Разместились мы в одном из отделений совхоза "Сталинградский", но не всегда ходили туда, а коротали ночи вблизи аэродрома, на свежей копне душистой соломы. Вот и сегодня Василий Лимаренко и я не пошли в совхоз: приятнее спать под открытым небом. Да и самолеты наши и КП – на случай тревоги – рядом.
В ночном небе ни облачка. Над прохладной сентябрьской землей зажглись яркие звезды.
— Яш, а Яш, — шепчет Василий Лимаренко, — звезды-то какие!
Я молчу, гляжу на далекие лучистые миры, заполонившие вселенную. Звезды… Они одинаково светят всем и совершенно равнодушны к добру и злу, к храброму и трусу, ко всем и всему, что творится на нашей планете. А человек неравнодушен к ним, звездам. Им безразлично, живу я или нет, а мне вовсе это не безразлично. У меня страстное желание видеть звезды над собой до самой старости. И очень не хочется, чтобы они померкли на двадцатом году моей жизни. Кроме того, я не могу допустить мысли, чтобы звезды померкли в милых очах дивчины с Днепра, в глазенках того малютки, чья колыбель осталась в отведенной нам крестьянской хате, в мудрых глазах столетнего аксакала, в глазах всех, кто представляет на земле мой народ. А фашисты считают, что звезды должны светить только им. И поэтому я буду драться до последней искорки сознания, сражаться за звезды для себя и для…
— Спишь, что ли, Яша? — спрашивает Лимаренко, перебивая мои мысли.
— Думаю.
— О чем?
— О звездах…
И я рассказываю товарищу о своих думах. На фронте такого не стесняются: может, уже завтра не станет того, кто открывает свое сердце, или того, кто слушает это откровение.
— М-мда, — по-своему, реагирует Василий, — немного отдает романтикой, но в принципе верно… А знаешь?.. — Он резко приподымается, шурша соломой. Может, потому и высший знак отличия у нас – Золотая Звезда? Человек отличился в борьбе за звезды для всех хороших людей – и получает ее на грудь!
Мы умолкаем, захваченные новыми мыслями, вызванными этим неожиданным сопоставлением.
— А помнишь стихи Лермонтова? — возобновляет разговор мой сосед. Ему не спится, как и мне. — И звезда с звездою говорит… — декламирует он. — И музыка на эти стихи есть.
— Помню, Вася, — и тут же добавляю: – А нынче звезды дерутся с уродливыми свастиками…
Из сводок мы знали – враг бросил на Сталинград 4-й воздушный флот и целый ряд авиационных соединений с других театров военных действий. Пользуясь отсутствием второго фронта в Европе, фашисты создали здесь огромный перевес в силах. Они вышли к Дону, прорвались к Волге – в район селений Рынок и Ерзовка, отрезав и прижав к реке часть наших, наземных войск. Бои идут на ближайших подступах к городу. Особенно неистовствует вражеская авиация. Сотни самолетов в дневное время беспрерывно висят над городом.
Гитлеровское командование пустило в ход новые части юнкерсов, специально подготовленные группы воздушных пиратов, вооруженных модернизированными истребителями Ме-109Г и Ме-109Ф. Эти крылатые бандиты были неподалеку от фронта и использовались для прикрытия своих войск и бомбардировщиков, для охоты за нашими штурмовиками и сопровождающими их самолетами.
Кто же должен противостоять такой армаде? Вы, — вспомнились мне слова командующего воздушной армией, прибывшего вместе с командиром дивизии побеседовать с летчиками нашего полка. — Вы, друзья, и такие же советские летчики, как вы. Здесь потребуется все – дерзость, смелость, расчетливость, умение перехитрить врага…
С тех пор не прошло полмесяца, но мы уже убедились, что для успешной борьбы с вражеской авиацией действительно требуется все – и смелость, и расчетливость, и умение перехитрить опытного и коварного противника. День ото дня воздушные схватки разгорались с нарастающей силой.
Дайте истребителей! — просили бомбардировщики. Дайте истребителей! слышался зов штурмовиков, Дайте истребителей! — летели тревожные сигналы от наземных войск. И командир нашей 220-й истребительной авиадивизии посылал звенья, эскадрильи и полки в бой.
Александр Васильевич Утин комдивом стал каких-нибудь месяц-полтора назад, но его уже хорошо знали, по-сыновнему любили все летчики и техники соединения. Любили за умение расположить к себе, за простоту обращения, за большое летное искусство, методику внедрения нового в тактике и боевом применении авиации. С людьми он бывал ежедневно. Его можно было видеть в избах, где жили летчики, на самолетных стоянках, где восстанавливались поврежденные в бою машины.
В ночь на 14 сентября 1942 года наш полк получил боевой приказ о том, что завтра нам предстоит прикрывать свои войска в районе прорыва противника и сопровождать штурмовиков. Дело в том, что фашисты вклинились в оборону 62-й и 64-й армий, заняли несколько господствующих высот, обрушили огонь на улицы города и вот-вот овладеют его центром.
На другой день ранним утром командир полка майор Исаев послал группу истребителей на выполнение боевого задания. Второй вылет предстоял на сопровождение штурмовой дивизии. Полк приказано вести лично ему, командиру.
Майор не любил отсиживаться в штабе или на командном пункте. Летал вместе со всеми. Только за последние дни он сбил пять фашистских самолетов. Командир полка всегда смело и мужественно шел на врага, нередко вступал в поединки против двух-трех мессершмиттов, зорко следил в небе за своими ведомыми, подавал им пример высокого боевого мастерства и самоотверженности. И молодые воздушные бойцы дрались по-исаевски. С таким вожаком не страшна была схватка даже с численно превосходящим противником.
Исаев радовался каждому успеху своих летчиков и высоко ценил инициативу, бесстрашие и самоотверженность авиаторов других частей. Так, узнав о том, что 14 сентября майор А. М. Степаненко, прикрывая войска 62-й армии, вместе с шестеркой своих ведомых решительно атаковал 30 вражеских бомбардировщиков и 12 истребителей сопровождения, сказал нам:
— Вот это сокол! Лично сбил три самолета. Фашисты так и не прорвались к цели, сбросили бомбы куда попало и повернули обратно.
Мы понимали, что похвалой в адрес соседей командир полка старался еще больше воодушевить нас, разжечь чувство боевого соревнования, чтобы мы били врага беспощадно, помогая наземным войскам, оттесненным в центральную часть города.
Такой же воспитательной линии придерживался и Чичико Кайсарович Бенделиани, энергичный, решительный штурман полка.
Однажды он рассказал нам о подвиге летчика-истребителя нашей армии лейтенанте Кирчанове, который в воздушном бою в районе Сталинграда совершил второй таран, в результате которого уничтожил бомбардировщика противника. А между тем Бенделиани сам был мастером лобовых атак и в тот же день, что и Кирчанов, сбил Ме-109.
После беседы я выбрал свободную минуту, подошел к штурману и попросил рассказать о методе лобовых атак. Правда, я и сам уже имел кое-какой опыт, однако мои лобовые атаки были не похожи на его. Мне не хватало мастерства. Бенделиани посмотрел на меня улыбающимся взглядом, достал папиросу "Катюша", предложил мне и сам закурил.
— Пойдем, командир звена, погуляем. — И Чичико Кайсарович положил руку на мое плечо.
Шли вдоль окраины аэродрома, где проходила проселочная дорога. Техники и механики готовили самолеты к очередному вылету на сопровождение. Ожидая, когда начнет говорить Бенделиани, я думал о методе ведения лобовых атак. Практика показала, что некоторые летчики не выдерживают таких атак и не принимают их. Многие принимали, но не всегда доводили до конца, отворачивали в сторону, уходили вверх или очень резко вниз.
— Слушай, Яков, — затянувшись дымком, начал майор. — В дальнейшем, когда придется встречаться на лобовых, старайся удерживать свой самолет с небольшим скольжением влево или вправо. Иногда ручкой управления надо создавать незначительные колебания, как бы раскачку машины. Понятно?
Я молча киваю.
— Это не дает противнику возможности вести прицельный огонь на больших дистанциях. Стреляя издали, гитлеровцы пытаются морально на тебя воздействовать, чтобы ты отвернул. Понимаешь? Ну вот. Здесь-то, кацо, и нужна крепкая выдержка, большая сила воли. Ты упорно придерживаешь левой или правой ногой небольшое скольжение и ожидаешь момента, когда противник начнет сворачивать. Главное – не упустить этот случай, бить из пушки и пулеметов по гаду. — Бенделиани швырнул окурок и растер его каблуком.
Штурман подробно рассказывал мне различные варианты лобовых атак, подкрепляя рассказ эпизодами из своей боевой практики.
Я поблагодарил его.
— Полетишь со мной, Яша, посмотришь своими глазами, как все надо делать.
Мы возвращались на командный пункт. Несколько яков заходили на посадку. Их охраняли четыре истребителя, только что поднятых с аэродрома. Такая предосторожность нужна для того, чтобы предотвратить внезапность нападения мессеров.
