Орех
(Вадим Сикорский)
Мне больше прочих интересен – я.
Не надо иронических усмешек.
Объект для изученья бытия
я сам себе. Я крепенький орешек.
Вадим СикорскийНе смейтесь! Не впадайте в этот грех.Не кролик я, не мышь, не кот ангорский.Я убедился в том, что я – орех.Не грецкий, не кокосовый – Сикорский!Приятно говорить с самим собой,Впитать себя в себя подобно губке.Вселенная открыта пред тобой,Когда пофилософствуешь в скорлупке,Когда порассуждаешь о мирахБез видимых физических усилий…Но временами наползает страх –Боюсь, как бы меня не раскусили.
Береза
(Ирина Снегова)
Березы – это женщины земли…
Ирина СнеговаДа, я береза. Ласковая сеньМоя –приют заманчивый до всхлипа.Мне безразлично, что какой-то пеньСказал, что не береза я, а липа.И нипочем ни стужа мне, ни зной,Я все расту; пускай погода злится.Я наливаюсь каждою весной,Чтоб в «Августе»[2] талантливо излиться.Пусть критикна плетень наводит тень,Пусть шевелит зловредными губами.Мы, женщины-березы,каждый деньОбщаемся с мужчинами-дубами.
Разговор с вороном
(Николай Тряпкин)
Говорят – промчатся годы,
и кругом померкнут воды,
И восходы и закаты
запакуются в багаж;
И фотонные ковчеги
прорыдают в мертвом снеге,
А потом за пылью Млечной
промерцают, как мираж.
Николай ТряпкинКак-то в полночь за деревнейя сидел на лавке древней,И, чего-то вспоминая,кой о чем подумал я.Вдруг летит из мрака птица,на плечо ко мне садится,И скажу я вам, ребята,обмерла душа моя.Я сказал ей: «Птичка божья,ты на всех чертей похожа,На испуг берешь поэта,чтоб тебя, нечистый дух!Отвечай-ка мне без спора,буду ль я прославлен скоро,И когда по всей Россииобо мне промчится слух?»Погрустнела ворон-птица,головою вниз клонится,Жутко стало отчего-то;темнота вокруг и тишь…Наконец, расправив перья,скрипнув клювом, точно дверью, –Nevermore! – прокаркал ворон,что по-русски значит «шиш».
Чудеса перевода
Где ты, где я?
(Михаил Квливидзе / Белла Ахмадулина)
О, уезжай! Играй, играй
в отъезд. Он нас не разлучает.
О глупенькая! Рви цветы,
спи сладко иль вставай с постели.
Ты думаешь, что это ты
идешь проспектом Руставели?
А это я.
Михаил Квливидзе. Из стихотворения «Я и ты» в переводе Беллы АхмадулинойЧитатель мой! Ты взят в полон,ты на дуэль талантов вызван.Ты думаешь, что это – он,грузинский лирик М. Квливидзе!Но здесь и не было его.Кавказский дух его не бродитмеж этих строк. И оттогоздесь чудеса. Здесь переводят!О, размышляй, идя домой,кто все так дивно усложняет!Кого тебе, читатель мой,все это – о! – напоминает?Здесь горестно рука мояпрошлась по подлиннику смело…Сие писал не он, а я,о Ахмадулина, о Белла!
Песня о наших делах
(Сильва Капутикян / Евгений Евтушенко)
А где-то праздничные, разные,
забившись тихо в уголки,
в земле таились камни радости,
как бы под пеплом угольки.
Сильва Капутикян. Из стихотворения «Песня о наших камнях» в переводе Евгения ЕвтушенкоМы занимались переводами,переводя друзей своих.И появились в периодикестихи –не наши и не их.А мы поэзию армянскуюпереводили – кто бы знал! –и люди плакали, как маленькие,влюбленные в оригинал.А мы, натруженные, разныеи где-то праздные вразрез,вгоняли в строфы рифмы радостные,как будто только с Братской ГЭС!
Моя топография
(Матвей Грубиан / Ярослав Смеляков)
Не ради шутки в общем разговоре,
Не для того, чтоб удивить семью,
Хотел бы я на побережье моря
Поставить типографию свою.
Матвей Грубиан. Из стихотворения «Моя типография» в переводе Ярослава СмеляковаНе ради перевыполненья плана,Не для того, чтоб прокормить семью,Хочу в стихи Матвея ГрубианаПоставить интонацию свою.Его стихи я строго обстругаю,Сначала, впрочем, строго подпилю,Где надо – по-отцовски обругаю,Где надо – безответно полюблю.Тогда сосредоточенно и рьяноЗаговорит под грохот молотковСтихами Ярослава ГрубианаПоэт Матвей Васильич Смеляков!
