* * *
Молоденькая девушка, сидела на кровати и перекладывала лежащие перед ней бумажные цветы с одного края столика на другой. Сидевшая на стуле у окна монахиня лишь изредка посматривала на подопечную. Можно было не бояться, что та вдруг решит встать и пойти куда-то. Пока ее не возьмут за руку и не поведут, она так и будет перекладывать предметы. А если их не будет, то все равно будет повторять одни и те же жесты. С цветами спокойнее.
— Вы говорите, что появились улучшения? — Беатрис осторожно погладила девушку по голове, потом села напротив монахини.
— Да, ваше высочество. Принцесса начала сама есть. Правда пока только хлеб, но мы надеемся, что постепенно она освоит ложку. Научилась же она сама ходить в туалет, пусть и приходится следить, чтобы вовремя отвести ее туда. И она сама может надеть ночную рубашку, если ее раздеть.
— Да, это очень большой прогресс, — вздохнула ее сестра. — А говорить она не пытается?
— Увы, — сиделка покачала головой. — Иногда вдруг она начинает издавать какие-то звуки, но мы не может отнести их к речи. Просто если у нее нет цветов или других предметов, она начинает или махать руками, или тянуть какую-нибудь букву. Хотя, ей очень нравятся большие службы, когда поет хор. Тогда она сидит спокойно, лишь изредка сгибает и разгибает пальцы. Мы даже просили матушку-настоятельницу дозволения присутствовать на репетициях. Сейчас она договаривается с регентом. Если все это пойдет принцессе Клаудии на пользу, мы будем только рады.
— Мы тоже, — Беатрис с тоской посмотрела на сестру. — Особенно мать. Она не показывает виду, но очень переживает за дочь.
— Понимаю, — вздохнула монахиня. — Не каждой женщине легко принять, что ее еще недавно полностью здоровая дочь вдруг становится такой.
Женщины обе посмотрели на младшую принцессу. До восьми лет она росла обычным ребенком. Веселая, подвижная, как все дети ее возраста. Любила играть и не любила учиться. Беда случилась, когда девочку оставили буквально на пару минут одну в классной комнате. Наставник закончил урок чуть раньше, а гувернантка не успела вернуться. Клаудия решила, что не хочет в солнечный день после урока иностранного языка учить математику, и решила сбежать. Вот только способ побега был выбран крайне неудачным. Девочка решила спуститься по стене, увитой диким виноградом. Сначала все шло неплохо, но в какой-то момент тонкие стебли не удержали вес ребенка, и она упала с высоты недостаточно большой, чтобы разбиться насмерть, но ощутимой. Тяжелых травм удалось избежать, но когда принцесса очнулась, то была уже другой. Она разом растеряла все навыки, и только перекладывала по постели карандаши, кукол или другие игрушки. Разговаривать она тоже перестала.
Какие только лекари, знахари, кудесники и шарлатаны не перебывали в ее комнатах. Королевская семья надеялась вылечить младшую дочь, но тщетно. Спустя два года было решено отправить девочку в один из монастырей неподалеку от столицы. К ней приставили монахинь, которые по очереди ухаживали за ребенком, занимались с ней. Клаудия снова стала ходить, научилась каким-то простым действиям. Но прежней, сказали семье, она никогда не станет.
— Что ж, я поеду, — Беатрис направилась к двери. Монахиня поднялась со стула и последовала за ней. — Я распоряжусь, чтобы мою сестру посетили портниха и сапожник. Пусть она живет в монастыре, но она не послушница, а больная, и ей не обязательно носить эти унылые платья. Возможно, обычная одежда пойдет ей на пользу. Обычные платья, из мягкой ткани, приятных глазу цветов.
— Разумеется, — согласилась сиделка. — Я не думаю, что настоятельница станет возражать.
Принцесса только кивнула. Она осторожно обняла сестру, поцеловала в макушку и вышла в коридор.
— Еще бы они были против, — прошептала девушка. — Обитель получает столько денег, что они вполне могут пойти на уступки. Если бы мы могли, то поместили бы малышку Кло в другое место, но только здесь ей гарантировано отсутствие лишнего внимания, покой и забота.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Каблучки туфелек застучали по каменному полу, который стоило бы прикрыть ковром. Но монахини не заботились о своем комфорте, стараясь внешне вести скромный образ жизни. Только келья их постоялицы была больше похожа на обычную комнату. Оставалось только догадываться, сколько золота скопилось в сундуках в подвале обители.
* * *
Митарис быстрым шагом прошел через длинную анфиладу залов. Придворные едва успевали склониться в поклоне перед неожиданно вернувшимся королем, а слуга, который должен был объявлять о его приближении, едва успевал следом, какие уж тот удары жезлом о пол.
Королева, узнав о возвращении супруга, поспешила навстречу.
— Мой венценосный супруг, — приветствовала она его, чуть присев в реверансе, на лестничной площадке. Хорошо не на ступенях, хотя, Марлене это не остановило бы от положенной встречи мужа. — Ваше возвращение оказалось столь шумным, что весь дворец только и делает, что гудит. И все равно я не успела встретить вас, как то подобает, в тронном зале.
— Пустяки, — отмахнулся правитель. — Нам с вами надо поговорить, моя дорогая. Это очень важно. Поэтому решайте, пройдем в мой кабинет или ваш будуар.
— Думаю, ко мне, — женщина взяла его под руку, потом повернулась к слуге, бежавшему следом. — Пусть нам подадут что-нибудь выпить, закуски, сами знаете, что надо. Объявлять о приближении короля уже нет смысла, люди в курсе.
Слуга смущенно поклонился и поспешил выполнять распоряжение. В этот раз он исполнил свои обязанности плохо. Но королева права, в жилой части в нем уже не нуждаются. Потому надо делать то, что поручили.
— Что произошло, Митарис, — поинтересовалась королева. — Вы отправились заключать мирный договор, и я думала, что все пройдет гладко. Но вы вернулись в таком настроении, будто завтра нас ждет новая война.
— Война, и правда, может начаться, — не стал спорить король, — но не с другими державами, а с нашими аристократами, которые решили, будто мне пора на покой. Или вы, моя дорогая, обладая огромным количеством шпионов, не слышали об этом.
— Пока я слышала не так много подробностей, — не стала отрицать очевидное Марлене. — Мои люди сообщили, что некоторые знатные семьи собираются в домах, где раньше ничего подобного не наблюдалось. Более того, из-за границы прибыли какие-то странные гости, что-то обсуждают с ними. Увы, подробности узнать пока не удалось.
— А что вы, моя дорогая, скажете, если узнаете, что одним из этих заграничных гостей является некий Норберт Энгель.
Марлене ахнула. Ей казалось, что она навсегда простилась с молодым послом, смогла вычеркнуть его из своей жизни, убедила себя, что ее ребенок — это ребенок мужа. И вот, когда все так хорошо складывается, жизнь преподносит новый удар.
— Но это еще ничего не значит, — она попыталась сделать вид, будто не происходит ничего страшного. — Мало ли зачем он здесь. Возможно, у него какие-то личные дела. Может, он решил заняться торговлей или производством.
— И потому общается со знатью, хотя встречи с нашими купцами или банкирами были бы логичнее, — хмыкнул Митарис.
Возразить было нечего.
Войдя в свои комнаты, королева упала на диван. Ее муж устроился возле жены в удобном кресле. Пока слуги расставляли на столе тарелки, бутылки, разливали чай, оба хранили молчание. Но едва за последним лакеем закрылась дверь, женщина испуганно посмотрела на мужа.
— Ты думаешь, они догадались? Я никому ничего не говорила. Обо всем знали только ты, я, моя няня и лорд Гайер.
— Все может быть, — немного устало вздохнул как-то разом растерявший всю свою воинственность монарх, — все может быть. Беатрис слишком похожа на отца. Будь она хотя бы шатенкой, можно было бы еще что-то отрицать, указывать на моих или твоих родителей. Но она — блондинка. Да еще ее черты лица. Нет, любой, кто увидит их рядом, сразу поймет, от какой яблоньки укатилось это яблочко.
— И что нам теперь делать?
— Тебе ничего, — зло произнес Митарис. — Все, что могла, ты уже сделала. Теперь придется думать, как отвести опасность хотя бы от Клаудии.
