– У меня есть его мобильный телефон! – вспомнила я. – Могу позвонить ему и спросить! – обрадовано вскрикнула я.
Девушки обменялись многозначительными взглядами.
– Типичная дура.
– Полная, – вздохнула Татьяна. – Надо ее подготовить. Они вот-вот явятся.
– Садись, – приказала Эвелина. – Не стой как спринтерша. Убежать не получится, не надейся.
– Почему?
– Ты тут заключенная.
– Какая заключенная? Меня никто не судил. Я не совершила ничего противозаконного, – возразила я.
– Тогда ты раб, – сказала Эвелина.
– Рабыня, – поправила я ее механически. – Женщина-раб называется рабыней.
– Какая разница!
Я взглянула на Татьяну, надеясь хоть от нее получить вразумительное объяснение. В отличие от этой проститутки с красивым именем Эвелина, она производила впечатление вполне разумной девушки. Но Татьяна, кажется, во всем поддерживала Эвелину, которую она, вероятно, хорошо знала. Но должны же они, в конце концов, объяснить мне все!
– Таня, пожалуйста… – попросила я ее. Татьяна вздохнула и отвернулась.
– Плевала я на вас всех, я ухожу! – Взяв чемодан, я открыла дверь.
Собака, так напугавшая меня, сидела вдалеке у калитки, но стоило мне сделать первые шаги, как она зашевелилась и оскалилась. Потом она встала в стойку и напряглась. Если двигаться осторожно, подумала я, может быть, мне удастся дойти до дома и потребовать, чтобы Марат или Радик отвезли меня в Вильнюс, как обещал Сергей.
Я сделала еще один шаг вперед, и тут собака огромными прыжками бросилась в мою сторону. К счастью, до бани было не более метра. Вбежав в нее, я c треском захлопнула дверь перед самым носом у пса.
– Отсюда не убежишь, – сказала Татьяна. – Даже если тебе это удастся, тебя все равно найдут, и тогда будет только хуже.
Неожиданно на дверь кто-то надавил, и я свалилась на пол. Это был Марат.
– Блин, что здесь происходит? – с порога заматерился он.
– Она хотела уйти отсюда, – наябедничала Татьяна.
– Кто? – Марат посмотрел на меня сверху вниз так, будто хотел сжечь заживо. В страхе я поползла к столу. За Маратом стояла собака. Просовывая морду между его ног, она смотрела на меня и рычала.
– Мне нужно в Вильнюс, – осмелилась сказать я.
– В Вильнюс?
– Вот именно, в Вильнюс, – уже громче произнесла я и стала подниматься на ноги.
Обратно на пол меня отбросил удар в живот, он был настолько сильный, что какое-то время я не могла дышать. Собака сделала прыжок ко мне и, рыча, схватила за футболку. От испуга я закричала.
– Заткнись, ты, маленькая сучка! – заорал Марат. – Тарзан, место!
Собака послушалась. Я кое-как встала на четвереньки. Из глаз потекли слезы.
– Ну ты, кончай хныкать! – услышала я голос Марата, и слезы полились еще сильней. Я завыла от страха и боли. Меня никто и никогда не бил раньше!
– Прекрати!
Я не могла прекратить… Когда я попыталась встать, на меня обрушился новый удар. От страха, что меня сейчас убьют, я сжалась в комок и закрыла голову руками. Марат продолжал колотить меня ногами, я тяжело дышала ртом, пытаясь сдержать рыдания, но у меня ничего не получалось.
– Перестань, Марат! – услышала я чей-то голос, и удары наконец прекратились.
– Встать! – приказал тот же голос.
Я осторожно перевернулась на живот и попыталась встать на колени, но не удержалась и упала.
– Вставай, вставай, поблядушка! – Меня снова наградили ударом куда-то в бок.
Вошедший потянул меня за волосы и заглянул мне в лицо.
– А девка-то недурна, – захохотал он и пошлепал под подбородком.
Я потеряла сознание.
Очнулась я от того, что кто-то водил по щеке куском льда. Все тело разрывалось, словно меня переехал трактор. Было тяжело дышать, каждое движение отзывалось колкой болью. Я подняла глаза. Рядом на корточках сидела Татьяна. Я взяла ее за руку и заплакала. Слезы бежали ручьем по щекам и носу. Дотронувшись до лица рукой, я увидела на ней кровь.
– Ой, – застонала я от страха, – он, кажется, сломал мне нос.
– Нет, я так не думаю, – сказала Татьяна. – Они тут бьют так, чтобы не оставлять следов. Ты должна иметь товарный вид. Ты должна вести себя вежливо, и все устаканится.
– Скоро привыкнешь, – подтвердила Эвелина. – Еще пару оплеух, и ты будешь как овечка.
– Никогда к этому не привыкнешь, – возразила Татьяна.
– Молчала бы лучше, – окрысилась на нее Эвелина. – Тебя один и тот же дрючит регулярно. Может, тебе это нравится.
– Заткнись, ты, проститутка!
– Не ругайтесь, – попросила я обеих, не очень понимая, о чем они говорят. – Лучше помогите мне.
Девушки подхватили меня под руки и отвели в кресло. Татьяна взяла несколько кусков льда из холодильника, положила их в пластиковый пакет и подала мне. Эвелина поднесла зеркальце. Я посмотрела на себя и снова заплакала. Губы потрескались и опухли, на скулах виднелись синяки. Я удрученно потрогала их. Как мне теперь работать в казино с синяками?
– Наташенька, что за казино ты упоминаешь все время? – спросила Татьяна.
– Сергей…
– Забудь о том, что сказал Сергей, – прервала Эвелина.
– Он хуже Марата, – кивнула Татьяна.
– С Маратом все ясно, достаточно на морду посмотреть, но этот гад Сергей…– вздохнула Эвелина.
– Этот змей обведет вокруг пальца кого хочешь, – закончила за нее Татьяна.
– И жестокий он…
Я не верила им. Как вообще Эвелина посмела сравнить этого гадкого сутенера с добрым и славным Сергеем! Он вызволит меня отсюда, как только узнает, что я не добралась до казино. Он просто не догадывается о том, что за звери его знакомые. А если бы догадывался, то ни за что не поручил бы им сопровождать меня в Вильнюс. Он хороший, честный, он не может быть другим!
– Сергей обычно надувает таких глупых деревенских дурочек, как ты, и продает их Марату. Так что он такой же сутенер, как и другие.
– Что?!
– Ты не ослышалась, – подтвердила Татьяна. – Он тебя продал.
– За тысячу зелененьких.
– За что?!
– За тысячу долларов, дуреха, – сказала Эвелина.
– Но ведь я человек, а не какое-нибудь шило!
– Людей тоже можно продавать.
– Ага, только не меня! Меня не продать! – возразила я. – Вы все придумываете!
Девушки понимающе переглянулись. Мне бы очень хотелось, чтобы они рассмеялись и сказали, что это был розыгрыш. Дурацкая шутка или, еще лучше, дурной сон. Вот сейчас я проснусь в машине, которая подъезжает к Вильнюсу, и Эвелина попеняет мне, что я всю дорогу дрыхла.
Я до боли закусила губу – нет, это был не сон. Во сне так не избивают. Но… у меня не укладывалось в голове то, что я сейчас услышала. Мы живем в свободном обществе, в нем нет места рабам. Рабов никогда не было ни в Советском Союзе, ни в нынешней России. О чем они вообще болтают! Рабы, конечно, были, но когда! Я читала «Хижину дяди Тома», но это было в Америке более сотни лет назад! Даже в Америке работорговля теперь отменена. Нельзя продать человека. Это просто абсурд!
– Сергей продал тебя Марату, – повторила Эвелина. – Ты же видела, как он получал деньги на вокзале.
– Но я ему не принадлежала! Как он мог продать меня за деньги?
– Взял вот и продал.
– Не верю! – твердила я. – Я тебе не верю! Эвелина – наркоманка, очень может быть, что в ее окружении действуют иные правила, но они не распространяются на нормальных людей. Существуют законы, есть милиция, есть, наконец, права человека! Мы учили в школе, что у нас теперь демократическое общество, хотя я до конца и не поняла, что это означает. Но, должно быть, что-то хорошее, потому что об этом часто говорили по радио, и звучало это очень даже здорово.
– Что же теперь со мной будет? – растерянно спросила я.
– Ничего, – ответила Эвелина.
– Останешься здесь и будешь работать, – добавила Татьяна.
– Работать? Что я буду делать?
– Трахаться, – ответила Эвелина.
– По-другому это называется «обслуживать клиентов», – пояснила Татьяна.
– Или заниматься проституцией, если тебе это больше нравится, – уточнила Эвелина.
Нет, никогда на свете! Это невозможно! Надо бежать отсюда!
Я сказала им об этом.
– Не выйдет, – сказала Эвелина.
– Никакого шанса, – подтвердила Татьяна.
– Почему?! Разве нельзя пойти в милицию?
– Ты на самом деле идиотка! – взорвалась Эвелина. – Ты что, не видела стену и собаку, разгуливающую по двору?
– Я однажды попыталась, – вздохнула Татьяна.
– И что произошло? – спросила я.
– То же, что и с тобой, – избили до полусмерти.
– Да и куда ты пойдешь? – удивилась Эвелина. – У тебя же нет ни паспорта, ни денег.
Да! Они забрали у меня паспорт. Все продумано, как же я не догадалась сразу? И все-таки я должна вырваться из этой тюрьмы. Вот только перестанет болеть голова…
Я попыталась встать, и меня сразу затошнило. Татьяна увидела это и принесла из туалета пластмассовое ведро. Оно оказалось очень кстати.
