховичей нельзя назвать истинно братскими. После целого ряда уже ставших привычными усобиц за главенство над Русью повели борьбу три группировки: Ольговичи, не без основания считавшие, что их незаконно обошли Мономаховичи; старшие внуки Мономаха, потомки Мономахова первенца Мстислава (Мстиславичи); и младшие сыновья (7-й и 8-й) Мономаха, Юрий Долгорукий и Андрей Дорогобужский. О Юрии Долгоруком стоит сказать особо.
В наследство от отца он получил Залесскую Русь — Ростовское княжество. Земли эти считались окраинными, со времен Ярослава Мудрого и до начала XII в. в них даже не было постоянного князя — Всеволод Ярославич и Владимир Мономах правили там через своих наместников, иногда туда заезжая. С начала XII в. данная территория начинает активно заселяться, там появляется все больше новых городов — последнее, впрочем, касается и остальной Руси. В 1108 г. Владимир Мономах основывает в Залесье новый город, которому дает свое имя. Его сын Юрий добавил к нему Юрьев-Польский, Димитров и Переславль-Залесский.
По смерти отца Юрий Долгорукий поначалу не претендует на Киев — его опережают старшие братья Ярополк и Вячеслав. Но он стремится сесть поближе к золотоверхому Киеву, в 1135 г. Юрий Владимирович, как пишет летописец, «выпросил» у великого князя Ярополка Переяславль, а в обмен дал Ростов и Суздаль (?!).
Правда, в том же году совершилась обратная сделка.
(Тут следует сделать еще одну ремарку — пока в Киеве шла борьба за великокняжеский престол, Новгород выгнал своего князя Всеволода Мстиславича и добился «вольности в князьях»; теперь не по прихоти киевских князей, а по желанию новгородского веча приглашались и изгонялись новгородские князья, власть которых на территории Господина Великого Новгорода была в значительной мере ограничена.)
В 1146 г. один из сыновей Мстислава Великого, Изяслав, в конце концов овладевает Киевом, пленив при этом одного из Ольговичей — Игоря (позднее тот будет убит киевской толпой). Брат плененного Святослав Ольгович обращается к Юрию Долгорукому: «…я пойди в Роускоую землю (к) Киевоу. Милосердовавъ мы, налези ме брата. А язь ти сде(лаеш), надея ся Бозе и силе животворящаго Христа, боудоу ти помощникь».
Итак, к Юрию Долгорукому обращается заклятый враг Мономаховичей Святослав Ольгович с приглашением идти к Киеву и просьбой вернуть ему брата, за что оный Святослав обещает Юрию помощь. Юрий Долгорукий посчитал, что это самый удобный момент для вокняжения в Киеве.
Правда, совместный поход в том году сорвался, и в следующем году уже Юрий Владимирович шлет гонца к Святославу, «рече: приди ко мне, брате, вь Московъ, Святославъ же еха к нему сь детятемъ своим Олгомь в моле дружине». Встреча эта, где главным вопросом был последующий поход на Киев, произошла 4 апреля 1147 г.
На эпизоде встречи Юрия Долгорукого с черниговскими союзниками стоит остановиться поподробнее, ибо она будет иметь далекоидущие последствия для всей истории Киевской Руси.
Во-первых, впервые в летописи был упомянут населенный пункт, коему через несколько столетий суждено стать столицей нового восточнославянского государства, возникшего на обломках Киевской Руси. 1147 год официально считается годом основания Москвы, а Юрий Долгорукий — его официальным основателем. Хотя ни первое, ни второе утверждения не являются истиной.
Как известно из летописных и прочих источников (например, «Повъсти о зачалъ царствующего града Москви»), на реке Москве в ту пору стояло село Кучково, принадлежащее боярину (по сведениям В.Н. Татищева — тысячнику) Степану Ивановичу Кучке. Уже немолодому, второй раз женатому (на Ольге, родственнице византийского императора Мануила I Комнина), но любящему веселиться князю («другие жены многи приводя, веселяся почасту») пришлось по душе и само место, и жена гостеприимного хозяина. Обиженный Кучка посадил любвеобильную супругу под замок, что князю не понравилось. Юрий казнил бесчувственного к его личным переживаниям боярина, а вдову забрал в полюбовницы. Презрел Юрий Владимирович и сироток — сыновей Кучки, Петра и Якима, взял себе в услужение, а дочь Ульяну выдал замуж за своего тридцатипятилетнего сына Андрея Боголюбского. И именно свадьба последнего (вторая или третья по счету) стала официальным поводом ко встрече Юрия со своими новоявленными черниговскими друзьями. Что же касается села Кучкова, то оно было присоединено к личным владениям залесского князя и, надо думать, тогда же и переименовано, чтобы даже именем своим не напоминать о предшествующих трагических событиях.
Итак, какие же аргументы выдвинул Юрий Долгорукий в подтверждение своих претензий на киевский стол?
Во-первых, свое старшинство в роде. Киевский князь Изяслав Мстиславич приходился Юрию Владимировичу племянником — нарушение «лествицы» было налицо.
Во-вторых, не полагаясь только на старшинство, Юрий Владимирович мог выставить дружину не только своего княжества, но и опереться на союзников — Ольговичей и половцев.
Но Изяславу Мстиславичу было что возразить. Он тоже имел верную дружину и союзников — венгров, поляков и чехов, с которыми он имел династические связи (венгерский король Гейза II был мужем родной сестры Изяслава Мстиславича — Ефросиний. Дочь Всеволода Мстиславича (брата Изяслава) Верхуслава была первой женой Болеслава Кудрявого, сына Болеслава Кривоустого. Одна дочь Болеслава Кривоустого, Агнесса, была женой Мстислава (сына Изяслава) и т.д.).
Что же касается старшинства, то следует заметить, что Юрий и Изяслав по возрасту были практически ровесниками; а киевский стол Изяслав получил в борьбе с заклятыми врагами их рода — Ольговичами, — когда Юрий Владимирович от борьбы уклонился и никаких прав на киевский стол открыто не предъявлял. Не понравились Изяславу и союзники дядины. Если бы Юрий «пришелъ толико съ детьми то которая ему волость люба — ту же бы взялъ. Но он же на мя Половци привелъ и вороги моя Олговичи — то хочю ся биты».
Последовавшая затем четырехлетняя «котора» велась сторонами с переменным успехом до тех пор, пока Изяслав Мстиславич не сделал «ход конем»: пригласил на великий киевский стол старшого из живущих Мономаховичей — вышгородского князя Вячеслава Владимировича. В свое время он уже был великим киевским князем, однако вынужден был уступить великий киевский стол Ольговичам. Не имея достаточно сил, он не мог оспорить у Ольговичей, Юрия или Изяслава, киевский стол, который ему-то и должен был принадлежать по праву! Дети его давно умерли, так что конкурентов с этой стороны у Изяслава не было…
В общем, Изяслав Мстиславич назвал Вячеслава Владимировича отцом и фактически поставил его на великое княжение. Впрочем, Вячеслав Владимирович не был безмолвной марионеткой в руках Изяслава — скорее они выступали как дуумвиры (соправители).
У Юрия Долгорукого был выбит из рук основной козырь — «законность», и дальше уж он повел борьбу за киевский стол без этого фигового листочка. Частые же призвания Юрием Долгоруким половцев к себе в помощь обратили первоначальные к нему, как сыну самого Владимира Мономаха, симпатии киевлян в полностью противоположные чувства. В последовавших за этим сражениях на реке Лыбеди и на Руте половцы бежали, Юрий Долгорукий был разбит и вынужден, признав власть дуумвиров, вернуться в Залесье.
«Изяславъ же с Вячеславомъ сяде въ Киеве. Вячеславъ же на Велицем дворе, а Изяславъ подъ Оугорьскгшъ. А сына Мьстислава посади (в) Переяславли», — пишет Ипатьевская летопись.
Однако спустя три года судьба дала-таки Юрию Долгорукому шанс — дуумвиры внезапно, с разницей в месяц, умерли, и Юрий наконец-то «по праву» занял киевский стол. Правда, и он долго не смог наслаждаться своим триумфом — в 1157 г. он умер (как уже было сказано выше, предполагают, что он был отравлен). Как писал российский историк Н.М. Карамзин, «…народ киевский столь ненавидел Долгорукого, что, узнав о кончине его, разграбил дворец и сельский дом княжеский за Днепром, называемый Раем, также имение суздальских бояр, и многих из них умертвил в исступлении злобы. Граждане, не хотев, кажется, чтобы и тело Георгиево лежало вместе с Мономаховым, погребли оное вне города, в Берестовской обители Спаса».
* * *
Вот теперь-то и настала очередь вернуться к одной из самых противоречивых фигур времен Киевской Руси — Андрею Юрьевичу Боголюбскому и его деятельности.
Еще во время отцова княжения в Киеве он, без воли отца, бежал из Киевской земли в Залесье, прихватив в Вышгороде икону Божией Матери, привезенную из Царьграда (Константинополя). Позже он украсил икону 30 гривнами (весовыми) золота, не считая драгоценных камней, жемчуга и серебра. После смерти отца, хотя он был одним из старших в роду Мономаховичей, Андрей не стал домогаться киевского стола для себя лично, предпочитая действовать из-за спины других. В 1160 г. он добивался от константинопольского патриарха собственной метрополии для Владимирско-Суздальской земли, но не преуспел.
