Полковник только покачал головой тогда. Ему было искренне больно за русских, продавших великую идею и ставших такими же свиньями как и все остальные. Сейчас они торговали, проматывали все то, что создавалось трудом поколений их предков. Хочешь гранатомет — продадим гранатомет, хочешь подводную лодку — только денежки плати. Горько, больно, страшно…
Движение тут было вязким — недалеко был ипподром де ла Кондеса и машин около него было припарковано очень много, в любое время дня и ночи полковник прикрепил на дымовой трубе маленькое зеркальце, чтобы не поднимаясь, следит за тем, что происходит на улице…
Кортеж, наконец появился. Они меняли маршруты каждый день и полковник со своим отрядом ждали в засаде пять дней. Пять дней — ни выйти из снятых квартир, ничего. Но они в своей практике, случалось, ждали и дольше. Измотало это ожидание только Рауля — горячего и нетерпеливого как и все молодые и воспитанные в атмосфере вседозволенности молодого человека. Однако полковник быстро призвал его к порядку…
О том, что кортеж приближается, можно было понять и без зеркальца — по вою сирен и противному кряканью спецсигналов. Ошибка — так извещать о своем приближении. В одном из зданий на полу лежал Мануэль, его единственной задачей было — в этот раз — подорвать направленный заряд, спрятанный в соседнем здании…
Взрыв прогремел неожиданно для всех. Кортеж начал поворачивать, замедлил ход — и вдруг первый этаж одного из зданий — там где было закрывшееся по причине кризиса одного из зданий буквально плюнул огненным столбом в головную машину кортежа. Инициация заряда была произведена старым добрым способом — по проводам — поэтому никакой широкополосный подавитель, гордость американской оборонки, от взрыва не спас. Идущий первым в кортеже Субурбан огненный кулак взрыва — более двухсот килограммов в тротиловом эквиваленте! — буквально снес с дороги бронированную машину. Черная стальная туша Субурбана, вертясь в воздухе подобно детской игрушке, отброшенной в сторону ударом ноги, снесла несколько машин в соседнем ряду, идущих по тротуару прохожих и вломилась в маленькое кафе на первом этаже здания напротив, мгновенно превратив всех находящихся там в кровавое месиво. Полицейская машина, подброшенная чудовищным взрывом, перевернулась через капот и рухнула на крышу, оба находящихся там полицейских офицера мгновенно погибли. Шедший в кортеже вторым Мерседес с генералом хоть и пострадал — но несильно — ударная волна отбросила его в сторону — но он не перевернулся и остался стоять на колесах…
Здание, в котором находился заряд, не выдержав чудовищного взрыва на первом этаже, начало медленно оседать…
Когда прошла ударная волна, пахнув на них раскаленным воздухом и осыпав какими-то камнями и обрывками металла — полковник вскочил и мгновенно прицелился по Мерседесу. Это была простейшая мишень — машина стояла и до нее было меньше ста метров. Телохранитель только взялся за ручку двери, собираясь покинуть машину — как чудесно обострившимся зрением увидел, вскочившего человека на крыше здания, совсем рядом с тем местом, где они стояли. Человек этот направлял на машину какую-то длинную трубу, лежащую на плече. И телохранитель понял — что это — конец. Конец всему…
Тандемной гранате потребовалось меньше секунды, чтобы долететь до обреченного Мерседеса. Лидирующий заряд, подчиняясь команде взрывателя, плюнул раскаленной реактивной струей прожигая дырку в бронированном стекле. Через долю секунды основной заряд рваную в салоне — все находящиеся в машине погибли мгновенно, сожженные адским пламенем. Сила взрыва была такова, что кузов бронированного Мерседеса разорвало — крыша оторвалась и отлетела на пару метров…
Рауль — хоть чем-то полезен — уже подал, как его и научили — вторую, кургузую и толстую гранату — термобаррический заряд. Полковник мгновенно, до автоматизма отработанным движением перезарядил гранатомет, вскинул его на плечо, повернулся. Одного взгляда хватило — в Мерседесе не выжил никто — ни один человек. Улица, бывшая мирной еще минуту назад, сейчас горела, истекала кровью, пламенем, дымом, криками о помощи, стонами. Второй Субурбан сожгли почти сразу за Мерседесом — две тандемные гранаты ударили его с разных сторон, разорвав на куски. Только в Додже еще оставались живые — солдаты ехали на открытой платформе и не все попали под разрыв гранаты. Сейчас с того места — все было затянуто дымом — стреляли два автомата. Полковник прицелился на звук, выстрелил. Адская вспышка пламени с температурой больше двух тысяч градусов на миг разорвала пелену дыма, автоматы сразу заткнулись…
Выживших не было…
— Пошли, Рауль. Надо уходить… — спокойно, словно на дипломатическом приеме сказал полковник Департамента государственной безопасности республики Куба Хосе Рауль Варгас…
Вашингтон, округ Колумбия. Пенсильвания-авеню 1600. 22 мая 2010 года
Когда человек первый раз попадает в Белый Дом — вместилище власти, равному которому нет на Земле — он всегда удивляется его неудобству и малым размерам. Скорее он построен по проекту огромного загородного дома и никак не приспособлен для того, чтобы в нем вершилась власть. Вершилась история. Возникает вопрос — почему бы американцам и в самом деле не построить чего-нибудь поприличнее и повместительнее. И ответ на этот вопрос прост. Американцы обожают «антик», свою историю. Они могут писать книги и снимать фильмы о стычке на границе, где погибли всего пара десятков человек и которая в русской, немецкой или французской истории возможно не удостоилась бы и мимолетного упоминания. Просто у американцев нет другой, более величественной истории, это очень молодая страна — поэтому они и берегут такую историю, какая есть. Белый дом для них — это и памятник и символ…
Если символом президентской власти в США является Белый Дом, то символом Белого дома можно назвать Овальный кабинет. Расположен он на втором этаже, в юго-восточном углу западного крыла здания. Почти любой, кому доводится попасть в него в качестве гостя, а то и хозяина прежде всего удивляется его скромным размерам. Никакое нормальное совещание провести там невозможно. Там находилось место только для Президента США и еще нескольких особых приближенных, не более. Значительную часть комнаты занимал дубовый стол, изготовленный из дубовых бимсов британского корабля, затонувшего в середине девятнадцатого века у берегов США. Этот стол изготовили именно тогда — и до сих пор никто не удосужился его сменить на что-то более удобное. И вся другая обстановка кабинета была старой, местами даже древней…
Никто, кроме разве что уборщицы не видел этот стол без бумаг. Бумаги имели скверное свойство появляться в самый неподходящий момент, заполнять все предназначенное для них пространство и требовать нового. Вот и сейчас, на столе громоздились буквально горы бумаг — и каждый день словно злой дух добавлял несколько новых папок. Еще на столе было рабочее расписание дня и несколько примитивных с виду, но очень хорошо защищенных телефонных аппарата, с которых можно было вести переговоры разной степени секретности.
А еще на столе была старинная чернильница. Ее принес в этот кабинет его нынешний хозяин — и пока он будет оставаться хозяином этого кабинета — эта чернильница будет оставаться на этом столе.
Нынешний хозяин этого кабинета имел обыкновение появляться на работе рано. Он был молод, один из самых молодых президентов в истории огромной страны. И он был работоспособен. Очень. Он искренне верил в то, что сможет свернуть горы ради того, чтобы отвести страну от края той пропасти, к которой ее подвела предыдущая администрация. Она втянула страну в две кровавые, непрекращающиеся войны, угробила экономику, подорвала даже на Западе веру в то, что США — путеводный маяк для всего цивилизованного мира. Он же пришел к власти полгода назад и только сейчас начал понимать кое-какие вещи. Например то, что иногда нужно из двух зол выбирать меньшее. Как сейчас…
На десять часов было назначено секретное заседание Совета национальной безопасности, причем в узком составе, что было вообще то незаконно. Это был консультационный орган при президенте — но его реальное влияние намного превосходило то, которое было описано в документах, регламентирующих его создание. Совет был той площадкой, где «силовой» блок администрации Белого дома мог обменяться мнениями, принять единое решение — а заодно и оказать на президента давление. Если ранее постоянными членами Совета были вице-президент, госсекретарь, министр финансов, министр обороны и советник президента по национальной безопасности, а постоянными консультантами Совета — директор национальной разведки и председатель Объединенного комитета начальников штабов — то придя к власти он кое-что изменил. Для того, чтобы «разбавить» силовиков и не позволять им действовать единым фронтом, он включил в состав Совета генерального прокурора, министров энергетики и национальной безопасности, а также посла США в ООН. Помогло несильно — зато пошли разговоры о том, что президент хочет раздуть состав СНБ для того, чтобы его заседания утонули в говорильне и чтобы на нем нельзя было принять ни одного решения. Тот кто это говорил никогда не оказывался на заседаниях совета в одиночестве против сплоченного фронта "силовых министров" — очень неприятная ситуация даже если ты президент…
