Что нас собираются развести как лохов и продинамить, я сообразил сходу, так что дара речи от юлькиного фортеля не потерял.
— Макс, тут ведь нет ни стиральной машины, ни порошка!
— Вижу. Электрической розетки тут тоже нет. И что с того?
— Ну, я же вот так, без ничего, не умею! Помог бы, а?
— А я, значит, умею?
— Ну, ты же мужчина!
— А почему бы тебе не попросить об этом Серёгу? Тебе не кажется, что это было бы логичнее?
— Да толку от него! Он же мальчик домашний, от армии отмазавшийся, а ты служил.
— И чего?
— Ну, умеешь выкручиваться из безвыходных положений…
— Хорошо, я тебе покажу, как это делается, — мне тоже следовало постираться, так что кое-какой резон в ейных доводах был, — А ты пока бери-ка арбалет и покарауль!
Чтобы добраться до донного песка, мне пришлось отгрести в сторону покрывавший его ил, после чего подождать, пока осядет муть, но при отсутствии мыла иной альтернативы не было. На вид после стирки с песком мои шмотки, когда высохнут едва ли будут выглядеть намного чище, чем выглядели до того, но хоть не будут так засалены, а это важнее с точки зрения практичности. Закончив, я отжал свои тряпки от воды и развесил их на ветках кустов, после чего, «не поняв» намёка в виде красноречиво протянутых мне юлькиных тряпок, бултыхнулся в воду сам и с удовольствием выкупался. Выйдя и отфыркнувшись, забрал у неё арбалет и с наслаждением уселся на травке.
— А мои?
— Ты видела, как это делается? Приступай. А я буду караулить.
— Сволочь! Эгоист! Самец!
— Ага! Да ещё какой! — и по собственному опыту, и по труду Новосёлова я прекрасно знал, что позволить бабе вить из себя верёвки — самый верный способ быть продинамленным на поощрение. А нахрена тебя, спрашивается, поощрять, когда ты и так под каблуком? Вместо глупости, на которую меня столь настойчиво подбивали, я погрузился в медитацию — зря, что ли, биоэнергетикой в своё время увлёкся? Раздуть собственную эфирку до размеров слона и накачать её энергией под завязку — элементарные азы ДЭИРовской «единички», зато на подсознательном уровне это воспринимается приматами как признак высочайшего ранга в иерархии обезьяньего стада.
— Макс! Ну мне же сил не хватит!
— Отжать — так и быть, помогу. Если ты не будешь тянуть резину до вечера.
— Ну у тебя же быстрее получится!
— Вот как раз и потренируешься, чтоб у тебя тоже быстро получалось.
Её шипение вряд ли сильно отличалось от шипения королевской кобры, но этим меня не проймёшь. Мы, биоэнергетики ДЭИРовского толка — народ толстокожий. Медитируя и накачивая помимо плотной эфирки ещё и частичную невесомость — полная левитация, конечно, так и осталась для меня несбыточной мечтой — я не забывал и лапать занявшуюся ремеслом древней прачки и продолжающую яростно шипеть Юльку за её выпуклости — эфирными руками, конечно. Поняла она, что происходит или нет — хрен её знает, но ощущает что-то эдакое явно — вон как спина напряглась! Понятно, что и её «динамо-машина» включена на полную мощность, и сегодня точно ничего не светит, но урок я ей преподал.
Предоставив ей шипеть и кипеть самостоятельно, я вернулся на прежнее место и застал там уже вернувшихся раньше меня Васкеса и Наташку — нестиранных и сверлящих друг друга яростными взглядами. Этого я тоже ожидал — не владеющий моими знаниями по этологии мент был оскорблён в лучших чувствах, но и стервозная блондинка недооценила горячего южного мачо, не позволившего использовать себя в качестве прачки. Зато, судя по следу пятерни на щеке, он явно попытался позволить кое-что себе…
Я указал ему на воду, дав понять, что сам уже искупался, и испанец с удовольствием последовал моему примеру, а Наташка, поняв, что ей грозит так и остаться нестиранной, направилась к Юльке. Вот и прекрасно — как раз и выкрутить тряпки друг дружке помогут. Когда Васькин выкупался, я подсказал ему идею насчёт песка под донным илом, и он тоже кое-как привёл в относительный порядок своё полицейское обмундирование, после чего сменил меня на карауле. Я как раз придумал к этому времени, как сделать курительную трубку, чем привёл его в восторг, поскольку он тоже был заядлым курильщиком, а курево у нас катастрофически заканчивалось. В свою очередь испанец подсказал мне лучшую замену табаку, чем рябиновые листья, указав мне на прибрежные ивы. В самом деле, североамериканские индейцы курили ведь ивовые листья — я вспомнил читанных в детстве «Сыновей Большой Медведицы». Придя в благодушное настроение, я даже позволил Хренио помучить меня очередным уроком баскского языка, на котором мы и пообсуждали «этих стерв», резонно рассудив, что они сейчас заняты абсолютно тем же самым в отношении нас на трёхэтажном русском.
После того, как бабы закончили свои постирушки, мы подверглись их изощрённой мести. Обе снова устроили прямо у нас на глазах эротическое купание, а затем разместились нагишом на берегу — ага, с понтом обсыхать. Но к этому мы были уже морально готовы, и ожидаемого эффекта им добиться не удалось, что их изрядно обескуражило. Зато я снова дал волю эфирным конечностям, энергетически полапав обеих без всяких куртуазных церемоний. Кажется, обе чего-то почувствовали, поскольку зыркнули недовольно, затем переглянулись и стали принимать позы ещё эротичнее. А когда и это не помогло, они с яростным раскачиванием бёдрами и колыханием верхних выпуклостей вышли к самой кромке берега, где трава доходила до самой воды и уселись там рядышком, изображая страстно увлечённых друг дружкой. И пожалуй, довольно убедительно — не знай мы, что они нормальные, так могли бы на это и купиться.
Ничего не подозревавшие о кипевших на озерце шекспировских страстях Володя с Серёгой как раз к нашему возвращению закончили шашлык, так что за ужином мы могли пожалеть разве что об отсутствии соли с перцем, да бутылочки хорошего красного вина — увы, не бывает в реальной жизни полного идеала. Впрочем, недовольны этим оказались только всё те же, что и раньше, а нам, мужикам, и так шашлык пошёл за милую душу.
4. Легализация поневоле
Следующие пять дней прошли для нас спокойнее и размереннее, поскольку в три арбалета мы таки рискнули добыть и небольшого кабанчика, которого тоже прикоптили над костром, так что сиюминутные заботы о желудке от нас временно приотстали. Мы тренировались в стрельбе из арбалетов и в фехтовании на деревянных подобиях мечей — кое-какие уроки нам преподал и Васкес, обученный обращению с полицейским «демократизатором», а Володя как бывший спецназер натаскивал нас по ножевому бою. Не то, чтобы нас так уж тянуло меряться воинским мастерством с аборигенами, но жизнь ведь не всегда спрашивает наши желания, да и положение обязывает. Мы посланцы нашего князя или где? А раз так — люди мы не совсем простые — таким никто серьёзной миссии не доверит — и хоть какие-то боевые навыки должны иметь просто по определению. Естественно, Хренио не забывал учить нас и баскскому языку, и на уровне «моя твоя понимай» у нас уже начинало кое-что получаться. А куда денешься, когда время от времени этот изверг включает «моя твоя не понимай» по-русски?
С грехом пополам решили и проблему временной замены бабьих длинных юбок. Наши большие пляжные полотенца оказались для этой цели узковаты, но Юлька додумалась подшить их к нижним краям их мини-юбок, удлинив их таким образом. Другое дело, что ни иголок, ни ниток не оказалось ни у той, ни у другой, а уж у нас — тем более. Проблему с нитками решили, расплетя на них остаток володиного линя — после использования на арбалеты его осталось около метра, что дало нам три метровых примерно куска толстой нейлоновой нити, а вот над иголкой пришлось поломать голову. В конце концов я вспомнил свои детские эксперименты — как-то раз я делал иглу наподобие большой «цыганской» из медной проволоки, а её у меня немного имелось. Откусив кусок в мизинец длиной, я расплющил один конец гладким камнем на другом камне и провертел в нём отверстие шилом, после чего аккуратно припилил кончик за ним напильником и скруглил углы. Затем ещё аккуратнее, дабы не переборщить, подплющил ушко с ребра, обеспечив ему вытянутую форму, как у настоящей швейной иглы. После этого обколотил тем же камнем другой конец — холодная ковка упрочняет металл, что для мягкой меди совсем не лишнее — и заточил острие напильником.
Юлька пришла от моего изделия в восторг и тут же пожелала превращения в такие же иголки всего остатка моей проволоки, но у меня на неё были другие планы. Пока бабы подшивали полотенца к своим юбкам — сперва, конечно, попытавшись припахать к этому нас, но безуспешно — я занялся трубкой. Чубук у меня уже был готов — он короткий, и высверлить в нём нужные отверстия было делом техники, а вот как прикажете делать длинное тонкое отверстие в мундштучной части? Вот для этого мне и понадобилась моя проволока. У молодых побегов того же орешника и других кустарниковых мягкая сердцевина, которую я и высверлил расплющенным и заточенным наподобие перового сверла концом проволоки, длины которой вполне хватило. Склеил я обе части сосновой смолой Поскольку деревянные трубки быстро прогорают, да и не один я заядлый курильщик — ясно, что их понадобится немало, и инструмент для их изготовления требовалось сохранить. Поэтому, выдержав уже привычное бабье обвинение в эгоизме, я ограничил их одной иголкой, которую мне пришлось дважды выпрямлять, когда они её погнули. Ладно, спасибо хоть — не потеряли…
