С сожалением она высвободилась из объятий Брюса. Сцена, участницей которой она явилась в комнате больной, конечно, чудовищна! И все равно у нее было такое ощущение, что она вернулась домой.
– Благодарю вас, Брюс,– сказала Пэгги, справившись наконец с собой.– Мне необходимо отдохнуть, слишком много на мою бедную голову впечатлений… Спокойной ночи. Мы увидимся завтра?
– Конечно, я здесь почти каждый день. Знаете, как пройти к вашей комнате?
– Не беспокойтесь. Днем я прибежала сюда на ее крик, хотя и не решилась постучать. Врагу не пожелаю такой пытки, какая досталась сегодня мне.
– Послушайте, не очень-то переживайте,– искренне старался подбодрить девушку Брюс.
– Когда от тебя отрекается собственная мать?.. Думаю, завтра мне лучше уехать.
– Может быть, хотя не уверен,– произнес Брюс.– Поверьте, я никогда не видел, чтобы она вела себя так с посторонними людьми. С какой стати бушевать, если человек тебе безразличен?.. Может быть, совесть заговорила? Совершенно точно – она хотела видеть Энн. Почему? Да потому, что та не представляет для нее никакой угрозы.
– Ничего не понимаю…
– Все детали мне самому еще не ясны. Но рассуждайте логически: за ней здесь ухаживают, содержат в дорогом и уютном гнездышке, поневоле встревожишься, если про себя знаешь, что не заслуживаешь всего этого. Она… боится отмщения!
– Боже, какая нелепость! Я бы ни за что на свете не поступила жестоко, какой бы ни была моя мать! Прости ее, Господи, за вольные или невольные прегрешения…
Брюс погладил Пэгги по волосам и, улыбнувшись, сказал:
– Об этом знаете вы, догадываюсь я… Но для человека с расстроенной психикой все кажется возможным. Ну, ступайте спать и не думайте об отъезде, пока мы не выслушаем адвокатов. Поняли?
– Д-да.
– Тогда спокойной ночи.
Пэгги миновала коридор, лестницу, вошла в свою комнату. Ей она нравилась: контрастные оттенки зеленых стен, обивка мебели, ковров успокаивали и расслабляли, будто здесь изначально позаботились создать умиротворяющую атмосферу, в которой она так нуждалась сейчас. В поисках ночной рубашки и халата, перерыв все свои вещи, Пэгги направилась к ванной, решив, что наверняка оставила их там. В быту ей всегда не хватало организованности, вечно что-то теряла и находила в совершенно непредсказуемых местах.
У дверей ванной она остановилась как вкопанная. Совершенно ясно сквозь шум льющейся воды до нее донеслось судорожное всхлипывание. Пэгги рывком распахнула створку – на краю ванны сидела Энн и плакала.
– Что случилось?
Девушка не ответила, слезы мешали ей говорить.
Пэгги присела рядом, дружески обняла ее за плечи.
– Ну поплачь, поплачь, иногда выплакаться просто необходимо. Надеюсь, не произошло ничего серьезного?..
– Он меня ненавидит. Думает, я дура,– прошептала Энн.
– Кто?– осторожно спросила Пэгги.– Если кто-то и говорит так, то ошибается.
Полжизни проведя в сиротских домах, она давно поняла, что некоторых людей снедает неуемная жажда подчинять себе других. Иногда они прибегают к насилию, иногда – к словам. Особенно это действует на таких, как Энн, у кого притуплено чувство собственного достоинства.
– Ты вовсе не глупая,– мягко уговаривала девушку Пэгги.– Посмотри в зеркало. Ты очаровательна, пикантна, ну-ка выше голову! Какого черта ты веришь всякому вздору?
Конечно, Вилли изводит бедняжку, подумала она про себя, только свяжись с таким – горя не оберешься. Как же старший брат не похож на него!
Так они сидели довольно долго, пока Энн постепенно не успокоилась. Каждая думала о своем, и у каждой на душе было нелегко.
Забравшись в постель, Пэгги сразу заснула как провалилась.
По утрам она всегда просыпалась с большим трудом. Вечерами любила бодрствовать, а после полуночи усаживалась за свои писания. Привычка въелась настолько, что сегодняшнее внезапное пробуждение озадачило. Значит, кто-то или какой-то звук нарушил ее сон? Но в комнате никого не было. Широкая полоса солнечного света падала сквозь щель между шторами.
Босиком она доплелась до окна. Снаружи было абсолютно светло. Если бы шел дождь, Пэгги наверняка нырнула бы обратно в постель. Как сомнамбула она отправилась под душ. Попеременно то горячей, то холодной водой взбодрилась и окончательно проснулась.
Выбирая одежду, остановилась на любимых джинсах и розовом пуловере. Ансамбль довершили розовые кроссовки. Так она ходила дома. Сегодня же она оделась как всегда, чтобы чувствовать себя уверенней. Ей необходима была внутренняя устойчивость после всего вчерашнего. Думала ли она, собираясь в Реджвуд, в какой двусмысленной ситуации окажется здесь, какие невероятные усилия потребуются, чтобы оставаться самой собой?
Пэгги аккуратно заправила постель и спустилась в холл. Ее поразил запах свежеиспеченного хлеба. В нем было нечто мило-домашнее. Ни в одной современной булочной нет такого аромата. Она с откровенным удовольствием потянула носом воздух.
– Оказывается, ты ранняя пташка,– послышался голос Джесси Морден, наблюдавшей за ней от двери кухни.– Совсем не похоже на Макинроев. Иди завтракать.
Пэгги рассмеялась.
– Совсем не ранняя, Джесси. Меня утром пушками не разбудишь. Сама не знаю, почему сегодня поднялась ни свет ни заря.
– Вот и хорошо. Обычно я одна вожусь в кухне с хлебом, да иногда заходит мистер Брюс, если торопится. Что бы ты хотела поесть?
– Сначала для разгону только кофе. Мне нравится входить в день постепенно.
– Правильно, моя дорогая. К нему нужно пообвыкнуть, прежде чем что-нибудь решать, даже если речь идет о приготовлении завтрака. Я надумала печь блинчики с черной смородиной, а ты пока пей кофе.
Пэгги как раз допивала вторую чашку, когда в кухне появился Брюс. Он был свеж, подтянут, рубашка в крупную клетку шла ему. Залюбоваться можно, смущенно подумала девушка, когда он вежливо поздоровался.
– Вот и вам чашка кофе, мистер Брюс,– почти пропела Джесси Морден.– Вы собираетесь чем-нибудь занять сегодня нашу Пэгги? Иначе мне придется взяться самой.
– Да, у вас есть какие-нибудь планы для меня?– в тон ей повторила девушка.
– Я и так все слышал!– прогремел Брюс, нависая над ней. Потом прибавил вполне дружелюбно:– Хочу показать вам Реджвуд. Как знать, не станете ли вы его владелицей.
И опять эта потрясающая то ли улыбка, то ли усмешка, отметила про себя Пэгги. Не поймешь, шутит или… Впрочем, великаны вроде него вряд ли ехидны – губы не те, слишком большие и сочные.
– У вас есть чашка кофе для сиделки? Я должен ей передать кое-что от доктора, заодно и отнесу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
