Они, наконец, поцеловались.
6
Бинты мешали Джеку что-либо видеть. Впрочем, он и не хотел ни на что глядеть в этой дыре. В своей жизни он вдоволь насмотрелся на разбитые окна, начитался непристойных надписей. Ему хотелось поскорее выбраться отсюда. Это место не годилось даже для крыс.
Доктор Дэвис возился со своими допотопными инструментами. Он всегда делал вид, что чем-то занят. Это легче, чем общаться с пациентами. Тем не менее, как-то он извлёк из Джека две пули, и, как ни странно, и доктор, и пациент остались живы. Коновал вроде Дэвиса бывает как нельзя более кстати, когда приходится скрываться от полиции.
Наконец, доктор повернулся к нему. Натянутая улыбка на его лице сопровождалась нервным тиком.
— Ну-ка, посмотрим, как у нас дела.
Медленно, медленнее, чем было надо, он стал срезать бинты и, наконец, вытащил последний марлевый тампон.
Взглянув на Джека, Дэвис отшатнулся. Улыбка сошла с его лица. Он задыхался, а глаза расширились, словно от испуга.
Джеку выражение его лица не понравилось.
— Дайте зеркало, — потребовал он.
Доктор не двигался, продолжая стоять с приоткрытым ртом.
— Зеркало! — приказал Джек.
Доктор прокашлялся, быстро взял небольшое зеркальце с соседнего стола и подал Нейпиру. Рука Дэвиса так дрожала, что Джек не сразу смог взять у него зеркало. Он поднёс зеркало к своему лицу.
— О, Боже!
Зеркало выскользнуло из его рук, упало на пол и разбилось. Послышались негромкие рыдания, и Джек не сразу понял, что они вырывались из его собственного горла.
— Видите ли, мистер Нейпир, были повреждены нервные окончания, — поспешил с объяснениями Дэвис.
Джек захохотал.
От неожиданности доктор отшатнулся, задев стоявший за ним стол с инструментами, которые задребезжали от сотрясения.
— Вот видите, с чем мне приходится работать, — сказал он.
Джек захохотал ещё громче. Доктор закрыл лицо руками, боясь на него взглянуть.
— Я уверен, — бормотал Дэвис, — что с помощью соответствующей пластической операции…
Джек не мог больше слушать его. Громко хлопнув дверью, он вышел из кабинета. Он всё хохотал и хохотал, и его смех эхом отдавался в помещении.
Он был неправ тогда. Игра не окончена.
Она только начинается.
Ну и денёк. Он слишком стар для этого.
Гриссом решил было принять душ, но почувствовал себя очень усталым: от телефонных звонков, от этой беготни, договоров и споров. Трудно, когда теряешь своего первого помощника. Придётся произвести перестановку в организации.
Гриссом выключил воду и взял полотенце. Да, плохо получилось с Джеком, но он должен был знать, что бывает, когда переходишь всякие границы. Карл Гриссом не стал бы тем, что он есть сегодня, если бы был этаким добреньким дядюшкой.
Он услышал, как открылась дверь лифта; кто-то вошёл в соседнюю комнату и тяжело опустился в кресло. Наверное, Алисия, возвратившаяся после очередного похода за покупками. Если бы это был кто-то ещё, позвонили бы из охраны.
— Это ты, дорогая? — позвал Гриссом.
Она не отозвалась. Наверное, разглядывает покупки. Он обмотался полотенцем и, взяв другое, поменьше, чтобы высушить волосы, прошёл в соседнюю комнату.
Алисии в её кресле не было. Гриссом оглядел комнату. Кто— то сидел за его столом. На нём было пальто, шарф и высокая шляпа-цилиндр. Это была не Алисия.
— Что за чёрт, кто это?
— Это я, — сухо ответила фигура. — Твоя дорогая.
Гриссом узнал этот голос.
— Джек? — возможно, человек и кивнул утвердительно, но Гриссом не был в этом уверен: слишком много одежды было на пришельце. Но ведь ему сказали, что Джека застрелили и он упал в чан с кислотой. Разве мог он выжить после всего этого? И что ему нужно?
Гриссом решил, что надо заметать следы.
— Слава Богу, ты жив, — сказал он так искренне, как только мог. — Я слышал, что ты…
— Сгорел, — прервал язвительно Джек. — Тебе это рассказали?
Джек поднялся. Гриссом старательно обдумывал, как поступить, чтобы овладеть ситуацией. Он никогда ничего не выпускал из-под контроля. Теперь же это случилось — ведь Джек, наверняка, вооружён.
— Ты меня подставил! — Джек выплёвывал слова ему в лицо. — Из-за юбки! Ты, должно быть, спятил!
Нет, Джек, думал Гриссом, я вовсе не сошёл с ума. Он чувствовал, как быстро билось сердце. Такое волнение вредно для человека в его возрасте. Он незаметно продвигался к своему столу. Если бы только добраться до ящика…
— Не двигайся, приказал Джек.
Гриссом остановился, глядя на направленное на него дуло револьвера. На этот раз Джек не шутил.
— Твоя жизнь не будет стоить и ломаного гроша, — бросил ему Гриссом.
— Я уже один раз умер, — сухо ответил Джек. — Это освобождает от всего. Пора и тебе подумать о подобном лечении.
Джек поднял револьвер, прицелившись прямо в сердце Гриссома, который не мог примириться с мыслью о смерти. Джек должен прислушаться к разуму. Гриссому удавалось выходить даже из худших переделок.
— Джек, послушай. Я возьму тебя в долю.
Револьвер не двигался.
— Ты сказал «Джек»? Джек умер, дружище. Можешь звать меня Джокером.
Затем Джокер снял шляпу и пальто. Гриссом предпочёл бы, чтобы он не раздевался. Перед ним был кто-то, совсем не похожий на Джека Нейпира. Кожа его была белее снега, а волосы — цвета искусственной травы. Но самым страшным был рот. Должно быть, в результате происшедшего ярко-красные губы застыли в не сходившей с лица жуткой неестественной улыбке.
— Как видишь, — снова заговорил Джек, — я стал гораздо счастливее.
Он захихикал, как сумасшедший. Когда он раздевался, его револьвер изменил положение, уставившись дулом в потолок. Гриссом знал, что это его последний шанс.
Хихиканье перешло в дикий хохот, когда Гриссом бросился к ящику стола. Хохот стал безжалостным; Джокер направил револьвер на Гриссома и выстрелил. Потом ещё и ещё раз.
Брюссу Уэйну не спалось.
Влюбиться в самый неподходящий момент!
Он смотрел на молодую женщину, лежащую рядом с ним на огромной, как королевское ложе, кровати. Это была замечательная женщина: умная, образованная и очень красивая. Её волосы разметались на подушке, переливаясь в лунном свете.
С закрытыми глазами, слегка приоткрытыми во сне губами она выглядела удивительно безмятежной, даже невинной. Сон делает нас похожими на детей, подумал он. Вики напоминала картину одного из художников-прерафаэлитов и в свете луны была ещё прекраснее, чем освещённая солнцем.
Почему судьба распорядилась так, что именно теперь она вошла в его жизнь? И это — после громадной, уже проделанной работы, после его решения отказаться от всего на свете. Наверное, думал Брюс, это и есть ответ. Возможно, режим, на который он обрёк себя, поставленная цель, дело, за которое он взялся, — всё это было слишком тяжёлой ношей для одного человека. В конце концов, у каждого есть определённые потребности. Если стараться их подавить, они всегда так или иначе возьмут своё.
Ему необходима сейчас Вики Вейл.
Дедушкины часы в холле пробили четыре утра. Брюс взглянул на свои, ручные. На них тоже было четыре. Он осторожно встал с кровати.
Она была так прекрасна.
Но у него были неотложные дела.
Он подошёл к окну и посмотрел на луну.
Танцевали ли вы с дьяволом в бледном свете луны!
Очень плохо, что он не успел сказать этих слов Гриссому, выпустив в него всю обойму. Ну да ладно. Для него начинается новая жизнь, он больше не Джек, а Джокер.
Джокер сидел, не зажигая света. Так он не видел тело Гриссома, распростёртое в углу. Нужно, чтобы кто-нибудь, кому он доверял, убрал его, — одна из обычных проблем руководителей преступного мира. Всё это скучные мелочи.
Но кабинет, который достался ему, хорош, ничего не скажешь: у Хозяина был вкус на некоторые вещи. Какой замечательный вид открывается из него на расположенный внизу сверкающий огнями город. А вверху его собственный, персональный ночник — луна, кстати, скоро снова полнолуние.
Джокер удовлетворённо вздохнул.
Готэм-Сити. Это слово всегда вызывает улыбку на моём лице.
Он бросил взгляд на стол и увидел заголовок газеты «Готэм Глоб», набранный такими крупными буквами, что он прочитал его при лунном свете:
КРЫЛАТОЕ СУЩЕСТВО БОРЕТСЯ С ПРЕСТУПНЫМ МИРОМ ГОТЭМА!
Очень мило со стороны Гриссома оставить ему эту газету, правда, она немного запачкана кровью, но прочитать вполне можно. Он взял газету и стал напевать победный мотив.
— Осторожнее, Бэтмэн, — рассмеялся он. — Подожди, пока я не принялся за них.
Этот мужчина, наверное, готов спать целую вечность? И почему он встал с кровати и перешёл на софу?
Вики была уже почти одета, Брюс же перевернулся в постели и пробормотал что-то бессвязное.
