class="p1">– Сейчас… Имя – Рэджинальд Гардон. Двадцать один год. Банка органов не имеет.
– Что, собственно, и ожидалось, – пробормотала Кира. Изметинская зябко повела плечами, определяя, с чего начать.
– Дана, ты мне здесь нужна. Да не переодевайся уже! Включился реанимационный комплекс.
– Кира Владимировна! Давление не определяется…
– Вижу!
И в этот момент на счастье Изметинской и Гардона в операционную вошли Кейси и реаниматолог.
– Коллеги, кто-то из вас должен взять его к себе в палату и обеспечить хотя бы минимум наблюдения, иначе не оживет, – посоветовал врач реанимации на прощание. – К сожалению, наш шеф ваших неплатежеспособных пациентов недолюбливает. Схему лечения я расписал, посмотрите, что из перечня у вас есть… Больше ничем помочь не могу.
Изметинская и Кейси переглянулись.
– Зайду утром, – неуверенно произнес травматолог. – Если состояние не ухудшится, посмотрю, что можно будет сделать на базе вашего оперблока.
– Я возьму, – сказала Кира.
– У тебя же под завязку…
– Найду одно место. Инфекционный бокс пока свободен.
– Заведующая убьет тебя. Перепрофилирование без ее ведома! Кира…
– Впереди еще два выходных. Без мониторинга он до утра не доживет. Жалко мальчика, своих трудов и…
– Кира! Я как раз хотел сказать, что всех не пережалеешь. И не забывай, мальчик из тюрьмы сбежал.
Кира посмотрела на Гардона, наполовину погруженного в изотоническую биоактивную среду, опутанного сетью электродов и полупрозрачных трубок. «Аппаратное дыхание и кровообращение, – подумала она. – Выходные – псу под хвост».
Рэд находился без сознания четверо суток. На пятое утро он услышал мелодичный и печальный серебряный звон, увидел рассеянный белый свет и туманный силуэт женщины. Рэджинальд подумал, что умер, но звон трансформировался в голос, белый свет в лампу на потолке, и Гардон ощутил совершенно не потустороннюю боль при попытке вдохнуть поглубже. И только женский силуэт остался в центре меняющейся – по мере того как он приходил в себя – картины окружающего мира. Левый глаз по-прежнему видел только рассеянный свет.
– Доброе утро, – сказала ему Кира. Тогда они и познакомились.
Спустя месяц, Изметинская зашла к Гардону в палату и присела на край постели, не зная, как начать очень непростой разговор. Рэд сидел напротив в передвижном кресле.
– Рэджи, скажи мне, у тебя есть страховки, сбережения, ценные бумаги, недвижимость, которую можно заложить или продать?
– Зачем? Изметинская вздохнула.
– Тебе необходима операция на левом глазу по восстановлению зрения и серия пластических операций на бедре и коленном суставе. Если, конечно, ты хочешь смотреть на мир двумя глазами и ходить без костылей.
Рэд довольно долго молчал.
– Хочу, – сказал он наконец. – Мне нужен компьютер с выходом на банковскую сеть.
– Ничего не выйдет, – покачала головой Кира.
– Да нет же, – улыбнулся Рэд, – я не собираюсь грабить банк. Просто я вспомнил, что действительно могу снять деньги со счета.
– Такой компьютер здесь есть только в кабинете заведующей.
– Кира Владимировна!
– Ни за что!
– Помоги мне, Кира… – глухо проговорил Рэд.
В свое время отец сделал долгосрочный вклад на его имя. В семнадцать лет, порвав с прошлым, Рэджинальд героически пообещал себе забыть о деньгах лорда Эрлингтона навсегда. Но слово «инвалидность», произнесенное Кирой, не оставило былому юношескому максимализму никаких шансов, и в тот же вечер врач с пациентом незаконно проникли в кабинет заведующей.
– Я из-за тебя за решетку угожу, – шепотом сказала Изметинская.
– Я знаю, как оттуда сбегают…
– Ну уж нет.
Почему Кира поверила тогда Гардону? Она так и не смогла ответить себе на этот вопрос.
Ни до, ни после у нее не складывались столь доверительные отношения с пациентами, переходящие в многолетнюю дружбу. Перевод Рэджинальда в травматологию, совпавший с его днем рождения, они даже слегка отметили.
Джой собрал свои документы и ровно через пятнадцать минут появился на пороге гостевой каюты. Дэйв сидел за столом.
– Господин полковник, стажер Ив прибыл по вашему приказу.
– Хорошо, Джой. Не возражаешь, если я буду называть тебя по имени?
– Нет, сэр.
– Присаживайся и расскажи мне, каким образом стажер оказался на корабле свободного поиска в такой глуши.
– Спасибо, сэр. – Джой присел на краешек кресла, на которое широким жестом указал ему Дэйв. – На выпускной курс выдается пять разрешений, оставляющих за курсантами право выбора звездолета и радиуса удаленности. Я прошел по результатам тестирования. Вот документы, – он выложил на стол бумаги с личной подписью начальника вшк.
– Я просмотрю. – Дэйв подвинул к себе документы. – Но участвовать в облете неисследованных планет стажерам запрещено Кодексом космоплавателей, единым для всех ведомств.
– В параграфе восемь, пункт пятнадцать, Кодекса написано, что я имею на это право в качестве наблюдателя. Самостоятельные рейсы у меня были только в десантный лагерь.
– Хм. Работать на поверхности пилотом, даже вторым, намного интереснее. Ты согласен?
У Джоя мгновенно похолодели пальцы ног, затекла спина и вспотели ладони. Ему предстояло добровольно сделать самую большую глупость в жизни: наврать с три короба полковнику СКБ. И он разволновался. Предать Гардона, спасшего ему жизнь и Стрэйка, добровольно взявшего его часть вины на себя, Джой не мог. Но волноваться-то он имел право!
– К сожалению, капитан Гардон не доверяет пилотаж человеку без опыта. Но даже посмотреть, как работают специалисты из его экипажа для меня большая удача. Мне еще не приходилось встречать профессионалов столь высокой квалификации. У них есть чему поучится. Кроме того, у меня были самостоятельные полеты на пилотируемых модулях на орбитальную базу и управление поверхностными модулями с борта звездолета…
– Достаточно! – Полковник подарил Иву такой взгляд, что стажера бросило в жар. – Я оценил тот объем работ, который ты обычно выполнял здесь. Чем ты занимался в день происшествия, Джой?
– Я был в рубке «Моники», сэр.
– Ты не пошел наблюдателем в такой интересный заход?
– Я мечтал об этом, сэр. Но капитан и первый пилот Стрэйк даже слушать меня не стали. Район полукольцевых гор считается здесь самым опасным и, как выяснилось, не без оснований.
– Что было потом? – быстро спросил Дэйв.
– Обсуждение случившегося, господин полковник, – честно ответил Джой, не вдаваясь в подробности. – Жаль только, что капитан Гардон почти не принимал участия в разговоре. Он как раз готовил рапорт в СКБ.
Артур уже понял, что стажер будет отвечать только так, как его научили, но формально придраться было не к чему. Он задал еще несколько вопросов, не имевших решающего значения, и отпустил Джоя.
На мостике ситуацию разбирали более подробно. Гардон не умел и не хотел оправдываться. Дорвард постарался несколько смягчить его слова, но Рэджинальда однозначно поддержал. Дэйв решил придраться к Стрэйку и Эдварду, но те дружно списали все на гипноз, и, кроме красочного описания галлюцинаций, полковник ничего от них не
