Спрашивающий. И всё же в этом случае довольно трудно провести демаркационную линию между абстрактным и конкретным, ведь составить своё суждение мы можем лишь на основании последнего.
Теософ. Зачем же тогда делать исключение для Теософического Общества? Справедливость, как и милосердие, должна начинаться дома. Станете ли вы издеваться и насмехаться над «Нагорной проповедью» только потому, что вашим социальным, политическим и даже религиозным законам не удавалось проводить в жизнь её заповеди не только по духу, но даже по мёртвой букве? Отмените клятву в суде, парламенте, армии и повсюду, и поступайте, как квакеры, если вы хотите называть себя христианами. Отмените сами суды, ибо если бы вы следовали заповедям Христа, то вы должны были бы отдать свою одежду тому, кто вас раздевает, и подставить левую щеку хулигану, который ударит по правой. «Не противьтесь злому, любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас», ибо «кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в царстве небесном», «а кто скажет: `безумный', подлежит геенне огненной». Да и зачем вам судить, если и вы, в свою очередь, не хотите быть судимы? Настаивать на том, что между теософией и Теософическим Обществом нет различия, значит сделать систему христианства и саму её суть уязвимой для тех же обвинений, только в более серьёзной форме.
Спрашивающий. Почему в более серьёзной?
Теософ. Потому что в то время как лидеры теософического движения, полностью признавая его недостатки, стараются сделать всё, что могут, чтобы исправиться и искоренить зло, имеющееся в Обществе; и в то время как их уставы и постановления составляются в духе теософии, законодатели государств, национальных церквей и отдельных наций, называющих себя христианскими, делают наоборот. Члены нашего Общества, даже худшие среди них, не хуже среднего христианина. Более того, если западные теософы испытывают так много трудностей в ведении истинно теософской жизни, то всё это только потому, что они являются детьми своего поколения. Каждый из них был христианином, вскормленным и воспитанным на софистике своей церкви, своих социальных обычаях и своих парадоксальных законах. Он был таким, прежде чем стать теософом, а вернее, членом Общества, которое носит это название, так как не будет слишком частым напоминание, что между абстрактным идеалом и его носителем есть в высшей степени важная разница.
Абстрактное и конкретное
Спрашивающий. Пожалуйста, поясните эту разницу несколько подробнее.
Теософ. Теософическое Общество является довольно большой группой людей, состоящей из самых разнородных элементов. Теософия, в абстрактном её значении, это Божественная Мудрость, или совокупность знаний и мудрости, лежащих в основе Вселенной – единым вечным БЛАГОМ; в конкретном же смысле это та сумма этой же мудрости, которой наделён от природы человек на этой Земле. Некоторые члены искренне стремятся реализовать теософию на практике, так сказать, предметно воплотив теософию в своей жизни, тогда как другие желают только познать её, не практикуя; иные же могут примкнуть к Обществу просто из любопытства, из-за случайного интереса или, возможно, только потому, что к нему принадлежат их друзья. Как же тогда можно судить обо всей системе по тем, кто присвоил себе это имя безо всяких на то оснований? Можно ли судить о поэзии или её музе лишь по тем, кто хочет стать поэтом, но от чьих произведений лишь вянут уши? Наше Общество можно считать воплощением теософии лишь в плане его абстрактных мотивов, и оно не сможет позволить себе называться её конкретным проводником, пока в его теле представлены все человеческие слабости и несовершенства – иначе оно бы только повторило огромную ошибку и святотатство так называемой Церкви Христовой. Если допустить восточное сравнение, то теософия – это безбрежный океан всеобщей истины, любви и мудрости, отбрасывающий своё сияние на землю, тогда как Теософическое Общество – лишь видимый пузырёк на поверхности этого отражения. Теософия – это божественная природа, видимая и невидимая, а её Общество – человеческая природа, старающаяся вознестись до своей божественной родительницы. И наконец, теософия – это незыблемое вечное солнце, а её Общество – это мимолетная комета, пытающаяся закрепиться на орбите, чтобы стать планетой, всегда вращающейся в пределах притяжения солнца истины. Оно было образовано, чтобы помочь показать людям, что такая вещь, как теософия, существует, и помочь им приблизиться к ней путем изучения и усвоения её вечных истин.
Спрашивающий. По-моему, вы говорили, что у вас нет собственных догматов или доктрин?
Теософ. Да, больше нет. У Общества нет собственной мудрости, которой оно должно придерживаться и которой могло бы учить. Оно – лишь хранилище всех истин, изречённых великими провидцами, посвящёнными и пророками исторических и даже доисторических времён; по меньшей мере, насколько они нам доступны. Потому оно – просто канал, через который, в большей или меньшей степени, проистекают в мир истины, которые можно найти в совокупности сказанного великими учителями человечества.
Спрашивающий. Но разве недоступны такие истины вне вашего Общества? Не провозглашает ли то же самое любая из церквей?
Теософ. Вовсе нет. Несомненное существование великих посвящённых – истинных «сынов божих» – показывает, что такая мудрость часто достигалась отдельными индивидуальностями, однако здесь никогда не обходилось без начального руководства учителя. Но большинство их последователей, став в свою очередь учителями, принижали всеобщность этих учений до узкого русла собственных сектантских догм. Они следовали лишь избранным заповедям отдельных учителей, отбрасывая все остальные, если следовали вообще – вспомните, как они выполняются в случае с «Нагорной Проповедью». Таким образом, каждая религия – лишь кусочек божественной истины, использованный, как фокус для проектирования обширной панорамы человеческой фантазии, претендующей на то, чтобы представлять и заменять эту истину.
Спрашивающий. Но теософия, как вы говорите, не является религией?
Теософ. Конечно, нет, ибо она – суть всех религий и абсолютной истины, одна капля которой является основой каждого вероучения. Если ещё раз прибегнуть к метафоре, то на земле теософия подобна лучу белого света, а каждая религия – это только один из семи цветов спектра. Игнорируя все остальные, осуждая их как ложные, каждый отдельный цветовой луч, таким образом, провозглашает не только своё первенство, но и претендует на то, что он и есть тот самый белый луч, предавая анафеме даже свои собственные оттенки, от светлых до тёмных, как еретические. Всё же, по мере того, как солнце истины поднимается всё выше и выше над горизонтом человеческого восприятия, каждый цветной луч постепенно блекнет, пока не будет вновь полностью поглощён; человечество освободится от проклятия впадения в крайности и, наконец, обнаружит, что купается в чистом, неокрашенном солнечном свете вечной истины. Это и будет теософия.
Спрашивающий. Значит, вы утверждаете, что все великие религии произошли от теософии, и что именно ассимиляцией их мир будет наконец спасён от проклятия своих великих иллюзий и заблуждений?
Теософ. Именно так. И мы добавим, что Теософическое Общество – лишь скромное зерно, которое, если его поливать и позволить ему жить, в конце концов, произведёт древо познания добра и зла, которое привито на Древе Жизни Вечной. Ведь лишь путём изучения различных великих религий и философий человечества, беспристрастного их сравнения непредубеждённым умом, может человек надеяться достичь истины. В особенности достигается это поиском и выявлением точек совпадения. И не ранее, чем мы достигнем – путем ли изучения или будучи обучаемы кем-то знающим – их внутреннего смысла, мы почти всегда будем обнаруживать, что такая точка выражает какую-либо из великих истин Природы.
Спрашивающий. Мы слышали о золотом веке, который был когда-то, а то, что вы описываете, должно стать золотым веком, который будет осуществлен в будущем. Когда это будет?
Теософ. Не ранее, чем человечество, как целое, ощутит потребность в этом. Персидский афоризм из «Джавидана Хирада» гласит: «Истина бывает двух видов – одна явная и самоочевидная; другая – непрерывно требующая новых доказательств». Когда этот последний вид истины станет для всех настолько очевиден, насколько он сейчас туманен, и потому подвержен искажению софистикой и казуистикой, лишь тогда эти два вида истины снова смогут стать одной, и только тогда все люди будут видеть схоже.
