Люди начали переговариваться, и видно было, что они растеряны. И тут спросил Асгрим Сакс:
— Но что же стало с ярлом Хаконом? Неужто он помер, только услышав о кораблях Олафа Трюггвасона? Раньше он был более охочим до битвы и своего никому без платы железом или кровью не отдавал.
— Нет, не сам он помер. А просто привык он брать без спросу все, чего ни пожелает. Даже если это касалось дочерей богатых бондов. И бонды объявили его вне закона, — ответил за отца Кетиль.
— В это я могу поверить, но не пойму я все-таки, отчего он умер. Неужто девушка, которую он обесчестил, заколола его? — снова спросил Асгрим.
— Нет, Асгрим, все гораздо печальнее, чем то, что ты сейчас представил. И возможно, ярлу такая смерть понравилась бы больше, — ответил Гудбранд. — Но правда в том, что скрылся он вместе со свои рабом, когда бонды провозгласили Олафа королем. И Олаф объявил, что даст десять марок серебра тому, кто укажет ему, где прячется Хакон. И подлый раб убил ярла, когда тот спал. А голову принес Олафу.
— И неужто Олаф дал ему серебро? — в третий раз спросил Асгрим.
— Нет, — снова ответил Гудбранд, — серебра он ему не дал, ведь просил он не голову. Он просил указать ему, где прячется Хакон. Так что раб отправился вслед за хозяином и теперь снова будет служить ему в Хель, куда оба они, без сомнения, попадут.
Тут все снова стали переговариваться, обсуждая позорную и нелепую смерть того, кто в своем железном кулаке двадцать пять лет держал всю страну.
— Не скажу я, что сильно жалею я о Хаконе ярле, — сказал Аслак Финн, — но скажи, Гудбранд, как теперь честь велит поступить нам.
Гудбранд обвел долгим взглядом всех воинов:
— У нас есть три пути. Первый — это вернуться по домам, потому как того, кому мы служили, больше нет в Норвегии. И кто-то, возможно, захочет поступить в дружину к Олафу Трюггвасону. Второй путь — это отправиться в Упсалу вслед за Эйриком, что теперь стал ярлом Норвегии. И третий путь — это присоединиться к какому-нибудь морскому конунгу в Англии или Ирландии и ждать, пока ярл Эйрик вздумает вернуться.
Тут начались споры, ибо никто не хотел надолго расставаться с семьями, которые у многих оставались в Опланде. С другой стороны, сам Гудбранд сказал, что его судьба — идти за ярлом Эйриком, какие бы беды это ни сулило. Он был связан клятвой с ним, а не с Хаконом, и, пока Эйрик был жив, клятва звала его быть с ним. Третий путь был предложен исходя из времени года. На корабле во время осенних бурь плыть к свеям было небезопасно. К тому же неясно было, какой уговор у Олафа существовал с королем данов Свейном Вилобородым, с которым вместе были они в походе в Англии. А корабли Свейна, по слухам, снова появились в Дании после того, как несколько лет назад их оттуда изгнал конунг свеев Эйрик, прозванный Победоносным за победу над Стюрбьёрном. Переход же через горы в конце осени также был испытанием, из которого многие могли не вернуться, случись ранняя метель. Потому зимовка в Англии могла показаться наиболее удобным выходом для всех.
Тут раздался голос Рагнара Лысого:
— У меня тоже в Опланде остаются жена и дети. И я тоже хочу их видеть. Однако если я вернусь сейчас домой, то у Олафа появится соблазн отобрать мою усадьбу и отдать ее кому-то из своих людей. Все знают, что я служил Хакону и что не пойду я служить другому конунгу, даже если он будет так же знаменит, как Олаф сын Трюггви. А в покое выращивать хлеб и варить пиво меня не оставят. Да и что я умею лучше, чем водить корабль? Не знаю, как вы, а слыхал я, что Олаф хорош во главе войска. Но не терпит он, когда с ним спорят. Даже наш старый ярл Хакон был более покладистым. Лучше уж отправиться к ярлу Эйрику. Он вознаградит нас за верность, а весной мы с новым войском вернемся, чтобы по-другому поговорить с сыном Трюггви. А семьи наши до весны никто не тронет, если о нас никаких вестей не будет.
И большинство согласилось с Рагнаром. Из недовольных остались только несколько человек без семей, которых ничто не держало в этих местах и которые охотно отправились бы грабить Англию. Но и им не по душе пришлось бы расстаться с Гудбрандом и с товарищами. Итак, наутро решено было плыть на юг и там ждать тумана, чтобы пройти датские проливы под носом у данов.
Однако наутро опустился туман, который не рассеялся, сколько они ни ждали. Потому плыть им пришлось медленно, то и дело бросая в воду грузило на веревке, чтобы проверить глубину. Плыли они почти в полной тишине, прислушиваясь к далекому прибою, чтобы не слишком приближаться к берегу, где они могли бы налететь на скалу.
Тут Хельги стало казаться, что он слышит эхо от ударов их весел. Потом он услышал справа от себя скрип уключин и тронул плечо Кетиля. Тот знаком показал ему, что тоже что-то слышал, и так же знаком велел молчать.
Рагнар повернул кормовое весло, и они направились в сторону берега, стараясь грести как можно тише. Но, видать, на другом корабле их услышали, потому как из тумана послышались приказы кормщика и весла на том корабле застучали чаще. Тогда Рагнар приказал сушить весла, и их кнарр погрузился в тишину.
Сначала было слышно, как неизвестный корабль прошел мимо недалеко от них. Затем он начал возвращаться к ним сквозь туман. Рагнар хотел снова приказать грести, но Гудбранд остановил его. Вместо этого он указал на шесть человек, по трое с каждого борта, которые должны были оставаться на веслах. А остальным знаками велел готовиться к бою. Хельги остался сидеть на скамье, а Кетиля подменил на весле Арни, молодой парень чуть старше Хельги. Стараясь не шуметь, воины вынули свои весла из уключин и уложили их вдоль бортов. Потом стали надевать кольчуги и снимать щиты с фальшборта.
Однако, как ни старались они, совсем не шуметь не удалось: звякали мечи, тихо звенели звенья кольчуг. В тумане звуки разносились далеко. Стало ясно, что на неизвестном корабле их слышат, когда голос кормщика велел навалиться на весла. Звуки ударов весел стали более частыми, а потом на кнарре услышали, что на том корабле тоже готовятся к бою. Гудбранд с десятью воинами прошел на нос. Кетиль был рядом с ним. Еще полдюжины воинов остались на корме, а остальные встали вдоль бортов. Только шестеро, считая и Хельги, оставались на веслах.
Наконец на расстоянии броска копья из тумана показался драккар. На его носу стояло с дюжину людей. Главный из них был одет в красный плащ и посеребренный шлем, который сиял даже в таком тумане. Он отдал приказ, и весла на его корабле начали табанить — видно, и ему хотелось сначала вызнать, с кем они имеют дело.
— Кто вы такие, — крикнули с неизвестного корабля, — и куда направляетесь?
— Мы не привыкли называть себя первому встречному, — крикнул в ответ Асгрим Сакс. — Назовитесь сами, коли хотите узнать наши имена!
— Людям конунга Норвегии дозволено спрашивать что угодно и у кого угодно, если так приказал конунг, — крикнули с неизвестного корабля.
Тут уже в ответ крикнул Гудбранд:
— Мы не слыхали о конунге Норвегии. Ты — человек Свейна Вилобородого[18]?
— Мы люди Олафа Трюггвасона, нового конунга Норвегии. А вы кто? — снова крикнули с того корабля.
— Не ваше дело, — ответил Гудбранд. — Мы не знаем такого конунга и не собираемся называть свои имена таким, как вы.
— Тогда готовьтесь к бою. Конунг Олаф не велел нам пропускать на юг ни один корабль без его позволения, — крикнул вождь в серебряном шлеме.
— Если хочешь отведать наших мечей, иди к нам! — Гудбранд погрозил своим клинком. — Мне нравится твой шлем, я бы примерил его. А если он мне не подойдет, то все равно будет служить в тумане лучше, чем солнечный камень[19].
— Чтобы найти дорогу в Хель, тебе солнечный камень не понадобится, — крикнули в ответ. — Мы позаботимся о том, чтобы ты нашел дорогу туда и нигде не заблудился.
Хельги слушал эту перебранку, но, сидя спиной, не видел, что за корабль бросает им вызов. Арни на несколько мгновений привстал и потом сообщил всем гребцам:
— Их корабль, хоть и драккар, но не намного больше нашего, да и людей там не так уж много. Вряд станут они всерьез биться с нами, ведь людей у нас вдвое больше того, сколько обычно бывает на таком кнарре, как наш. Придется пройти мимо них и кинуть несколько копий, чтобы они отстали.
Хельги облегченно вздохнул, потому как боялся, что им придется сражаться с сотней разъяренных воинов, что взойдут к ним на борт. Арни опять встал, чтобы увидеть, что происходит. Все остальные тоже смотрели на Гудбранда, чтобы не пропустить его слова или знака. В это время Хельги услышал плеск весел по своему левому борту. Из тумана показался нос еще одного драккара, который тихо подкрался к ним во время перебранки. Тут же Хельги увидел, как какой-то высокий воин готовится метнуть копье в Гудбранда.
Коротко вскрикнув, Хельги сорвал свой щит с фальшборта и поднял его, заслоняя тех, кто стоял на носу. Брошенное копье пробило щит с такой силой, что Хельги повалился на палубу. Гудбранд обернулся, прижал щит и руку Хельги к палубе ногой, вырвал копье и метнул его обратно. Все увидели, как на носу вражеского корабля высокий воин упал, не успев укрыться за щитами своих людей.
