«Я проснулся от какого-то толчка — мягкого как удар крови, выталкиваемой сердцем. Оглядел комнату — она немного просторнее той, в которой я уснул, но их основные черты совпадали. Волнообразным движением, наверное так из старой кожи выбираются змеи, я выскользнул из физического тела. Его границы были отчетливы и прохождение сквозь них напоминало мне (тут же, во сне) слышанные истории о выходе из тела после смерти.
Продолжая те же волнообразные движения, я некоторое время витал над лежащим на постели телом. Оно виделось темной массой, смутным контуром и что-то удерживало меня от того, чтобы вглядываться в него пристально.
Мне хотелось куда-то вверх, выше крыши, выше и выше — ни тогда, ни сейчас я не смог бы определить точнее это состояние, хотя в нем была некая цель и знание дороги, в которую оно меня вело.
Поднимаясь, я уперся теменем в какую-то перегородку, — возможно, она совпадала с физическим потолком, правда, дальнейшие события не поддерживают эту ассоциацию.
Протолкнувшись, продравшись, протиснувшись сквозь плотность этого барьера, я оказался как бы на следующем этаже. На физическом плане этого «этажа» не было. Отчетливо чувствовалось другое — изменившееся относительно предыдущего — состояние сознания.
Я стоял абсолютно голый в жарко натопленной комнате, где-то горел камин. В комнате сидела группа людей.
Это была именно группа (по чувству какой-то родственности между ними). Они очень дружелюбно встретили меня— без слов поздравляли с тем, что я вышел на этот уровень. То же ощущение жизненной силы, которое исходило от них, я испытывал и прислушиваясь к себе. Было чувство отсутствия каких-либо психических барьеров между нами, хотя мы и оставались совершенно отдельными.
Отвернувшись в угол, я посмотрел, есть ли у моего тела член — в этом мире. Мои друзья переглянулись и понимающее заулыбались. Среди них были и женщины. На всех них были мягкие и красивые одежды, на которые я не обратил особого внимания. Казалось, сам воздух здесь располагает к совместной учебе, к общению. Безмолвное приглашение остаться здесь было ненавязчивым и искренним. Эти люди были убеждены в правильности того, что они должны находиться именно здесь, но мне нужно было выше.
Я устремился всей своей волей, жизненной силой вверх.
Новый «потолок» оказался еще плотнее, чем предыдущий. Ощущение в темени было такое, будто там что-то рвется. Последнее, что я увидел: мои новые друзья стараются удержать меня. Это стало неприятным открытием.
Следующий этаж представлял из себя просторные залы гуляющими в них людьми. Здесь происходило нечто вроде банкета — бокалы в руках, мужчины в смокингах. Здесь я задержался недолго — только научился создавать на себе одежду. Это какое-то особое усилие воли, хотя было чувство неважности и не слишком большой ценности такого опыта, — мнение, которое я не поддерживал бы днем,
Этот уровень был чем-то вроде экзамена на отождествление чувства своего «я», сущности — с отношением к чему-либо. Мы не то, что мы создаем. Наше отношение к людям, вещам, идеям, с которыми мы встречаемся на своем пути — только «одежда», периферийная энергия, создаваемая, излучаемая чем-то большим.
Мне нужно было выше. От следующего «потолка» у меня чуть не раскололась голова. В воздухе, в который я прорвался, была особая окончательность.
Это был ясный, прозрачный воздух ранней осени. Я медленно приближался к храму, до меня доносились голоса детей, играющих на газонах его внутреннего двора. Где-то жгли листья — едва различимый запах дыма в безветренную погоду… В общем, я чувствовал себя дома. Я подумал, что наверное, это и называется вечностью».
Сущностный опыт, приобретаемый в сновидениях, невозможно не узнать, не отличить от легковесности иллюзий, фантазий; сквозь формы этого опыта брезжит свет того, что было, есть и будет, — того, что мы знали всегда. Направления этого опыта бесчисленны и бесконечны, как сама жизнь.
Почти на всех этапах развития основной вызов для сновидца — это иллюзорность собственного мирка, которая очень нелегко отпускает своего создателя.
Почему мы нуждаемся в иллюзиях? В своих бесконечных восхождениях сознание не всегда может оставаться открытым мировому пространству и воспринимать все дары неизвестности, не разрушаясь при этом. Ведь мы обладаем только ростком сознания, подчас очень хрупким. «Отдыхом» в пути становятся иллюзии или стереотипы восприятия, если мы не одни участвуем в создании этого «этажа» пустоты.
И днем, и ночью мы редко создаем действительно оригинальные пути для Силы. Но любой сюжет, даже самый тривиальный, мы освещаем неповторимым светом собственного бытия. Магия шаблонов образа жизни, чувств, мыслей, сновидений в том, что они не дают нашей жизненной силе рассеяться в безбрежности любого из миров — до тех пор, пока мы к этому не готовы. Что же касается оригинальности, то в сновидениях больше возможностей для присутствия вне-форменной энергии, что уже само по себе говорит о степени близости к источнику «оригинальности».
Не горячитесь, избавляясь от иллюзий. Точнее будет начать с осознания того, зачем они вам нужны.
Иллюзии рождает реальность. Иллюзия — это неверно отраженная реальность. В основе каждой из них — стремление абсолютизировать какое-либо частное качество Силы, чрезмерное увлечение этим качеством.
«Я вышел к берегу моря и сел на один из прибрежных камней. Мне нравилось это место. Мне нравилось, что там никого не было. Только ощущение пустоты и спокойствия. Я долго сидел на камне. Мне не нужен был сюжет — события, люди, изменения. Я понял, что ни в чем этом нет нужды для того, чтобы быть».
2. ЗЕРКАЛО САМООТРАЖЕНИЯ«Дул ветер. Справа проносились потоки мусора и сухих листьев. Я бежал по местности, похожей на заброшенный парк. Впереди показалось что-то вроде сторожки. Когда я подбежал поближе, увидел, что вместо дверей у нее — зеркало в человеческий рост.
В воздухе сгущалась необъяснимая тревога. Издалека я увидел, что отражаюсь в этом зеркале, но это было не мое отражение. Я видел своего друга, которому я во многом подражал. Его жизненные ценности были для меня, зачастую бессознательно, ориентиром. Когда я подбежал поближе, отражение изменилось и это было уже мое тело и мое лицо. Человек в зеркале делал призывные жесты руками и хитро улыбался. Тревога и ощущение, что сейчас может произойти все, что угодно, нарастали.
В какой-то момент зеркало исчезло. Меня обуял ужас. Из черного провала на месте зеркала веяло холодом, но мне чем-то даже понравилась свежесть этого воздуха. Из глубины тьмы исходило ощущение непривычной пустоты. Чтобы успокоиться, я начал бегать вокруг одной из клумб. Потом я побежал в обратном направлении, будто подругой стороне парка. Я знал, что где-то впереди — море и мне хотелось искупаться. Через некоторое время я выбежал на берег».
Саморефлексия на пути продвижения к настоящему, реальности, совпадает с задачами самосохранения только до некоторого момента.
Иногда сновидение отключается совсем, чтобы скрыть разрушительную для нас информацию, энергию, перспективу. Но чаще в случае опасности мы переключаемся на те наши проблемы, нерешенность которых, собственно, и создает риск. Наш сон становится менее энергетически емким, менее объемным, но разрушений либо нет, либо их масштаб значительно меньше, чем мог бы быть.
Фиксация на образе самого себя — следствие нашей энергетической недостаточности. Мы нуждаемся в Силе, но находим энергетическую подпитку в собственном внимании к себе (или внимании окружающих). При неоднократном повторении и кристаллизации это становится причиной невозможности для нас — таких, какими мы становимся, уверовав, что мы то, что мы о себе думаем и какими мы себя видим — быть полностью живыми.
Если мы зациклены на самих себе, при воспоминании сновидения центр внимания незаметно смещается на события, происходящие с нашим образом самого себя или на то, что можно интерпретировать как относящееся непосредственно к нам.
Отсутствие невовлеченного наблюдателя лишает сновидения глубины и Силы.
Отрешенный наблюдатель есть всегда. Нам трудно осознать этот способ нашего присутствия, поскольку трудно принять его холодность и невозможное спокойствие. Безразличие, с которым мы наблюдаем за самыми драматичными коллизиями нашей судьбы, кажется нам оскорбительным по отношению к нам самим и ко всему живущему «человеческим» способом жизни, — то есть играющему свои роли в маскарадах нашей цивилизации.
3. ТРОПИНКА В ЗАЗЕРКАЛЬЕ«Во сне я проснулся и увидел, что мы лежим с Н. в той же постели, где мы спали в «действительности», но комната другая. Я проснулся от ощущения возможности всего, вплоть до моей физической смерти. Это вызвало во мне интересное чувство максимальной бдительности, и далее я двигался как бы на зов источника опасности.
