Боковым зрением Настя увидела сначала расплывчатое белое пятно, которое неумолимо двигалось вперед и наконец превратилось в ту самую Свету, на которую пялился Кулак последние несколько минут.
– Привет! – весело сказала Света Кулаку, игнорируя Настю совершенно, словно ее здесь и не было, словно она сейчас не разговаривала с Кулаком о своих делах.
– На, – Кулак протянул Насте зажигалку, не глядя на нее. Округлившимися глазами он впился в высокую худую блондинку, которая возвышалась над ним, покачиваясь на каблуках своих очень хороших – Настя отметила этот факт – очень дорогих и стильных ботинок. – Здравствуй, здравствуй.
Кулак больше ничего не сказал, но Настя отчетливо слышала молчаливый диалог, происходивший между этой великосветской барышней и ее кавалером, которого Настя теряла прямо на глазах.
«Так что ты там говорил насчет шершавого?» – спрашивали большие, умело подкрашенные глаза каланчи Светы.
«Светик, я для тебя всегда готов», – отвечал Кулак, подняв брови и потягивая пиво.
«Раскодировался он, что ли?» – запоздало подумала Настя. Да, понятное дело, если пиво хлещет. А если он уходит в запой, то на фиг он ей нужен. Он же беспредельщик.
Но чем больше находила она аргументов против продолжения вечера с Кулаком, тем больше ей хотелось с ним остаться. А это было уже проблематично в свете этих глазищ, из которых не лилось, а прямо-таки било конкретное предложение...
Света, продолжая раскачиваться, как сосна на ветру, криво улыбнулась и, вильнув бедрами, потеснив немного Кулака, уселась рядом с ним. Только тогда она заметила Настю, задержав на ней взгляд немного дольше, чем нужно. Неожиданно Настя совершенно смутилась. Ну вот опять. Сколько раз себе говорила – не смущайся! Особенно при таких обстоятельствах, в присутствии этих светских дамочек, так нет, у этой Светы опыт, конечно, запредельный. Она со всеми музыкантами, наверное, успела отметиться.
– Привет, – весело сказала Света. – Ты кто?
– Настя.
– Света. Очень приятно, – прошептала белокурая секс-бомба.
Не такая уж она худая, как сначала показалось Насте. Конечно, она видела эту Свету и раньше, но только издали, мельком. Не было причин знакомиться. Сейчас же, внимательно и по возможности незаметно рассматривая соперницу (почему «соперницу», удивилась мимоходом Настя, разве Кулак – это ее парень?), Настя видела, что фигура у нее на самом деле будь здоров!
И вовсе она не худая, одета очень грамотно, это да. Ворот белой кофты скрывает складочки на шее, Настю-то не проведешь, она-то их сразу разглядела, а Кулаку-то, видно, и невдомек, что не первой свежести его Светочка. Да и то – лет на пятнадцать старше Насти, если не больше. Однако тело у нее упругое, плотное, плечи, можно сказать, даже полные, грудь воинственно торчит вперед, светлые джинсы обтягивают идеальной формы бедра.
Настя вдруг поняла, что бесполезно бороться с этой горой воплощенного секса. Девчонка она, как ни пыжься, как ни надувайся, ни делай умный вид и ни принимай независимую осанку все повидавшей и все испытавшей молодой женщины, на фоне этой барышни, которая действительно все повидала и испытала, ей, десятикласснице (одиннадцати... – спешно поправилась Настя), ловить абсолютно нечего.
А Света уже и не смотрела на нее.
– Какие планы? – ее глазищи впились в лицо Кулака, которое он с готовностью подставил под чувственное, теплое излучение, исходившее от блондинки.
– А у тебя?
– Я вообще-то к Максу собиралась. Хочешь, пошли вместе.
– Домой?
– Да. У него сегодня вечеринка.
Вот, подумала Настя, тоже словечко, вытащенное из бабушкиных книжных шкафов – «вечеринка». Ее друзья так не говорят, а эти – пожалуйста, и очень даже стильно у них выходит.
– Пошли. У Макса можно оттянуться, – констатировал Кулак. – А по какому поводу?
– Не знаю. Чего-то он там записал, вроде бы презентация, что ли.
– О-о-о! Так он будет заставлять всю свою байду слушать? Старый рокер, опять свою рок-музыку будет на уши вешать?
Кулак в последнее время пытался создать себе имидж представителя «нового поколения», работал с компьютерами, делал какие-то миксы, и его дежурной шуткой было «замшелый рокер» или «о..евший рок-н-ролл». Однако музыка, которую Кулак слушал дома, сильно отличалась от той, что он создавал на студии. Это он тоже как-то Насте поведал. «А что, деньги зарабатываю, – сказал он тогда. – За рок сейчас никто не платит. Так что буду пока миксовать, а там посмотрим, как шоу-бизнес повернется».
Настя опустила глаза. Она не хотела, чтобы эта парочка видела, как она расстроена, обижена, оскорблена, убита. Какие только определения не вертелись сейчас в ее голове – ох, ну и вечерок выдался, приятный, нечего сказать! А она-то надеялась.
Кулак лениво поднялся, потянулся, выбросив к потолку свои красивые длинные руки, и, опуская их, правую положил на плечо Светы.
– Пошли! Пока, Настюха!
– Пока, – тихо ответила она, но Кулак уже не смотрел в ее сторону.
Света же не удосужилась попрощаться с очередной школьницей, которой ее старый друг Серега Морозов в очередной раз парит мозги. «Стареет он, что ли? – думала она, выходя с Морозовым во двор. – Что-то часто со школьницами колбасится. А может, это я старею?» Она крепче обняла Серегу за талию, прижалась к нему на ходу и с удовольствием услышала, как он, словно сытый кот возле теплой печки, заурчал от удовольствия.
Остаток вечера скомкался для Насти в какой-то липкий, неприятный и тяжелый комок. Пиво оказалось на поверку не таким уж и слабым. Она и не заметила, как полупустой зал вдруг совершенно очистился от посетителей. Вдруг кто-то довольно сильно хлопнул ее по плечу.
Обернувшись, Настя увидела нависшего над ней Дрона – администратора, заправлявшего здесь вечерами.
– Остаешься на концерт? – грубо спросил администратор с бесстрастным видом.
– Да.
– Тогда плати. Двадцатник. И сиди тихо, пока саундчек пройдет.
Настя выложила последнюю двадцатку и продолжала сидеть над своей «Балтикой». Время сжалось, бутылка еще не успела опустеть, как в зале стало прибывать народу, на сцене загремело, забухало, Настю стали толкать, задевать локтями, поплыли по залу слои табачного дыма. Начался традиционный вечерний концерт.
Кто-то кричал сквозь грохот музыки: «Привет, Настька!», перед ней снова оказалась только что откупоренная бутылка, кто-то хлопал ее по плечам, она даже отвечала на чьи-то вопросы, но была словно в тумане.
Она захохотала, узнав наконец в толпе Глашу, ее добрую знакомую, а главное, соседку – Глаша жила совсем рядом с Настей – возле «Приморской» в пятиэтажке. В моменты просветления Настя понимала, что одной ей ехать домой ночью в таком состоянии не следует, поэтому вцепилась в Глашу и старалась не потерять ее в медленно двигающейся по залу толпе. Глашу «в миру», как она говорила, звали Галей, она сама выдумала себе еще одно имя и очень им гордилась. Ее длинные волосы растрепались, падали на лицо, она отбрасывала их тонкой рукой, бряцая висевшими на ней кольцами, амулетиками и браслетиками, косилась на Настино пиво, но помалкивала. Сама она не пила принципиально, боролась за здоровый образ жизни. «Интересно, а как у нее насчет секса, – думала Настя, глотая уже совершенно безвкусное пиво, – он полезен для здоровья или нет?»
На улице Настя схватила Глашу за рукав.
– Стой! Смотри! – Она задрала голову и замахала свободной рукой:
– Смотри, Глафира!
Насте казалось, что такого количества звезд она еще ни разу в жизни не видела. Небо над городом было не черным, а прямо-таки серебряным, а на нем разбрызганы яркие, разноцветные, изумрудно-зеленые, голубые, желтые, красноватые капли.
– Ух ты! Как на юге.
Настя так и шла всю дорогу, подняв лицо к звездам, спотыкаясь на выбоинах асфальта и мешая подруге тащить ее, пьяную и шатающуюся, домой.
Глаша довела подругу до самой двери. Настя, собравшись с силами, к величайшему Глашиному удивлению, с первой попытки попала ключом в замочную скважину, поднесла палец к губам и громко, так что было слышно на площадке первого этажа, пропела-прошептала глядя на Глашу: «Тссс!!!»
– Ладно, иди спать, – ответила Глаша. – Не пугай народ.
– Слушаюсь! – шепотом согласилась Настя, поднесла ладонь к волосам, как бы отдавая честь, но, пока поднимала ее, забыла, что хотела сделать, и в результате просто неловко всей пятерней почесалась.
– Спокойной ночи, пьяница, – Глаша легонько толкнула Настю в темноту прихожей. – Утром позвоню.
Настя хотела ответить, но дверь за ней уже закрылась. Она стояла в коридоре и вдруг поняла, что дома снова никого нет.
«Повезло, – пришла первая за последние несколько часов трезвая мысль. – Значит, скандала не будет».
Вместе с облегчением от сознания, что не нужно будет выдерживать бой с родителями, на нее накатила слабость. Шаркая и хватаясь за стены, Настя добрела до ванной, плеснула в лицо холодной водой, чуть ли не ползком добралась до кровати, кое-как стащила с себя одежду и залезла под одеяло.
