– Значит, этот не сгорел. В доме, где жил Мизерокки, нашли его отпечатки, стало быть, он не сгорел. Прошел сквозь пламя, как игуана.
– Это саламандры проходят сквозь пламя, девочка моя. Но ты права… игуана звучит лучше. И между прочим, если твоя версия верна, этот Алессио Кротти, или кто бы он ни был, каждый раз меняет кожу… как игуана. Постараемся выяснить, как он это делает и зачем, а пока… молодец, девочка. Хорошая работа.
Грация улыбнулась. Подняла полотенце с пола, положила на кровать, уселась сверху. Подобрала ноги, уперлась пятками в край матраса и скрестила ступни, положив подбородок на сведенные колени.
– Послушай, Витторио, насчет жесткого диска того студента… его забрали карабинеры и не хотят отдавать. Мы его получим только через месяц, да и то если согласится городское управление.
– Милый доктор Алвау все еще колеблется: добиться ли славы от громкого дела или избежать неприятностей от скандала. Уж я ему распишу в красках, как накинется пресса на такой сюжет: шутка ли – «Охота на игуану»! Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да.
– Хочешь спать?
– Нет.
– Ну вот и славно: сама знаешь, что тебе предстоит. Беги бегом в комиссариат, отправь фото для опознания и телефонограммы: объявляем в розыск типа с лицом Паоло Мизерокки. Разве только тем временем наш Игуана не отправит на тот свет кого-нибудь еще. Если он поменяет лицо – фотографии и описания пойдут псу под хвост. Мы в этом деле совсем как слепые.
Грация спустила ноги с кровати, стукнув пятками об пол.
– Как ты сказал?
– Что? Что я сказал?
– Ничего, не важно… завтра. Сейчас я одеваюсь и мчусь в комиссариат.
– А ты что, раздета?
– Пока, Витторио.
– Пока, девочка. Повторяю: хорошая работа, мои поздравления.
Грация встала и не спеша направилась в ванную. На память ей пришел спотыкающийся голос мифомана, и она подумала – «да нет, что это я».
Мы как слепые. «Да нет, что это я».
«Молодец, девочка, – сказал ей Витторио, – хорошая работа».
Если он меняет лицо, его не опознать глазами. «Да нет, что это я».
Между ног было влажно и нечисто. Нужно вымыться, одеться и бежать в комиссариат. Фото для опознания, телефонограммы, объявление в розыск. Паоло Мизерокки. Игуана меняет кожу.
Вот если бы кто-нибудь мог опознать его по голосу. «Да нет, что это я».
Выскочив из ванной, подбегая к чемодану, который стоял раскрытый на столе, Грация зацепила ногой стеклянную статуэтку, та ударилась о стену и раскололась на две части.
«Слепой. Да нет, что это я».
– Послушай, Рита… может, нам повидаться? Может, нам повидаться прямо СЕЙЧАС?
Она говорит – я, как правило, никого сюда не приглашаю.
Она говорит – с тобой все по-другому, я сразу поняла, что ты – другой, есть в тебе что-то особенное.
Она говорит – если бы мой отец узнал, что я привела сюда парня, он бы меня убил.
Она сидит на стуле, облокотилась на подвесной кухонный столик, крепящийся к стене. Комнатка крохотная, студенческая мансарда под самой крышей: низко нависают балки. Стены, встроенная мебель, диван, стул, подушки, циновки, рисунки, статуэтки Будды, парики – всех цветов радуги. Я сижу на диване в полуметре от нее.
Она говорит – я знаю, какой ты.
Она говорит – мне кажется, мы знакомы целую вечность.
Она говорит – ты нежный, чувствительный и нежный.
Она сидит на стуле, облокотилась о край стола, запустила два пальца в вырез оранжевой маечки. Теребит кожаный шнурок, который висит у нее на шее, и иногда между тканью и пальцами проглядывает кулон со знаком Водолея, сплетенный из медной проволоки. Она положила ногу на ногу, согнув ее под прямым углом, и ситцевые брючки завернулись вокруг лодыжки. На щиколотке у нее повязка из цветных хлопковых нитей, зеленых, желтых и красных. Я сижу в полуметре от нее.
Она говорит – послушай, если сейчас зазвонит колокольчик, не смущайся: это мой приятель, он весь в пирсинге, знаешь, это такие колечки, он просто занесет мне мобильник.
Она говорит – ты не думай, я не такая: этот мой приятель клонирует номера, а потом приходят сумасшедшие счета тем франтам, у которых денег куры не клюют.
Она говорит – послушай, ты только не подумай, что он – мой парень, я совсем одинока, особенно в душе. Может быть, поэтому мне никак не найти того, единственного?
Она сидит на стуле, облокотилась о стол. На щиколотке – длинная красная царапина, она начинается под повязкой и пропадает за круглой косточкой. Выше, между двумя едва намеченными голубоватыми венами, чуть виден красноватый след от тугой резинки гольфов. По очень светлому ногтю большого пальца ноги проходит почти невидимая поперечная полоса, более блестящая и темная. Я. Сижу. В полуметре.
Она говорит – да ты хоть слышишь меня через эти твои наушники?
Она говорит – что это ты там бормочешь?
Она говорит – почему ты так смотришь на меня?
Внезапно я чувствую, как кожа у меня на лице взрезается миллиардами тончайших трещин. Чувствую, как она оползает, скатывается чешуйками, соскальзывает с костей, оставляя голый, блестящий череп. Глаза, уже лишенные век, выкатываются из орбит, останавливаются у самого края. Девушка по-прежнему смотрит на меня, сидя у края стола, и я удивляюсь, как же она всего этого не замечает. Ведь я сижу от нее в полуметре.
Она говорит – почему ты так смотришь на меня?
Что-то ворочается у меня в голове, и все кости лица приходят в движение. Лоб, скулы, подбородок подаются вперед. Глаза разбухают, давят на надбровные дуги, вот-вот вылезут из орбит. Да как же она всего этого не замечает?
Она говорит – почему ты так смотришь на меня?
Она говорит – почему ты так смотришь на меня?
Она говорит – БОЖЕ МОЙ, ПОЧЕМУ ТЫ ТАК НА МЕНЯ СМОТРИШЬ?
ПОЧЕМУ ТЫ ТАК НА МЕНЯ СМОТРИШЬ?
Часть вторая
Reptile
Angel bleed from the tainted touch of my caress
need to contaminate to alleviate this loneliness…
NINE INCH NAILS. Reptile[3]
Карандашная запись Витторио на уголке первой страницы. Его быстрый, с сильным наклоном, почти неразборчивый почерк.
Жизнь, смерть и чудеса Алессио Кротти, Игуаны.
Переговорим, когда я вернусь с совещания в Вашингтоне.
Хорошая работа, девочка моя.
Первая страница. Шапка:
Аналитический отдел по насильственным преступлениям (АОНП).
Заголовок:
PSYCHOLOGICAL OFFENDER PROFILE (POP):
ПСИХОПОВЕДЕНЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА КРОТТИ АЛЕССИО, РОДИВШЕГОСЯ В КАДОНЕГЕ (ПВ) П. 26.10.1972, ПОДОЗРЕВАЕМОГО В СОВЕРШЕНИИ НИЖЕСЛЕДУЮЩИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ.
На белоснежной бумаге для матричного принтера четко выделяется синий штамп полицейской почты. И дата: 21.03.1997.
Вторая страница.
СВИДЕТЕЛЬСКИЕ ПОКАЗАНИЯ Д-РА МАРИАНИ ФРАНЧЕСКО, ДЕТСКОГО НЕВРОПАТОЛОГА И ПСИХИАТРА (ВЫДЕРЖКИ).
Машинопись, буква «г» выбивается из строк, слегка выцветших, сливающихся с рыхлой желтоватой бумагой. Карандаш Витторио оставил прямые, очень черные линии под некоторыми фразами.
[…] Ради прояснения ситуации, а не затем, чтобы переложить на других ответственность за случившееся, я должен сразу предупредить, что имел только одну беседу с Кротти Алессио, в возрасте 11 лет (12.07.83), проживавшего при Благотворительном институте воспитания юношества. В ходе вышеозначенной беседы выяснилось, что:
– мастурбационная активность Кротти Алессио, главная причина освидетельствования, которого потребовала администрация Благотворительного института, показалась мне совершенно нормальной, исходя из пубертатного периода, переживаемого ребенком;
– расстройства слуха, на которые время от времени жаловался Кротти Алессио (частичная глухота, вторжение непонятных звуков, помех в виде свиста), были воображаемыми: так ребенок, находящийся в приюте с пяти лет, пытался привлечь к себе внимание;
– то же самое относительно привычки обкусывать подушечки пальцев и подолгу глядеть на свое лицо в зеркале.
В конечном итоге замкнутый и молчаливый от природы ребенок выказал достаточные умственные способности, быстроту рефлексов, податливый и мягкий характер, а потому я признал его абсолютно здоровым и психически адекватным.
Никто никогда не рассказывал мне о ночных кошмарах, о фантазиях, касающихся драконов, или об эпизоде в комнате для игр. От его воспитателей я получил сведения только о его мастурбационной активности…
На полях – карандашная запись Витторио.
