Теософ. Совершенно. Это они, напротив, проявляют сатанинскую гордыню в своей уверенности, что Абсолютное или Беспредельное, даже если бы существовала возможность каких-то отношений между обусловленным и необусловленным, снизойдет до того, чтобы прислушиваться к каждой глупой или эгоистичной молитве. И, опять же, именно они на самом деле богохульствуют, уча, что всезнающий и всемогущий Бог нуждается в изречённых молитвах, чтобы знать, что ему делать! И наша позиция подтверждается и Буддой, и Иисусом, если понимать их эзотерически. Первый говорит: «Ничего не просите от беспомощных богов – не молитесь, но лучше действуйте, ибо тьма сама не рассеется. Не просите ни о чём безмолвие, ибо оно не может ни говорить, ни слушать». А другой – Иисус – советует: «И если чего попросите во имя мое, то сделаю». Конечно, эта цитата, взятая в буквальном смысле, противоречит нашим утверждениям. Но если понимать её эзотерически, с полным знанием смысла слова «Христос», которое представляет атма-буддхи-манас, Высшее Я, то она сведется к следующему: единственный Бог, которого мы должны признавать и которому мы должны молиться (а точнее, действовать в согласии с ним) – это тот Дух Божий, храмом которого является наше тело, где он и пребывает.
Молитва убивает веру в себя
Спрашивающий. Но разве Христос не молился сам и не советовал молиться?
Теософ. Так написано, но эти «молитвы» имели именно характер общения со своим «Отцом, который в тайне». Иначе, если отождествлять Иисуса со Вселенским Божеством, было бы что-то чересчур абсурдно нелогичное в неизбежном заключении, что именно «сам Бог» молился себе самому и отделял волю того Бога от своей!
Спрашивающий. Еще один аргумент, более того, аргумент часто используемый некоторыми христианами. Они говорят: «Я чувствую, что неспособен преодолеть какие-либо страсти и слабости своими собственными силами. Но когда я молюсь Иисусу Христу, я чувствую, что он даёт мне силы и что в его власти сделать так, чтобы я смог победить их».
Теософ. Ничего удивительного. Если «Иисус Христос» – Бог, причём независимый и отдельный от молящегося, то конечно, для такого всемогущего Бога всё возможно и должно быть возможно. Но тогда в чем заслуга и справедливость такой победы? Почему такой псевдопобедитель должен быть вознаграждён за нечто совершённое, что стоило ему только молитв? Станете ли даже вы, простой смертный, платить своему рабочему за весь день, если вы сделали за него б`ольшую часть работы, пока тот всё это время сидел под яблоней и умолял вас сделать это. Эта идея о том, что всю жизнь можно провести в праздности душевной, а всю самую тяжелую работу и долг за нас исполнит кто-то другой – будь то Бог или человек – в высшей степени возмутительна для нас и весьма унизительна для человеческого достоинства.
Спрашивающий. Может быть и так, но именно вера в личностного Спасителя, который поможет и поддержит в жизненной битве, является основополагающей идеей современного христианства. И нет сомнения в том, что субъективно такая вера действенна, то есть верующие действительно чувствуют поддержку и облегчение.
Теософ. Также не в меньшей степени нет сомнения, что некоторые пациенты «христианской науки» и «ментальных учёных» – великих «отрицателей»[19] – также иногда излечиваются; а так же и в том, что гипнотизм и внушение, психология и даже медиумизм столь же часто дают такие же результаты, если не чаще. Вы принимаете во внимание и нанизываете на нить вашей аргументации только успехи. А как насчёт в десять раз большего числа неудач? Вы ведь не решитесь утверждать, что неудачи неизвестны, даже при достатке слепой веры среди фанатичных христиан?
Спрашивающий. Но как же вы объясните случаи, увенчавшиеся полным успехом? Где ищет теософ силу для обуздания своих страстей и эгоизма?
Теософ. В своём Высшем Я, божественном духе, или Боге в нём, и в своей карме. Как долго нам придётся снова и снова повторять, что дерево познаётся по своему плоду, а природа причины – по её следствиям? Вы говорите о подчинении страстей, о том, чтобы стать хорошим через Христа и с его помощью. Но где, спрашиваем мы, вы находите больше добродетельных и безупречных людей, воздерживающихся от греха и преступлений, в христианском мире или буддийском – в христианских странах или в «языческих» землях? Есть статистика, отвечающая на этот вопрос и подтверждающая наши заявления. Согласно последней переписи на Шри Ланке и в Индии в сравнительной таблице преступлений, совершенных христианами, мусульманами, индусами, евразийцами, буддистами и т. д., на два миллиона жителей, взятых наугад из приверженцев каждого вероисповедания, и включающей преступления нескольких лет, количество преступлений, совершенных христианами находятся в отношении 15 на 4 к количеству преступлений, совершенных буддийским населением. (Смотри «Lucifer», апрель 1888, статья «Христианские лекции о буддизме»). Никакой востоковед, историк, или путешественник по буддийским странам от епископа Биганде и аббата Хука, до сэра Уильяма Хантера и любого непредвзято мыслящего чиновника не может не отдать пальму первенства добродетели именно буддистам, а не христианам. Однако первые (кроме последователей сиамской секты, во всяком случае) не верят ни в Бога, ни в будущее вознаграждение вне этой земли. Они не молятся – ни жрецы, ни миряне. «Молиться!» – воскликнут они в удивлении, – «кому или чему?»
Спрашивающий. Тогда они настоящие атеисты.
Теософ. Это невозможно отрицать, но также они наиболее любящие добродетель и самые добропорядочные люди во всем мире. Буддизм учит: «уважайте религии других людей и будьте верны вашей», а христианская церковь, осуждая всех богов других народов как дьяволов, обрекает каждого нехристя на вечную погибель.
Спрашивающий. Разве буддийское духовенство не делает того же самого?
Теософ. Никогда. Они слишком твердо придерживаются мудрых заповедей из Дхаммапады, чтобы делать так, поскольку знают, что «если какой-либо человек, учёный или нет, считает себя таким великим, что может презирать других людей, он похож на слепого, держащего свечу – слепой сам, он освещает других».
О происхождении человеческой Души
Спрашивающий. Тогда как вы объясните то, что человек наделён духом или душой? Откуда они?
Теософ. От Мировой Души. Конечно, они не дарованы личностным Богом. Откуда у медузы водный элемент? Из окружающего её океана, в котором она живет, дышит и существует и куда она вернется, когда растворится.
Спрашивающий. Так вы отрицаете учение, что душа дана или вдохнута в человека Богом?
Теософ. Мы обязаны это сделать. Душа, о которой говорится в главе II «Бытия» (стих 7), – это, как там сказано, «душа живая» или нэфеш (то есть жизненная или животная душа), которой Бог (мы говорим «природа» или непреложный закон) наделяет человека, так же, как и всякого животного. Это вовсе не мыслящая душа или ум, и менее всего это бессмертный дух.
Спрашивающий. Хорошо, давайте сформулируем иначе: это Бог ли наделяет человека человеческой разумной душой и бессмертным духом?
Теософ. При такой постановке вопроса мы снова должны отрицать это. Раз мы не верим в личностного Бога, как можем мы верить, что он чем-то наделяет человека? Но допуская, ради аргументации, существование Бога, который берёт на себя риск создавать новую душу для каждого вновь рожденного младенца, то всё, что можно сказать – так это то, что такого Бога вряд ли можно считать наделенным хоть какой-либо мудростью или предвидением. А некоторые другие трудности и невозможность примирить это с заявлениями о милосердии, справедливости, беспристрастии и всеведении такого Бога, уж точно являют собой смертоносные рифы, на которых эта богословская догма разбивается ежедневно и ежечасно.
Спрашивающий. Что вы имеете в виду? Какие трудности?
Теософ. Я имею в виду неопровержимый аргумент, однажды предложенный в моём присутствии знаменитым сингальским буддийским проповедником христианскому миссионеру, которого вовсе нельзя было назвать невежественным или неподготовленным к той публичной дискуссии, на которой этот аргумент был выдвинут. Это было недалеко от Коломбо, и миссионер попросил старейшину Мегаттивати привести свои доводы, почему христианский Бог не может быть принят «язычниками». Ну и миссионер занял в этой достопамятной дискуссии почётное второе место, впрочем, как обычно.
