Мередит сочувственно вздохнула.
– Знаешь, – продолжал Эдмунд, – в результате моих поездок по разным городам у меня появились там и друзья, и знакомые. В Нью-Йорке один приятель показывал мои работы директору известного арт-салона. Ничего не вышло. Но я продолжаю работать. Думаю, для начала надо пробить эту стену. Если мои работы возьмет какой-то из крупных салонов или художественных галерей, я уже буду счастлив. О персональной выставке пока не приходится и мечтать. Наверное, я пока не сказал ничего нового в мире искусства. Или же у меня просто нет стиля.
– Одним словом…
– Одним словом, больших денег это не приносит. Поработаю в Польше, продастся одна-две картины – и я списываюсь с друзьями в другой стране. Они приглашают меня погостить у них, а иногда бывает и так, что они устраивают меня у знакомых своих знакомых, там, где я хотел бы поработать. Много мне не нужно: крыша над головой, постель, утром умыться – и я ухожу со своим мольбертом куда-нибудь, забывая вернуться к ужину. Естественно, деньги уходят на билеты, на краски, холсты и прочий нужный инструментарий. Как-то свожу концы с концами, но ничем другим, кроме рисования, не занимаюсь. Просто не могу представить себя делающим что-то еще, чтобы сколотить состояние.
– Ты со мной очень откровенен, – заметила Мередит. – Ты со всеми так – душа нараспашку?
Эдмунд снова засмеялся. Мередит нравилась его улыбка, немного смущенная, в то время как его взгляд оставался озорным.
– Сам удивляюсь, – признался он. – Для меня странно даже то, что утром я решился заговорить с тобой. А уж то, что мы тут сидим с тобой, едим и болтаем как ни в чем не бывало… Наверное, это волшебство Праги на меня так влияет. Сам себя не узнаю.
Мередит тоже было с ним легко, спокойно и интересно. Почему-то она вспомнила своего старшего брата. Пожалуй, только с ним раньше она чувствовала себя и защищенной, и нужной, но при этом в отношениях присутствовали и легкость, и желанная свобода. С братом она могла быть самой собой, могла не стесняться, могла делать то, что ей заблагорассудится, не боясь нарваться на непонимание и осуждение.
Сейчас ей было так же спокойно и комфортно.
Она вспомнила, пожалуй совсем некстати, и о Рональде.
С ним это ощущение легкости кружило ей голову только поначалу, совсем недолго.
Потом появились подарки, потом более крупные и дорогие покупки, но обеспеченность давала ощущение твердой почвы под ногами, не принося упоительного аромата подлинной свободы. Она зависела от Рональда – в своем времени, в своих настроениях. Он приходил усталым со своих бесконечных переговоров, с совещаний. Ей нужно было быть нежной, милой и все понимающей, всегда красивой и ухоженной, всегда идеальной. Чтобы оправдывать его траты на нее. Чтобы оправдывать его вложения.
Она даже не могла пожаловаться на гнетущее настроение. На плохое самочувствие. Сейчас она понимала почему… Она никогда не интересовала его как личность. Как индивидуальность.
Она должна была бы быть ему благодарна. За квартиру. За красивый автомобиль. За кучу тряпок… За то, что не поднималась по звонку будильника и не мчалась в скучный бесцветный офис. За то, что могла тратить свое время не на чужие документы и поручения, а на себя саму, свою внешность, свой имидж, свою форму.
Достигнув идеальной формы и совершенной внешности, она остановилась, осмотрелась и поняла, что ее жизнь пуста.
– Мередит? – Голос Эдмунда ворвался в ее размышления. – О чем ты думаешь? Замечталась?
– Прости. – Мередит опомнилась и даже покраснела.
Все время в Праге я старалась об этом не думать – и надо же, где меня накрыло. В ресторане. С симпатичным молодым человеком. С ним довольно интересно болтать и можно без особого напряжения проводить время. Мне ведь уже надоело одной. Бродить по городу – одной. Завтракать – одной. Любоваться растениями в парке – тоже одной. И не поделиться мыслью, которая вдруг пришла в голову.
– Я, наверное, просто заболтал тебя. Столько о себе наговорил. А ты чем занимаешься? Ты ведь здесь, в Праге, на отдыхе, как я уже понял. А что делаешь, когда не отдыхаешь?
– Да так… – замялась Мередит. – Я уже довольно долго отдыхаю. Правда, первый раз за все время куда-то выбралась. И, как видишь, очень удачно. Не так давно я оставила работу в конторе и пока не решила, что делать дальше.
– Ну, наверное, какое-то время действительно нужно, чтобы понять, чего хочется в дальнейшем, – кивнул Эдмунд. – А кем ты работала?
– Да ничего особенного. Работала с документами в архиве.
– Понятно. Я думал, ты как минимум модель или актриса.
– Нет, ничего такого. Я даже и не думала никогда об этих профессиях.
– А о каких профессиях ты думала? Что тебя привлекает больше всего?
Мередит совсем смутилась и постаралась перевести разговор на безопасную тему. Не рассказывать же Эдмунду о том, что она содержанка, любовница состоятельного человека, без особых увлечений, способностей и стремлений. Без каких-то серьезных планов на дальнейшую жизнь.
И, похоже, даже без особых надежд на счастливую роль жены и хозяйки дома этого состоятельного бизнесмена…
Когда стало понятно, что обед и беседа плавно подошли к концу, Эдмунд попросил счет.
Счет принесли практически мгновенно. Эдмунд раскрыл красивую кожаную папку цвета переспелой вишни… и смутился.
Тень смущения была очень беглой, она скользнула по его лицу практически незаметно для посторонних глаз. Но Мередит, внимательно наблюдавшая за Эдмундом, увидела это.
Ну конечно. Он же небогат. Захотел произвести на нее впечатление, поэтому и привел в один из лучших ресторанов Праги. Они собирались просто выпить кофе, а вместо этого осилили три перемены блюд, десерт и неплохо угостились местным пивом.
Если бы Мередит хоть на секунду заподозрила Эдмунда в том, что он хотел поживиться за ее счет, она так и осталась бы сидеть, наблюдая, как он меняется в лице. Но он абсолютно не был похож на альфонса. Он казался ей таким непосредственным и искренним.
Много ты видела альфонсов? – спросила себя Мередит, но потом отмахнулась от этой мысли и с понимающим видом положила свою ладонь на руку Эдмунда.
Он с удивлением посмотрел на нее.
– Я предлагаю оплатить счет пополам, – сказала она.
– Я не могу позволить даме… – твердо начал он, но Мередит тут же перебила его:
– Мы собирались только выпить кофе или чего-нибудь в этом роде, а вместо этого порядком засиделись за обедом. Нет ничего страшного в том, что на этот раз… – она подчеркнула голосом слова «на этот раз», – мы заплатим вместе. Кроме того, это может быть моей платой за интересную лекцию о состоянии современного искусства.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
