Остин вскинул руки.
– Да, да, прости! Не мог же я бросить девчонку, парень ей угрожал, а я ничего другого не придумал.
Я почти не помнила лиц тех молодых полицейских, зато отчетливо помнила, как они без единого вопроса замахнулись черными дубинками. В голове прозвучал голос Каэла: «Так оно и бывает, когда молодежь учат убивать, а не укрощать».
Каэл попытался вытащить Остина из неразберихи, но сам стал мишенью.
– Я ведь попросил прощения за ту историю. Кари, я стараюсь изо всех сил! Да, иногда еще косячу, но уже меньше, чем с дядей Майком.
Я перестроилась в скоростную полосу, обдумывая слова брата.
– Научись прощать, Кари. По-настоящему. Я понимаю, ты разозлилась, потому что я тебе не сказал. Паршиво вышло, согласен. Только мы давно выросли, я не могу держать детские обещания. Я тогда не знал, как весело жить самому.
– Это я понимаю. Просто теперь пути назад у тебя нет, передумать не получится. Да еще Каэл! Помогал тебе, а мне – ни слова! Я думала, ему можно доверять…
– Карина, ты не доверяешь никому, очнись. Потому и психуешь – из-за его участия.
Остин приподнял бровь и вновь припал к электронной сигарете, похожей на разъем USB. Продолжил:
– Мартин хороший парень. Я говорил тебе раньше – и повторю опять. Он заботится о нас. Обо всех. Видишь, как с Мендосой нянчится? И так с каждым. Только поэтому я попал к нормальному вербовщику, он друг Мартина. Перестань ему нервы трепать. Ты ищешь повод его возненавидеть.
– Мне вроде повод не нужен.
Остин выдохнул пар, покачал головой.
Боль от предательства вернулась. Я поверяла Каэлу свои переживания и секреты, он прекрасно знал, как я восприму отказ брата от свободы, – но, даже зная, помогал ему. Видимо, Остин Каэлу дороже меня. До чего больно, будто огнем жжет…
– Рада, что у тебя появился такой замечательный друг, – язвительно бросила я.
Все же на душе потеплело от подобного отношения Остина к Каэлу. С ним брат чувствует себя уверенней и защищенней, в чем очень нуждается. Ему лучше рядом с другими людьми. Я не такая, это у него от мамы.
– Кари, ты все равно не дала бы ему шанса.
Хорошо, что мы почти приехали: каждое новое высказывание брата выводило меня из себя, и понимание давалось с огромным трудом.
– Каэл тут ни при чем. Я за тебя переживаю. На него мне плевать с высокой колокольни! – заявила я и брату, и себе.
Он хмыкнул, однако я продолжила:
– Мир не делится на черное и белое. Вы оба соврали, в результате ты уезжаешь, не успев толком вернуться. Я тут одна, только папа с Эстеллой, да еще Элоди иногда, а ты опять уезжаешь, но не в колледж, не на работу нормальную – ты идешь в чертову армию! Оттуда не уволишься и не сбежишь. Уж если попал, то выбраться почти нереально, сам знаешь.
– Неправда. Куча людей служит один срок и увольняется без проблем. И вообще, неужели тебе не приходило в голову, что мне это пойдет на пользу? – Остин поджал губы, повысил голос. – Можешь относиться к армии как угодно, и я понимаю, мамин уход сильно тебя подкосил – меня тоже, – но некоторые в армии счастливы! – Брат пожал плечами. – Слушай, ты вспомни папу с мамой вместе. Ну какая из них пара? Никакая. Хоть армия, хоть командировки… Думаю, родители развелись бы в любом случае. Не во всем армия виновата.
Я моргнула, потом еще раз. Спасибо красному сигналу светофора, можно остановиться.
– Без армии было бы по-другому, – возразила я. – Папа не уезжал бы так часто, и мама не чувствовала бы себя такой одинокой. Именно это ее и доконало – одиночество.
– Ну конечно, дело не в том, что они с отцом друг друга терпеть не могли. Дело в одиночестве, – усмехнулся брат.
– Быть одиноким тяжело, Остин. Одиночество съедает живьем. Когда постоянно сам… Ни друзей, ни семьи… – Я вздохнула.
– Иногда одиночество полезно, – не согласился он.
Как близнецы могут быть настолько разными?
А я? Разве я имела в виду маму? Вспыхнул зеленый свет, я повернула в проулок рядом с домом. Мы оба разгорячились, но господи, до чего же приятно говорить наконец начистоту, обсуждать проблемы, а не игнорировать их!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Вот я сейчас одинок, – продолжил Остин. – Бездомный в буквальном смысле слова, даже машины нет. Сломалась окончательно. – Он говорил легко, со смехом, но то была тяжелая правда. – В армии у меня появятся друзья. Черт, да я даже, может, получу направление сюда! Так бывает. Родной город Мартина в каких-то ста милях от Форт-Беннинга.
Я задумалась. Раз Остин идет в пехотные войска, его скорее всего пошлют либо в Форт-Худ, либо к нам. По слухам, большинство солдат-пехотинцев распределяют в эти два места.
– Или отправят меня на Гавайи, и ты приедешь в гости, будем с тобой на пляже потягивать ром из кокоса!
Остин улыбнулся. Ох уж эта мальчишеская улыбка родом из детства… С тех пор брат очень изменился, превратился в мужчину, но для меня так и остался шкодливым подростком. Его половая зрелость наступила раньше моей, и Остин всегда выглядел старше, несмотря на наше внешнее сходство.
– Хорошо бы… Только вдруг тебя сразу пошлют на войну?
– А вдруг тебя стукнет вон тот фургон, который сдает задом?
Я ударила по педали тормоза – меньше чем в десяти футах от нас на дорогу задним ходом выкатил огромный серебристый фургон Брэдли, хозяина магазина матрасов.
– Постоянные «а вдруг» – плохие спутники, Кари. Ты свихнешься, если будешь так переживать.
Я вечно переживаю. Не умею это отключать.
Зато умею притворяться, будто все хорошо.
– Ладно. Я перестану злиться, если тебя распределят на Гавайи или сюда. Если же отправят в Техас, пеняй на себя.
– Техас тоже нормально. Не очень далеко.
– Нет уж. В Техас я не вернусь.
Хлопают двери, звучат громкие голоса, плачет на крыльце мама и скрипят качели… Мои воспоминания о штате одинокой звезды.
– Ты ведь любила Техас. Помнишь, как там было весело? – с притворной невинностью спросил брат.
О да, Остин, помню. Паршивые вечеринки, на которые ты меня таскал. Грубые парни, чересчур взрослые. Девушки, не желавшие со мной общаться после твоих приставаний…
Я отфильтровала ненужные мысли. Не время для ссор – мы на месте, пора бежать на работу.
Отстегнула ремень:
Конец ознакомительного фрагмента.
