Люди удивленно переглянулись. Как-то неожиданно они подошли к вопросу, решение которого всеми силами оттягивали.
— Позеры, — когда они с отцом уже ехали в экипаже, — фыркнул Райнер. — Старые позеры. Они только и умеют, что болтать
— А ты сам? — укоризненно заметил отец.
— А я сам сделал бы все совсем не так, — дернул плечом сын. — Сейчас же я просто играю по общим правилам, стараясь только направлять это старое дурачье в нужном мне направлении. Думаешь, Митарис не знает о ваших собраниях? Да никто не потрудился их замаскировать под прием, бал или еще какое мероприятие. И только почтенный возраст большинства заговорщиков удерживает короля от ареста. Чтобы не пошли разговоры, будто он воюет со стариками.
— Не такие уж мы и старики, — попытался возражать старший Хайдрих.
— О нет, вы не старики, — кивнул его наследник, — вы просто люди в возрасте. Сколько тебе, отец? Совсем мало, под шестьдесят. Маркизу? Чуть старше, всего-то к шестидесяти пяти, ну может, несколько меньше. А лорду Беку? О да, ему за семьдесят. Да вас нет смысла тащить в камеру, потому что через пару дней оттуда вас понесут хоронить. Даже не успеют позвать палача на допрос.
— Хорошо, что ты предлагаешь, — было видно, что барон занервничал.
— Я предлагаю тебе сразу после пострига брата взять мать и отправиться в одно из имений. Предлог придумаете сами: срочно требуется проконтролировать какие-то работы, или матушке нужен свежий воздух, ну или еще что. Не маленький, придумаешь. А я буду крутиться, чтобы наша семья, в случае опалы, вышла из всего этого с наименьшими потерями.
Спорить барону не хотелось. С возвращением младшего сына он передавал ему все больше дел, чувствуя, что тот разбирается во многих вопросах не просто лучше. Успев поездить по другим странам, посмотреть на жизнь там, подсмотреть какие-то новшества, он постепенно прибирал к рукам управление имением. Родителям оставалось только слушать и соглашаться. Его брат, не видящий ничего кроме своей комнаты да молельни в ближайшем храме, давно бы пустил все на самотек. Жаль, что так сложилось. Бенедикт Хайдрих предпочел бы, чтобы Штефан, старший сын, был таким деятельным, а Райнер готовился посвятить свою жизнь служению Созидательнице. Увы, что-то изменить было нельзя, оставалось принимать действительность, как она есть. И надеяться, что младший сын сможет отвести грозу от их семьи.
Глава 7
— Вы уверены, что не передумаете? — настоятельница пристально смотрела на сидевшую перед ней девушку. — Если вы отправитесь сейчас, вас ждет трудная дорога через перевалы. И одной Созидательнице ведомо, как быстро вы успеете их преодолеть. Зима в горах начинается неожиданно. На равнине будет тепло и солнечно, а вас накроет буранами, и хорошо, если рядом будет убежище.
— Я полностью уверена в своем решении, — подтвердила та. — У нас мало времени. Если то, о чем поговаривают в народе, правда, мне стоит оказаться как можно дальше от столицы, да и от границ королевства, когда случится переворот.
— Раз о перевороте начали говорить в народе, довольно скоро ваш отец разберется с заговорщиками, — возразила монахиня. — И вам можно будет не беспокоиться ни о чем.
— Нет, — Клаудия покачала головой. — Я не хочу больше оставаться тут. Долгое время я надеялась, что монастырь станет для меня надежным убежищем. Увы. Да, я сделала большую глупость, будучи ребенком, и расплачиваюсь за нее до сих пор. Но одно дело, когда приступы случаются у обычного человека. Но что, когда правитель несколько дней не появляется не то, что перед подданными, слуги почти не видят его, и только находящийся рядом лекарь отдает какие-то распоряжения? Нет, самый лучший для меня способ решить эту проблему — бежать, и как можно быстрее. Не хочу больше притворяться. Я хочу покинуть эти стены, чтобы жить полной жизнью, а не изображать механическую куклу, способную на несколько простых действий, когда ее завели специальным ключиком. Хочу, чтобы не было ничего, заставляющего меня сильно нервничать, чтобы не провоцировать приступы. Оказавшись как можно дальше от Вастенхода, я буду спокойна. Ведь в любой неприятной ситуации я смогу говорить себе, что все могло бы быть куда хуже, оставайся я на родине.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Настоятельница слушала внимательно, не перебивая. Все это она и сама долгое время обдумывала, и тоже понимала, что младшей принцессе не будет жизни в стране. Когда Клаудию только привезли в обитель, это была практически кукла. Она с трудом ела, причем жидкую пищу, не вставала, не говорила, только лежала или сидела, смотря как ее оставили сиделки. Но лекари и, что важнее, покой, сделали свое дело. Едва ее перестали возить по разным врачевателям, целителям, колдунам, началось постепенное улучшение. Монахини запретили пускать к ней кого бы то ни было, учили заново ходить, говорить, держать ложку. Только через два года ее впервые показали родителям и сестре, и то на расстоянии.
Первая встреча произошла, когда Клаудии исполнилось тринадцать. И уже тогда она просила не говорить о выздоровлении. Тогда и придумали для нее образ с больной девушкой, которая может только раскладывать предметы. Так продолжалось несколько лет. Король и королева редко навещали младшую дочь, а вот сестра приезжала регулярно. Следила за ее состоянием, живо интересовалась условиями, в которых находилась принцесса, привозила все, что было необходимо девушке ее возраста. И шила цветы, которые потом раскладывались перед нею.
— И вы готовы оставить свою семью? — спросила у нее настоятельница. — Вам не жаль их?
— А у меня есть семья? — в свою очередь задала вопрос младшая принцесса. — Нет, я знаю, что у меня есть старшая сестра, которая очень переживает за меня, но больше никого у меня нет. Отец так и не смог переступить через тот день. Он меня любит, мы ведем переписку, но он ни разу не приехал, не обнял, не поцеловал. О матери и говорить нечего. Поэтому я не думаю, что мой побег причинит кому-то вред. Вы поможете мне перебраться через границу под видом паломницы, устроиться в одной из обителей, а я буду учиться жить, как обычные люди. Да, мне будет сложно без связей, покровителей, денег, но лучше так, чем заточение в этих стенах.
— По поводу денег можете не беспокоиться, — поспешила заверить ее монахиня. — Ваш отец был весьма щедр, обители не нужно столько денег. Мы отдадим вам большую часть перечисленного, этого хватит на долгое время, если не шиковать.
— В таком случае, я прошу, нет, я умоляю, помогите мне как можно быстрее покинуть страну! — воскликнула Клаудия. — Пока не началась зима, пока перевалы проходимы, вывезите меня отсюда. Когда прибудет портниха, скажите ей, что у меня приступ, это же можно сказать и Беатрис. А потом, когда я буду далеко, передайте ей письмо от меня. Думаю, она поймет. Обидится, но поймет, что так лучше для всех нас.
Настоятельница только кивнула.
— Я отдам приказ. До конца недели вы отправитесь в дорогу.
Когда принцесса, ободренная таким разговором, покинула приемную настоятельницы, та позвонила в колокольчик. Открылась незаметная дверца, и в комнату вошла женщина средних лет в монашеской одежде.
— Сестра Бьянка, свяжитесь с нашими людьми в столице. Последняя группа паломников, насколько я помню, еще не отправилась. Передайте, что из нашего монастыря отправится трое.
— Вы уже решили, кто будет сопровождать девушку, мать Иоганна?
— Да, сестры Бригитта и Урсула. С ними за Клаудию можно не беспокоиться. К тому же у них будут письма от меня к настоятельнице монастыря Созидательницы-утешительницы, куда паломники прибудут сразу, как минуют перевалы. Она решит, куда лучше будет направиться юной девушке со средствами, но без семьи.
— Вы не боитесь, что она решит оставить ее у себя, все-таки деньги у нашей гостьи немалые, соблазн велик.
— Не оставит, потому что мы не будем указывать сумму. А ей достаточно понимать, что девушка — не обычная горничная или крестьянка. Если ее куда-то и устраивать, то для начала в хороший пансион, где воспитываются дочери аристократов.
