Тихий голос, прозвучавший за спиной, не успокоил, а вначале еще больше напугал:
- Чего ты прыгаешь?
Красюк не ответил, с трудом приходя в себя.
- Чего прыгаешь, спрашиваю?
Теперь он узнал голос Сизова, хотел что-то сказать и не смог.
- Это ясеница горит, не бойся. Выделяет эфирные масла. В безветрие они скапливаются и вспыхивают от огня.
- Зверь какой-то, - наконец, выговорил Красюк. - За горло меня... А я ножом...
- Ложись, утром разберемся.
- А если опять?..
- Ничего не будет, спи.
Красюк долго ворочался, поправляя разбросанные ветки пихты, наконец успокоился, но все прислушивался, не мог уснуть.
Пугающая темнота обступала тихо шипящий костер. Теперь из тайги почему-то не доносилось никаких звуков. Словно ее и не было, тайги, а только неизвестность, могильная пустота.
* * *
Проводив Плонского и Красюка с Сизовым, Дубов загрустил. Думал похмелье сказывается, - выпили-то вчера с зампрокурора немало, потом до него дошло, что дело в другом. Вот ведь как лопухнулся: самому надо было этим Красюком заняться, самому!
Правда, он не знал всего, того, например, что двух пудов золота в разбившемся вертолете недосчитались. Но разве трудно было сообразить? Красюк сколько-то дней сидел на том золоте. Один. Голодный и злой. Так неужто за это время ему ни разу в башку не стукнуло припрятать хоть немного на черный день? Красюк-то, без бинокля видно, жуликоватый. А вот не разгадал его...
Дубов потянулся в своем глубоком кресле, добротно сработанном зэками, хлопнул ладонью по столу, на котором еще лежала не убранная после вчерашнего закуска.
Не дотумкал! А ведь мог уломать Красавчика, снарядить его за тем золотишком. Может, и сам бы с ним пошел. Взял бы, скажем, отпуск на пару недель и - будто на охоту. Или заболел бы, или еще что-нибудь придумал.
Дубов достал из стола початую бутылку, налил в стакан, выпил залпом, как воду, сунул в рот толстый ломоть сырокопченой колбасы и вскочил, зашагал по кабинету из угла в угол.
Вчера, сидя в соседней комнате, он слышал весь разговор зампрокурора с Сизовым. Понял, какое дело затевается, и потому не стал кобениться, а сразу согласился отправить Красюка с Сизовым одних. А что, основание доверять у него полное: приволокли же Беклемишева с оружием, не сбежали. А ему, и верно, некого с ними послать. Разве что вольного, дежурящего у ворот, вчерашнего зэка Пешнева с его двустволкой?..
Мысль о ружье, которое он не далее как на прошлой неделе видел у Пешнева, живущего за речкой в доме для вольных, заставила остановиться. Что-то такое обещала эта мысль, какой-то интересный вывод.
Колбаса все не разжевывалась, это злило, мешало думать. Дубов выплюнул колбасу в ящик для мусора, поглядел в окно и, схватив фуражку, заторопился на улицу.
Зной висел над тайгой, плотный, оглушающий. Ворона на столбе все орала, чем-то недовольная. Дубову захотелось вернуться, взять карабин и свалить эту ворону, - надоела. Но сейчас не до того было. Он спрыгнул с крыльца, решительно направился к бараку зэков, но тут же вернулся, подозвал к себе Пешнева.
- Сбегай, позови Хрюкина.
- Какого Хрюкина?
- Ну, который Хопер.
- А-а, - сказал Пешнев и не двинулся с места. Идти куда-то, а тем более бежать по этой жаре ему не хотелось. - Так он же на работе.
- Сачкует, я его знаю.
- А ворота?
- Я посмотрю. Иди, скажи, чтобы быстро.
Хопер и в самом деле пришел быстро, Дубов даже не успел как следует все продумать для разговора с ним.
- Звал, начальник? - спросил Хопер, обмахиваясь розовой курортной панамкой, неизвестно откуда взявшейся в этом диком лесу.
- Почему не на работе? - сердито спросил Дубов. - Ты же мой актив, пример должен подавать.
- Так болен я.
- Чем же, интересно?
- Вот тут ноет, - прижал он ладонь к груди. - А еще тошнит.
- От самогона, небось? Где вы этот самосвал только берете?
- И голова кружится.
- А бок болит?
- Болит, начальник.
- Отлежал, небось.
- Обижаете. Ну, конечно, ваша власть... - заканючил Хопер и обиженно скорчил опухшую от сна рожу, сделавшуюся отнюдь не жалостливой, а смешной.
И Дубов рассмеялся.
- Сколько я отказников перевидал, и каждому хотелось морду набить. А глядя на тебя, у меня почему-то такого желания не возникает.
- Ну и слава богу. - Хопер открыто ухмылялся. - Это, наверное, от того, начальник, что, когда не болен, я работаю за двоих.
- А когда ты не болен?
Хопер почесал голову, надел панаму и ничего не ответил.
- А ну, пошли со мной.
В кабинете Дубов уселся в свое кресло, показал Хопру на стул напротив.
- Садись, угощайся.
- Благодарствуйте.
Хопер снял панаму, придвинулся к столу, взял ломтик колбасы, рассмотрел его со всех сторон и дурашливо вздохнул:
- Похмелиться бы, начальник.
- Все-таки похмелиться?
- Так ведь утром-то не пьют, а похмеляются.
- Так ведь день уже, - передразнил его Дубов.
- Да? - Хопер посмотрел на залитое солнцем окно и опять вздохнул: Жизня проклятая.
Он взял налитый наполовину стакан, понюхал водку, зажмурился и выплеснул ее себе в рот, как воду.
- Лихо. Сколько зараз можешь?
- Сколько дадут.
- А говоришь - болен.
Хопер искренне удивился.
- Это же лекарство.
- Лекарство, когда сто грамм, не больше. Вот я тебе столько и дал. Как, полегчало?
- Еще не понял.
- А я думал, ты понятливый.
- Так и есть, - быстро согласился Хопер.
- Догадываешься, зачем я тебя позвал?
- Догадываюсь. Все сполню, начальник.
- Хочешь, бригадиром назначу?
- Не. Бугру вкалывать надо, а у меня другие таланты.
Дубов внезапно вскочил, навис над столом, опершись о него руками.
- Слушай, Хрюкин, ты на меня обиды не держишь?
- Как можно, начальник?!
- Мы ведь всегда понимали друг друга, верно?
- Чего темнишь, Федор? - Хопер снизу вверх посмотрел на Дубова, ожидая, что скажет на такое обращение, которым давно не пользовался, и, помолчав, продолжил: - Говори, не тяни кота за хвост.
Дубов медленно сел, плеснул еще в стаканы.
- Давно ты меня так не называл. Думал, забыл уж.
- Я свое место знаю.
- Этим ты мне всегда и нравился...
- Да ладно, говори, что за дело, - нетерпеливо перебил Хопер.
- Особое...
- Провернем, не впервой.
- Если выгорит, получишь волю и вдоволь рыжевья.
- Ну...
- Где сейчас Красавчик с этим геологом, знаешь?
- Сам же отправил на новую вахту.
- Не дошли они, свернули с дороги. А куда?
- Куда, куда! - разозлился Хопер. Ему надоело крутиться вокруг да около. - На Кудыкину гору!..
- Именно на гору. Золото искать.
- Что?!
- Ты знаешь, за что Красавчик сидит?
- Знаю. За золото... На-адо же!..
Хопер сразу сообразил, что к чему. И так же, как недавно Дубов, удивился, что не допер сразу. Каким же дураком надо было быть Красавчику, чтобы сидеть в тайге на золоте и не припрятать чуток. И каким же идиотом надо было быть ему, Хопру, чтобы поверить сопливой трепотне Красавчика, не расколоть его тут, в бараке! А ведь мог, мо-ог!..
- В бегах они, вот что! А раз в бегах, значит, вне закона.
- В тайге-то любой вне закона...
- Значит, все понял?
- Понять-то понял, да ведь я на привязи.
- Они же сорвались. Куш-то больно хорош, стоит того. Два пуда чистейшего.
- Два пуда?!
Хопер вытер лоб панамой, которую в течение всего разговора мял в руках.
- Точно.
- Да-а!.. А где их искать, в тайге-то?
- Ты в географии рубишь?
- Разберусь, если надо.
Дубов вынул из стола и развернул жесткий лист географической карты, ткнул пальцем в середину зеленого пространства.
- Вот тут грохнулся вертолет с золотом. Он и сейчас там валяется, только без золота. А мы находимся вот тут. Гляди: отсюда то место - почти прямо на юг, километров сто двадцать. Если их выследить, дождаться, когда возьмут золото... Доходит?
- Ружьишко бы, - буркнул Хопер.
Он уже видел себя в засаде. Двое тащатся по тайге с тяжелыми сидорами... Брать их лучше ночью, когда уснут у костра...
- У Пешнева дома ружье на стене висит. А сам он тут у ворот стоит. Чего еще?
- Жратвы полный сидор.
Дубов вскочил, выкинул из шкафчика пустой вещмешок.
- Сгребай все со стола.
Он вышел и через минуту вернулся, положил на стол две буханки хлеба.
- Суй туда же.
- Одному трудновато будет.
- Возьми кого-нибудь, а то и двоих. Помани золотишком.
- Дуванить с ними?
- Делиться не обязательно. Они же в бегах будут. Возьмешь золото и можешь оставить их в тайге. Сумеешь?
- А чего?..
- Половина будет твоя. И досрочное освобождение за ударный труд. Идет?
Хопер молчал, не зная, что и сказать. Такой фарт подворачивается раз в жизни, как не согласиться!
- Я думаю, следует сказать и о том, что будет, если ты попытаешься слинять с золотом, - все тем же ласковым доверительным тоном продолжал Дубов. - Я спущу всех собак, понял? И тогда ты, беглый, будешь мне не только не нужен, а и опасен. Говорить дальше?
