— И что тут страшного? — не поняла Дина.
— Да нет, сама баллада — страшная. Там отец везёт больного мальчика к врачу, ночью, через лес, а малыш всю дорогу бредит, ему кажется, что злой дух хочет забрать его с собой. Он просит отца о помощи, а тот не понимает. Когда, наконец, они подъезжают к дому врача, мальчик оказывается мёртвым. Лесной царь всё-таки забрал его…
— Короче, все умерли, — Дина передёрнулась. — Совсем как здесь — какая-то жуткая хрень пытается меня забрать. Слушай, как вообще можно написать музыку вот на это?
— В том-то и гениальность композитора! Ты слушаешь и просто видишь несущегося коня, слышишь грохот копыт, вкрадчивый шёпот Лесного царя, детский стон.
— Ой, не надо про шёпот! — Дина вздрогнула и оглянулась.
— Прости. — Алекс вслед за ней оглядел пустынную улицу.
Вокруг по-прежнему было тихо. Слишком тихо, чтобы расслабляться. Дина принялась вглядываться в окна домов, но за стёклами ничто не шевелилось, они были однообразно мертвы. Разговор утих сам собой, и дальше они пошли молча, думая каждый о своём.
— Опачки! Ну, наконец-то!
Он спрыгнул с пандуса «Пятёрочки», занимавшей первый этаж пятиэтажки, прямо перед ними. Щеголевато одетый верзила, выглядевший в дорогих шмотках нелепее нелепого. Дина даже удивиться не успела.
— Чёрт! — пробормотал Алекс сквозь зубы, задвигая её себе за спину.
Дина, едва не запутавшись в собственных ногах от неожиданности, выглянула из-за его плеча.
В распахнутом вороте белой рубахи верзилы красовался замысловатый вензель синей татуировки. Самый краешек. Остальное пряталось под тканью. Кисти рук тоже были в наколках. Щёки и подбородок заросли густой рыжей щетиной, а голова напоминала шар для боулинга — ни одного волоска. К нижней губе прилипла вяло тлеющая сигарета и противно шевелилась, когда он говорил. От сильного запаха мужского парфюма в смеси с табачным дымом и алкогольной вонью Дину едва не стошнило.
— Чего молчим? На истуканов вроде не похожи? — Незнакомец подошёл к Алексу вплотную развинченной, неестественной походкой, и стало очень заметно, насколько он выше и крупнее.
На взгляд Дины, верзиле было под тридцать, и выглядел он расфуфыренной пародией на бандюгана из дешёвых сериалов.
Выпустив дым из ноздрей, бандюган плевком отправил окурок в недалёкий полёт и представился:
— Витёк.
Но руки не протянул.
— Дай нам пройти, Витёк, — напряжённо произнёс Алекс.
— Да ладно! Я думал, что один нормальный тут кайфую, третий день одни дебилы попадаются, зомбаки какие-то. Не, пацан, куда же ты собрался? Что, и с девушкой не познакомишь? — Витёк мерзко хохотнул.
Теперь напряглась и Дина, почувствовав на себе ощупывающий, оценивающий взгляд Витька.
— Дай пройти, — глухо повторил Алекс.
— Не-а, — лениво ответил Витёк. — Ты, ботан, можешь идти, а девушка остаётся.
Он легонько толкнул Алекса в грудь растопыренной пятернёй. Парнишка пошатнулся, наваливаясь на Дину. Она подпёрла спину Алекса, отставив ногу для равновесия, даже не задумываясь. Машинально.
— Дина, беги! — выдохнул Алекс, одновременно бросаясь на здоровенного Витька.
«Ага, конечно!» — проскочило у неё в голове донельзя язвительное. Лихорадочно озираясь, она натолкнулась взглядом на бутылку, которая валялась у пандуса. Квадратную коричневую бутылку, похожую на ту, в которых продаётся дорогой виски. Удивляться неизвестно откуда выплывшим познаниям об алкоголе было некогда.
— Х-э-х, — выдохнул за спиной кто-то из сцепившихся парней.
Послышался звук глухого удара или падения. Дина схватила бутылку за горлышко и развернулась.
Алекс лежал спиной на асфальте. Верзила сидел сверху и метил ему в лицо татуированным кулачищем. «В-и-т-ё-к» — синели жирные буквы над побелевшими костяшками.
Пальцы девушки до боли сжались на скользком и влажном горлышке бутылки. Время застыло, застыл распятый под тушей Витька Алекс, застыл сам Витёк с занесённым для удара кулаком, застыла Дина. Словно муха, пойманная в липкую паутину, она сражалась с очевидным и совершенно невозможным — нужно было поднять руку и ударить. Ударить человека. По голове. Желательно так, чтобы кулак бритоголового Витька, свернувший в улитки толстые пальцы, безвольно упал, разжавшись.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Дина, помоги! — что есть силы орёт Сонечка, её лучшая подруга. Голос у неё писклявый, слабенький. Дина замирает посреди большого двора, не решаясь сделать даже шаг в сторону драки. Трое старших ребят пинают упавшего на землю Сонечкиного брата, а она, такая же шестилетка, как и Дина, яростно вцепившись в одного из них, пытается оттащить его в сторону.
— Дина! — в голосе Сонечки слёзы и отчаянье.
Мальчишка стряхивает её с себя, девочка падает, отлетает в сторону голубой сандалик, но она тут же поднимается и снова вцепляется мальчишке в ногу, повисая на ней всем телом…
Дина делает маленький робкий шажок вперёд, и один из мальчишек оборачивается. У него бешеные, совсем побелевшие глаза. Сжатый кулак — в крови. Этот окровавленный кулак поднимается и грозит Дине, а потом одним ударом отбрасывает Сонечку прочь, словно куклу. И, словно кукла, Сонечка остаётся лежать посреди двора в перепачканном грязью сиреневом платье…
Июньское солнце по-прежнему ласково пригревает Динин затылок, возле песочницы и горки клубятся невесомые «сугробы» тополиного пуха, а Сонечка всё лежит на земле лицом вниз и больше не пытается помочь брату.
Дина разворачивается и опрометью бросается к дому. Когда на её крики сбегаются взрослые, драка уже прекратилась. Только сидит возле железной горки, покачиваясь и держась руками за живот, Борька, Сонечкин брат, да лежит там же, где упала, неподвижная Сонечка, лучшая Динина подруга.
Папа уносит плачущую Дину на руках, и она почему-то уверена, что больше никогда не увидит ни Сонечку, ни её старшего брата. От грядущей разлуки слёзы льются и льются на воротник папиной рубашки…
Размахнувшись, она со всей силы врезала по бритому затылку отморозка. Прямо над отвратительной складочкой жира, протянувшейся поперёк черепа, над толстой шеей. От удара бутылка выскользнула и, целёхонькая, звякнула об асфальт.
Витёк замер и боком повалился на землю. Кулак разжался. Желтоватые пальцы, похожие на дохлых личинок майского жука, вяло распустились.
Алекс пошевелился, крякнув, спихнул с себя Витьковы ноги и медленно сел. Из разбитых губ по мерцающему подбородку побежала кровь. Двумя руками он держался за живот, совсем как Борька из Дининого воспоминания.
— Вставай, Алекс, вставай! — очнулась она и вцепилась ему в руку, изо всех сил потянув на себя.
— Сейчас, — прохрипел он и с трудом поднялся на ноги.
Алекс пошатнулся, вытер губы и удивлённо уставился на ладонь, перепачканную в крови. Дина боязливо обошла неподвижного Витька.
— Я его, случайно, не убила? — закравшееся подозрение заставило её похолодеть.
Алекс сплюнул, покачал головой.
— Нет. Если бы здесь можно было умереть… Не переживай. Очнётся. А здорово ты его! Спасибо. — Он с уважением посмотрел на Дину, на бутылку, снова — на Дину.
— Не здорово. Я вообще-то боюсь драк.
Девушка недовольно покосилась на Алекса. На его скуле алело пятно, разбитые губы припухли. Недовольство сменилось тревогой.
— Больно? — сочувственно прошептала она.
Не корча из себя супергероя, Алекс скривился:
— Угу. Под дых засадил. И по рёбрам. Я не очень умею драться. Если бы чувствовал боль по-настоящему, уже не встал бы.
Они медленно побрели прочь от места стычки. Ей было жаль парня. Приятно, что он заступился за неё. Досадно, что ему сильно досталось. Запоздалый страх того, что она ввязалась в драку, выводил из себя.
— А чего тогда полез? — рассердилась Дина вслух.
— Как чего? — искренне удивился Алекс. — Я же взялся тебе помочь.
— Господи! Ты из-за всех дерёшься?
— Нет, конечно. Обычно я стараюсь не попадаться на глаза таким, как Витёк.
