— Раз мы договорились, — продолжил между тем Аверин, — пошли — покажу твою комнату.
Поняв, что я пытаюсь встать, сын вцепился в меня еще крепче.
— Нет! Не уходи! — почти заплакал он. — Мама!
Хозяин дома тут же недовольно прищурился, а я беззвучно попросила его дать мне время. Судя по его взгляду, мои слова он понял и все же кивнул.
— Даниил, ты можешь пойти с Евгенией. Посмотришь, где она будет жить, — неохотно добавил мужчина, за что я была ему благодарна.
— Правда? — с надеждой спросил малыш, обернувшись к отцу.
— Правда. Она же твоя няня, и ты должен знать, где ее найти.
К счастью, Даня либо не обратил внимания, либо сознательно не стал отвечать на эти слова. Он взял меня за руку и повел вслед за своим отцом. Но идти оказалось недалеко — дверь была напротив. Довольно удобно.
— Если что-то не понравится, скажешь Григорию — он закажет то, что нужно.
— Кому? — спросила, оглядываясь по сторонам.
— Это главный в доме, — пояснил Даня, кружа вокруг меня. — Я тебя познакомлю. Смотри, какая ванная, мам. — Ребенок потащил меня к двери, что располагалась в дальней части комнаты. — У нас же меньше дома!
Я взглянула на Аверина, и поняла, что тот был очень и очень недоволен. Но чего он хотел? Чтобы пятилетний ребенок послушал его и стал выполнять указание, как один из его подчиненных? Тогда у меня для него была весьма печальная новость — так это не работало.
— Я поговорю с ним, — повторила снова.
— Надеюсь, — сквозь зубы процедил тот. — Через час подадут ужин. Не опаздывайте.
После этого хозяин дома наконец ушел, оставив нас вдвоем.
— Мам! — позвал меня Данька. — Ну ты где?
Я тяжело вздохнула и решила, что лучше все же не испытывать терпение Аверина и поговорить с сынишкой.
— Малыш, тебе папа рассказывал что-то про меня? — осторожно спросила я, подходя к нему.
— Он врал, что ты не моя мама на самом деле. Говорил, что моя мама умерла!
— Послушай меня, — мягко улыбнулась я. — Твой папа не врал.
— Но ты же моя мама!
— Я тебе сейчас расскажу кое-что, о чем хотела поговорить, когда ты немного подрастешь. Но ты ведь уже достаточно взрослый?
— Конечно! — гордо ответил мальчик. — Мне скоро шесть!
— Я помню, Даня. Так вот, это правда — твоя мама, которая родила тебя, умерла, когда тебе даже годика не было.
— Но как это? А как же я оказался у тебя?
— Твоя мама пришла ко мне за помощью, но врачи не успели ее спасти.
— А я остался у тебя?
— Да, так и получилось, — кивнула я. — Так что, можно сказать, что я была твоей приемной мамой.
— А папа? Он кто? Ты говорила, у меня нет папы.
— Когда с твоей мамой случилось несчастье, я искала твоего папу, но в документах его имя почему-то не было указано. Так что найти его не смогли. И я стала твоим приемным родителем.
— Мамой?
— Да. — Ребенок сосредоточенно смотрел на меня, переваривая новые факты. — Твой папа только недавно узнал о тебе и поэтому нашел.
— А как он узнал? — Все-таки умел сын задавать правильные вопросы.
— Я не знаю, малыш. Это лучше спросить у него.
— Не хочу, — отказался Даня.
— Но почему?
— Он мне не нравится, — заявил сын. И, честно говоря, я была с ним согласна, но озвучивать это благоразумно не стала.
— Он тебя обижает?
— Нет. Но он меня не любит.
— Почему ты так решил? — осторожно поинтересовалась я.
Малыш пожал плечами.
— Он не обнимает меня, не целует, как ты. Не улыбается. Только ездит на свою сверхважную работу.
— Сверхважную?
— Да. — Кивнул он. — Так говорила Нина Григорьевна Дарье Валентиновне.
— А Дарья Валентиновна — это…?
— Психолог. Мне она сказала, что она мой новый друг, — почти шепотом сказал Даня, как очень ценный секрет. — Но я потом подслушал ее разговор с няней.
— А ведь подслушивать нехорошо, — пожурила его я. На что сынишка виновато кивнул. — Ладно. Давай постараемся соблюдать условие твоего папы?
— Какое?
— Называть меня няней, — терпеливо объяснила я ему. — Понимаю, будет сложно привыкнуть, но… — Судорожно вздохнула, отгоняя страшные образы того, как Аверин выгоняет меня, навсегда забирая возможность видеться с сыном. — Но другого выхода у нас нет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Он плохой, — безапелляционно заявил Даниил. — И я не хочу с ним жить!
— Понимаю твои чувства, но вряд ли у нас получится что-то изменить, зайка.
— Но почему? Ты же моя мама! Мы можем уйти!
В глазах появились слезы, которые сдерживать было уже почти невозможно.
— Данечка, в жизни иногда обстоятельства складываются так, что человек вынужден подстраиваться, а не только делать то, что он хочет.
— И сейчас как раз такие обстоятельства?
— Да, малыш. Такие. Сможешь помочь мне? Боюсь, если ты откажешься, твой папа не позволит мне остаться с тобой…
— Конечно, мамочка! — сын бросился ко мне на шею, а я порадовалась, что так моих слез он попросту не увидит.
В этот момент раздался тактичный стук. Быстро смахнув влагу с щек, отстранилась от ребенка и вместе с ним вышла из ванной. В комнате был один из охранников Александра.
— Ваши вещи, — произнес он, ставя сумку на пол. — Привет, боец, — подмигнул он Дане.
— Здрасте, дядь Володь.
Мужчина окинул нас задумчивым взглядом и вышел, оставляя снова одних.
— Ну что? Поможешь мне разобрать вещи? — бодро спросила я.
— Конечно! — с энтузиазмом ответил сын, принимаясь расстегивать сумку. А я постаралась убрать тоскливые мысли куда подальше — в конце концов, мы были вместе. Остальное — уже неважно.
13. Александр
Я ушел к себе в спальню, чтобы хоть немного успокоиться. Мало того, что Воронцова своим упрямством в очередной раз вывела меня из равновесия, так еще и Даниил добавил. Почему он постоянно перечил мне вместо того, чтобы просто выполнить мой наказ? Я не понимал. Этот чертенок продолжал упрямиться. Совсем как его приемная мать.
Неужели он не понял, что иначе Евгения с ним не останется? Это было слишком для меня. Я едва сдержался, чтобы не передумать, — оставалось надеяться, что Воронцова сдержит данное обещание и вдолбит в голову этого упрямца нужную мысль.
Он — мой сын. Точка. И теперь только я мог защитить его.
Переодевшись и приняв душ, я по-прежнему не мог отделаться от странного ощущения. По привычке попытался проанализировать, что было не так. И понял странную вещь — то, как резко изменился Даниил при виде женщины, мне не понравилось. То есть я, конечно, был рад, что он перестал играть в равнодушного истукана, но… Было в этом что-то неправильное. Ведь его отец — я. А она — просто женщина, которая оказалась рядом и забрала его на воспитание. Я не понимал, почему происходило именно так. Ведь я первую неделю ежедневно проводил беседы с ребенком, объясняя, что мы родственники друг другу, родная кровь, что других нет и не будет. Что мы — семья. Но почему же он ни разу за это время не улыбнулся мне так, как сегодня при виде Жени?
Не то чтобы мне так уж нужны были его эмоции, но… В семье ведь так принято, разве нет? Психолог, конечно, говорила, что нужно проводить с ребенком больше времени, тогда он быстрее привыкнет ко мне. Но, черт возьми, кто тогда будет зарабатывать деньги? Да и никто не возился со мной, пока были живы родители. Только старший брат — да и то, с неохотой. А потом… Потом я был сам по себе. И ничего. Вырос нормальным человеком, добился многого.
Глухое раздражение никак не хотело проходить, и на ужин я спустился, все еще пребывая не в самом лучшем настроении. К счастью, сын и его новая няня появились вовремя. К слову, Нины Григорьевны за столом не оказалось. Что ж, Григорий — настоящий профессионал. Ни разу не пожалел, что нанял этого импозантного мужчину.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Приятного аппетита, — произнес, окинув взглядом собравшихся.
Пока ел, то и дело ловил себя на том, что меня все больше раздражало, как мальчик слушался Женю. Конечно, у нее был куда более богатый опыт общения с детьми. Да и она в конце концов женщина. У них это заложено на уровне инстинктов. Вроде бы глупо было злиться, но тем не менее это бесило. Стоило Даниилу забыться и начать неподобающе себя вести, как она мягко одергивала его, не повышая голоса, призывая к порядку. И он, черт возьми, слушался!
