Игорь Губерман
Закатные гарики. Вечерний звон (сборник)
Закатные гарики
Не знаю благодатней и бездонней
дарованных как Божеская милость
двух узких и беспомощных ладоней,
в которые судьба моя вместилась.
Не будь мы вдвоем, одному
пришлось бы мне круто и туго,
а выжили мы потому,
что всюду любили друг друга.
Ушли и сгинули стремления,
остыл азарт грешить и каяться,
тепло прижизненного тления
по мне течет и растекается.
* * *
Уже вот-вот к моим ногам
подвалит ворох ассигнаций,
ибо дерьмо во сне – к деньгам,
а мне большие говны снятся.
* * *
К похмелью, лихому и голому,
душевный пришел инвалид,
потрогал с утра свою голову:
пустая, однако болит.
* * *
Я не искал чинов и званий,
но очень часто, слава Богу,
тоску несбывшихся желаний
менял на сбывшихся изжогу.
* * *
Вчера взяла меня депрессия,
завесы серые развесила
и мысли черные зажгла.
А я не гнал мерзавку подлую,
я весь сиял, ее маня,
и с разобиженною мордою
она покинула меня.
* * *
Я в зеркале вчера себя увидел
и кратко побеседовал с собой;
остался каждый в тягостной обиде,
что пакостно кривляется другой.
* * *
Это был не роман,
это был поебок;
было нежно, тепло, молчаливо,
и, оттуда катясь,
говорил колобок:
до свиданья, спасибо, счастливо.
* * *
На любое идейное знамя,
даже лютым соблазном томим,
я смотрю недоверчиво, зная,
сколько мрази ютится под ним.
* * *
Слежу без испуга и дрожи
российских событий пунктир:
свобода играет, как дрожжи,
подкинутые в сортир.
* * *
Когда остыл душевный жар,
то жизнь напоминает жанр,
который досуха исчерпан.
* * *
Когда бы сам собой смывался грим
и пудра заготовленных прикрас,
то многое, что мы боготворим,
ужасно опечалило бы нас.
* * *
Надежды огненный отвар
в душе кипит и пламенеет:
еврей, имеющий товар,
бодрей того, кто не имеет.
* * *
Вижу лица или слышу голоса —
вспоминаются сибирские леса,
где встречались ядовитые грибы, —
я грущу от их несбывшейся судьбы.
* * *
Уже мы в гулянии пылком
участие примем едва ли,
другие садятся к бутылкам,
которые мы открывали.
* * *
Еврей опасен за пределом
занятий, силы отнимающих;
когда еврей не занят делом,
он занят счастьем окружающих.
* * *
Казенные письма давно
я рву, ни секунды не тратя:
они ведь меня все равно
потом наебут в результате.
* * *
Мне слов ни найти, ни украсть,
и выразишь ими едва ли
еврейскую темную страсть
к тем землям, где нас убивали.
* * *
Покуда мы свои выводим трели,
нас давит и коверкает судьба,
поэтому душа – нежней свирели,
а пьешь – как водосточная труба.
* * *
Зачем-то в каждое прощание,
где рвется тесной связи нить,
мы лживо вносим обещание
живую память сохранить.
* * *
Я искренне люблю цивилизацию
и все ее прощаю непотребства
за свет, автомобиль, канализацию
и противозачаточные средства.
* * *
Я даже мельком, невзначай
обет мой давний не нарушу,
не выплесну мою печаль
в чужую душу.
* * *
Мы столько по жизни мотались,
что вспомнишь – и каплет слеза;
из органов секса остались
у нас уже только глаза.
* * *
Не знаю блаженней
той тягостной муки,
когда вдоль души по оврагу
теснятся какие-то темные звуки
и просятся лечь на бумагу.
* * *
Когда наплывающий мрак
нам путь предвещает превратный,
опасен не круглый дурак,
а умник опасен квадратный.
* * *
Есть люди – пламенно и бурно
добро спешат они творить,
их бескорыстие и прыть.
* * *
Высок успех и звучно имя,
мои черты теперь суровы,
лицо значительно, как вымя
у отелившейся коровы.
* * *
Нам не светит благодать
с ленью, отдыхом и песнями:
детям надо помогать
до ухода их на пенсии.
* * *
Не сдули ветры и года
ни прыть мою, ни стать,
и кое-где я хоть куда,
но где – устал искать.
* * *
Всюду ткут в уюте спален
новых жизней гобелен,
только мрачен и печален
чуждый чарам чахлый член.
* * *
Заметь, Господь, что я не охал
и не швырял проклятий камни,
когда Ты так меня мудохал,
что стыдно было за Тебя мне.
* * *
Вольно ли, невольно ли,
но не столько нация,
как полуподпольная
мы организация.
* * *
В одной ученой мысли ловкой
открылась мне блаженства бездна:
спиртное малой дозировкой —
в любых количествах полезно.
* * *
Из века в век растет размах
болезней разума и духа,
и даже в Божьих закромах
какой-то гарью пахнет глухо.
* * *
Уже порой невмоготу
мне мерзость бытия,
как будто Божью наготу
преступно вижу я.
* * *
О помощи свыше
не стоит молиться
в едва только начатом деле:
лишь там соучаствует Божья десница,
где ты уже сам на пределе.
* * *
Здесь я напьюсь; тут мой ночлег;
и так мне сладок дух свободы,
как будто, стряхивая снег,
вошли мои былые годы.
* * *
На старости я сызнова живу,
блаженствуя во взлетах и падениях,
но жалко, что уже не наяву,
а в бурных и бесплотных сновидениях.
* * *
Сегодня многие хотят
беседовать со мной,
они хвалой меня коптят,
как окорок свиной.
* * *
А все же я себе союзник
и вечно буду таковым,
поскольку сам себе соузник
по всем распискам долговым.
* * *
На старости я, не таясь,
живу, как хочу и умею,
и даже любовную связь
я по переписке имею.
* * *
Чувствуя страсть, устремляйся вперед
с полной и жаркой душевной отдачей;
верно заметил российский народ:
даже вода не течет под лежачий.
* * *
Жалеть, а не судить я дал зарок,
жестока жизнь, как римский Колизей;
и Сталина мне жаль: за краткий срок
жену он потерял и всех друзей.
* * *
Покрыто минувшее пылью и мглой,
и, грустно чадя сигаретой,
тоскует какашка, что в жизни былой
была ресторанной котлетой.
* * *
Забавно мне, что жизни кладь
нам неизменно
и тяжкий крест, и благодать
одновременно.
* * *
Опыт наш – отнюдь не крупность
истин, мыслей и итогов,
а всего лишь совокупность
ран, ушибов и ожогов.
* * *
Ругая жизнь за скоротечность,
со мной живут в лохмотьях пестрых
две девки – праздность и беспечность,
моей души родные сестры.
* * *
Окажется рощей цветущей
ущелье меж адом и раем,
но только в той жизни грядущей
мы близких уже не узнаем.
* * *
С высот палящего соблазна
спадая в сон и пустоту,
по эту сторону оргазма
душа иная, чем по ту.
* * *
Все муки творчества – обман,
а пыл – навеян и вторичен,
стихи диктует некто нам,
поскольку сам – косноязычен.
* * *
В России часто пью сейчас
я с тем, кто крут и лих,
но дай Господь в мой смертный час
не видеть лица их.
* * *
Еще мне внятен жизни шум,
и штоф любезен вислобокий;
пока поверхностен мой ум,
еще старик я не глубокий.
* * *
Хмельные от праведной страсти,
крутые в решеньях кромешных,
святые, дорвавшись до власти,
намного опаснее грешных.
* * *
Слава Богу, что я уже старый,
и погасло былое пылание,
и во мне переборы гитары
вызывают лишь выпить желание.
* * *
Вел себя придурком я везде,
но за мной фортуна поспевала,
вилами писал я на воде,
и вода немедля застывала.
* * *
На Страшный суд разборки ради
эпоху выкликнув мою,
Бог молча с нами рядом сядет
на подсудимую скамью.
* * *
Мне жалко, что Бог допускает
нелепый в расчетах просчет,
и жизнь из меня утекает
быстрее, чем время течет.
* * *
Что с изречения возьмешь,
если в него всмотреться строже?
Мысль изреченная есть ложь..
Но значит, эта мысль – тоже.
* * *
Увы, но время скоротечно,
и кто распутство хаял грозно,
потом одумался, конечно,
однако было слишком поздно.
* * *
Весь век себе твержу я:
цыц и нишкни,
сиди повсюду с края и молчи;
духовность, обнаженная излишне,
смешна, как недержание мочи.
* * *
Наверно, так понур я оттого,
что многого достиг в конце концов,
не зная, что у счастья моего
усталое и тусклое лицо.
* * *
Вон те – ознобно вожделеют,
а тех – терзает мира сложность;
меня ласкают и лелеют
мои никчемность и ничтожность.
* * *
Для игры во все художества
мой народ на свет родил
много гениев и множество
несусветных талмудил.
* * *
Таким родился я, по счастью,
